— Слишком пренебрежительный способ выразить уровень ваших умений и опыта, Эдинжа. Но, однако, как вы сами видите, настало время нам вместе поработать. Сначала я обращаюсь к вам. С Ародианом я еще не разговаривал. Скажу вам кое–что откровенное. Он мне не нравится и я ему не доверяю. Он слишком честолюбив и высокомерен, чтобы я поверил, что он пальцем пошевелит в моих интересах. Вы, как я считаю, более дальновидны.

— Или, по крайней мере, более прагматична. — Она пожала плечами. — Не вижу никакого резона вести с вами войну, Драст. На это у меня нет ни времени, ни сил. Мой черед стать Премьер—Министром наступит довольно скоро. О, не таким способом. Размеренным ходом событий эта должность сама найдет свой путь ко мне. Что же касается настоящего момента, я бы предпочла действовать в качестве вашего советника и доверенного лица, если именно этого вы хотите от меня.

— Это именно то, что мне нужно.

Она вдруг встала и прошлась по комнате:

— Выпьете чего–нибудь? Немного вина?

— Совсем чуть–чуть.

У него на виду она налила вино в оба бокала из одного графина. Затем она пронесла вино через всю комнату, пробуя из своего бокала, прежде чем передать ему его бокал, давая понять, что вино совершенно безвредно.

— Не думаю, что вы отравите меня в своих покоях, — сказал он, делая большой глоток. Он посмотрел на вино и кивнул. — Превосходное вино.

Она тихо рассмеялась:

— Вы удивитесь, на что я способна. Но ваше отравление не находится в верхней части этого списка. Однако, есть еще кое–что. Прежде чем я соглашусь работать с вами, нам нужно достичь понимания касательно моей магии. Вы известны, как противник ее применения. Вы хотите, чтобы ее использование прекратилось. А это представляет проблему для таких, как я.

— Я это понимаю. Но в этом вопросе я тверд. Магия непредсказуема и опасна. Это инструмент элиты. Лишь немногие владеют ею, а остальные могут только глазеть через окно и удивляться ее соблазнительным блеском. Хуже того, большая часть магии контролируется друидами, а друиды являются врагами Федерации.

Она кивнула, пожимая плечами:

— Меня не волнуют друиды. Мне они не нравятся так же, как и вам. Но я не могу отказаться от использования магии просто ради того, чтобы удовлетворить вашу одержимость дальнейшим развитием науки. Нам нужно детальнее подойти к решению этой проблемы.

Он посмотрел, как она еще отпила вина из своего бокала.

— У вас есть предложение?

— Да. Проводите свою кампанию против магии, но пока что ограничивайтесь друидами. Их орден далек и представляет собой самую очевидную и малопривлекательную общность практикующих магию. Никто их не любит и не уважает, и любые атаки на них будут встречены с повсеместным воодушевлением. Возможно, когда–нибудь, через несколько лет, после того, как друиды будут уничтожены, а ваше собственное положение укрепится, вы сможете найти способ сделать исключение для меня и тех, кто на меня работает.

Драст Чажал нахмурил брови. Ему совершенно не хотелось что–либо ей обещать.

— Может быть, — произнес он.

Она нахмурилась:

— Вы покровительствуете мне, Драст. Я слышу это в вашем голосе и вижу в ваших глазах. Вы говорите, считая, что это сделает меня сговорчивой, но у вас нет реальных намерений…

Она вдруг остановилась, испуг пробежал по ее лицу. Ее рука потянулась к горлу, а рот открылся, как будто ей не хватало воздуха. Драст Чажал смотрел на нее со смесью замешательства и шока.

— Что вы сделали? — прошипела она.

Он быстр замотал головой:

— Ничего! Я… не… Что такое? Что происходит?

— Вино! — Она отбросила стакан, обхватив себя руками. — Вы отравили его!

— Нет! Я ничего не делал! — Он вытянул руки, чтобы поймать ее, когда она качнулась в его сторону, но она оттолкнула его. — Эдинжа, это сделал не я!

