Власть взращивала элиту — политическую, управленческую, научную, культурную — и хорошо ей платила. При среднемесячной зарплате рабочих и служащих в 500—700 руб. партийные и советские чиновники, старшие офицеры и генералы (так называемая номенклатура) получали 1500—5000 руб.; в вузах и научных институтах профессора и доктора наук получали до 6000 руб. в месяц; известные писатели, композиторы, кинематографисты, чьи произведения формировали образ власти, страны и эпохи, получали в год в виде гонораров до 70 000 руб., что позволяло им иметь благоустроенную квартиру, машину и держать домработницу. Ученые и конструкторы, создавшие атомную бомбу, получили Сталинскую премию (125 000 руб.), дачу с участком, престижный автомобиль «ЗИМ», пожизненное право на бесплатный проезд вместе с членами семьи на всех видах транспорта и другие блага. В такой форме в тоталитарном обществе воплощался принцип «от каждого — по способностям, каждому — по труду». Производственники помнили замечание Сталина, сделанное после ряда технологических неудач на Южном металлургическом заводе: заинтересуйте людей материально. Заинтересовали (сделал лучше — получи больше, сделал больше — получи больше) — дело пошло. А регулярное снижение цен на товары и продукты Сталин объяснял тем, что при отсутствии конкуренции все равно необходим стимул для роста производительности труда. И этим стимулом сделали снижение цен директивным путем, заставлявшее предприятия использовать резервы и совершенствовать технологии, чтобы не снижать выпуск продукции.

А каковы же были цены при средней зарплате рабочего человека в 500—700 руб.? Водка (пол-литра) — 30 руб., пиво — 22,6 руб., мужские ботинки марки «Скороход» — 150 руб. После того как отменили карточки в 1947 году, товаров стало не хватать, к тому же производители далеко не всегда следили за модой. Но открывались коммерческие магазины, где можно было купить китайский габардиновый плащ «Дружба» за 1800 руб., женские туфли за 1900 руб., нейлоновые чулки за 150 руб. Промышленность, в которой главенствовал военно-промышленный комплекс, тем не менее с 1945 года начала выпуск бытовых холодильников, с 1947 года — автомобилей «москвич» (9000 руб.) и «Победа» (16 000 руб.), с 1950 года — радиоприемников с проигрывателями для пластинок «Рига Т-51» и телевизоров «КВН».

С едой было плохо, но выручал рынок. А для состоятельных людей в коммерческих магазинах продавалось все лучшее, что выпускала пищевая промышленность: высококачественная колбаса (49 сортов), ветчина, буженина, сосиски, пельмени, семга, осетрина, крабы, черная и красная икра, сливочное масло, водка, коньяк, вина, сласти. Все это было доступно при зарплате в 2000—5000 руб. в месяц. Подавляющая часть населения довольствовалась малым: это были картошка, капуста, соленые огурцы, каша, селедка, кабачковая икра, недорогие рыбные консервы, немного мяса.

Коммерческие магазины в крупных городах, где свободно продавались дорогие товары и продукты, большинству недоступные или доступные в редких случаях, демонстрировали товарное и пищевое изобилие. Эти магазины, сами того не ведая, вели пропаганду будущего достатка, о котором говорила власть. И эти магазины, и фильмы, подобные кинокартине «Кубанские казаки», и богато изданная в 1952 году полумиллионным тиражом книга «О вкусной и здоровой пище», в которой пропагандировалась культура быта, рекламировались разнообразные блюда и продукты, — показывали такую жизнь, к которой должны стремиться советские люди (пока что еле сводящие концы с концами). Это был стимул, причем материальный, побуждающий больше учиться, больше работать, больше зарабатывать. Ведь продукт, как стимул-сказка, завораживающий в книге, доступен — уже сейчас продается в коммерческом магазине. Эти магазины, фильмы, книги, говоря научным языком, были средством социологической пропаганды, то есть пропаганды предметом, образом будущей жизни.

Другое средство социологической пропаганды — архитектура, здания, сооружаемые в крупных городах, и прежде всего в столице. В Москве середины ХХ века — это сталинские «высотки» — пять домов-башен, построенных в центре. Они придавали городу величие, создавали образ Москвы как столицы государства, победившего гитлеровскую Германию. В этих домах предоставляли квартиры людям, имевшим определенный статус или внесшим выдающийся вклад в развитие и защиту страны: ученым, инженерам, профессорам, режиссерам, художникам, артистам, писателям, генералам, государственным и партийным чиновникам.

Но простой народ тоже хотел жить лучше, он устал от ужасов войны, голода, холода и убогих жилищ. И власть не лишала народ этого желания, поддерживала его мечту посредством рекламных книг, коммерческих магазинов и ресторанов, величественных высотных зданий, кинофильмов в стиле социальной фантастики. Но реальная жизнь людей сопротивлялась этому коммуникационному чуду.

Гарвардские аналитики эти особенности и контрасты советской жизни начала 50-х годов XX в. знали, они видели огромный разрыв в благосостоянии элиты и массы, видели и образцы благ, что демонстрировала власть массе. Но они понимали и то, что бомбардировками советскую власть не сокрушишь. Поэтому стратегия холодной войны была сведена к разложению советской системы изнутри, без военной агрессии. Но не сразу была найдена идея, определяющая методы и технологии борьбы. Помощь пришла со стороны «Народно-трудового союза». 

В истории борьбы с властью в Советском Союзе была такая организация, как «Народно-трудовой союз российских солидаристов» (НТС). Этот союз был создан в 1930 году в результате конфликта поколений внутри русской эмиграции. Молодежь «восстала» против старшего поколения, по их мнению, скомпрометировавшего себя бесславным бегством из Крыма под натиском красных, созданием безликой организации под названием Русский общевоинский союз (РОВС), допустившего похищение большевистскими агентами главы РОВСа генерала А.П. Кутепова и устранение следующего лидера Союза — генерала Е.К. Миллера. Проведенная советской службой безопасности небезызвестная акция под названием «Операция “Трест”», в результате которой белоэмигрантское движение сделало ставку на созданную агентами контрразведки псевдомонархическую организацию в России, окончательно подорвала авторитет отцов-основателей РОВСа.

Молодые объединились в организацию, которую возглавил В.М. Байдалаков, бывший офицер армии П.Н. Врангеля. В нее вошли те, кто жаждал действий, а не смирения с судьбой, которое демонстрировало старшее поколение эмигрантов. К началу Второй мировой войны НТС уже являл собой разветвленную и деятельную организацию, имеющую свою программу и филиалы в столицах ряда европейских стран. Согласно своей первой программе, НТС стремился к установлению народно-трудового строя, к превращению России в правовое государство, где основа экономики — рыночное хозяйство, где социальная справедливость основана на принципе солидарности, а в понимании «энтээсовцев» — на взаимной поддержке, взаимосвязанности и соборности. Идея солидаризма, родственная социал-демократизму, противостоящая «тоталитарным учениям классовой или расовой борьбы», должна была объединить всех.

В конце 40-х годов главой «Народно-трудового союза» стал Владимир Дмитриевич Поремский. В 1920 году, когда красные взяли Крым, его семья бежала из Севастополя в Югославию. Дальше — русская гимназия в Белграде, изучение химии в Белградском университете и в Сорбонне, диплом инженера-химика, работа инженером и много, много публикаций. Научный авторитет завоевал своими трудами по молекулярным структурам. И позже, когда он всецело ушел в политику, свою теорию свержения власти коммунистов в СССР он назвал «молекулярной».

В политической жизни, как и в химии, Поремскому сопутствовали успех и признание. Перипетии жизни Поремского в первые годы Второй мировой войны изложены в его «официальной» биографии, написанной В.Г. Пушкарёвым1. «В 1941 году ВДП [Владимир Дмитриевич Поремский. — Э.М.] был задержан в Париже гестапо и препровожден под его надзором в Берлин. Здесь он получил работу переводчика и преподавателя в лагере для переподготовки военнопленных в Вустрау, находившемся в ведении Восточного министерства. При всей одиозности этого учреждения в нем, как и в других ведомствах тогдашней Германии, находились люди, не разделявшие гитлеровскую политику, сочувствовавшие возрождению национальной России и покрывавшие деятельность формально закрытого в Германии НТС. Таким образом, лагерь Вустрау, где из военнопленных отбирались работники для администрации оккупированных областей, стал на первом этапе войны средоточием подпольной деятельности НТС… Здесь Поремский в декабре 1943 г. был избран в Исполнительное бюро».