— Лжец! Притворяешься… подружиться, а сам… все это время…

Чинла приподнялась в сидячее положение и наблюдала за происходящим, но ничего не делала. Пока ничего. Драст взглянул в глаза болотной кошки и начал отступать, направляясь к двери. Что здесь происходит? Эдинжа опустилась на колени и выгнула спину из–за рвотных позывов. Драст понимал, что ему нужно что–то сделать, но не мог придумать, что именно. Если это был яд, то нужно знать, какой именно, чтобы воспользоваться противоядием. Ее симптомы подходили для всех ядов, о которых он знал.

— Предательство! — завопила Эдинжа. Затем она свалилась и не шевелилась.

Умерла. Драст сразу же это понял. Ее глаза застыли, кожа посинела, внутреннее свечение погасло, а голос затих. Между ее губ просочилась белая пена, стекая на пол.

Драст продолжал отступать, видя, как Чинла оказалась на лапах и двинулась к тому месту, где лежала ее хозяйка. Пройдет несколько секунд, пока болотная кошка не обратит свое внимание на него. Он должен воспользоваться этим временем. Он не имел ко всему случившемуся никакого отношения, однако если его обнаружат в ее покоях, то возложат всю вину на него. Никакие объяснения его не спасут.

Он все еще следил за тем, как болотная кошка обнюхивала неподвижное тело Эдинжи, когда наткнулся на дверь, нашарил ручку, щелкнул замком и оказался на другой стороне прежде, чем это осознал. Убедившись, что замок закрылся, он бросился к входной двери, распахнул ее и рванулся в черноту снаружи.

Хайбер Элессдил стояла у кормового ограждения «Уолкера Бо», когда отправилась на запад из Паранора, и наблюдала, как медленно на восточном горизонте исчезала крепость друидов. Она была видна ей в течение долгого времени, пока воздушный корабль неторопливо летел к западной стене Зубов Дракона, чьи темные вершины даже в такой солнечный день выглядели зловеще, словно копья, направленные в голубую чашу неба. Она рассчитывала, что Афенглу выйдет на свежий воздух и проводит их, но молодая эльфийка так и не появилась.

Чего она не сказала Афен и что все остальные только предполагали, состояло в том, что она сразу же вернулась в Паранор из Патч Рана потому, что понимала необходимость извлечь путь экспедиции из памяти молодой друидки, если Афен придется оставить — это решение уже было ею принято. Она решилась на этот шаг, а не спешить за близнецами Омсфордами, понимая, что Бакрабру все равно находился по пути их полета в Западную Землю, и уверенная, что сможет убедить мальчиков присоединиться к ней, после того, как проникнет в воспоминания Афен и соберет всех остальных участников экспедиции.

И ничто из этого не избавило ее от чувства вины за то, как она использовала Афен, а потом просто отбросила ее.

Ард Рис покачала головой, охваченная угрызениями совести. Она знала, какую муку испытала Афен, оставшись в крепости, и желала, иметь возможность сделать больше. Но потом признала, что в конце концов никто не сможет помочь Афен, кроме нее самой. Для этого потребуется какое–то время, но как только ее нога исцелится, тут же успокоится и ее сердце. Она поймет, что решение Хайбер не брать ее с собой было правильным. Вернется Бомбакс и она найдет, чем занять свое время.

Кроме того, они все могут вновь встретиться раньше, чем думают. Она не пыталась успокоить Афенглу, когда говорила ей об этом. Она вообще не была уверена, что их нынешние усилия приведут к чему–нибудь существенному. Может быть, все это окончится ничем. Или окажется всего лишь первым шагом на гораздо более длинном пути. Найти то, что было потеряно тысячи лет назад, после того, как существовавший тогда народ сократился до крупицы прежней величины, вероятно будет гораздо сложнее, чем они предполагали.

Кроме нее, поправила она себя — той, кто прожил достаточно долго, чтобы понимать это лучше других, кто пережил попытку мятежной Шейди а'Ру захватить власть над орденом и выжил в борьбе за то, чтобы этого не произошло.

Теперь казалось, что это было так давно. Далеко в прошлом.

Она наблюдала, как вдали исчезли последние очертания крепости, и испытала странное чувство сожаления от этой потери, чувство, которое она не ощущала уже очень долгое время.