В кабинете директора мы оба, не сговариваясь, ответили, что никакой драки не было, а губу Дылда разбил случайно. Возвращаясь в класс под укоризненным взглядом воспитателя мы молчали, но я чувствовал - что-то изменилось.
Может быть, мы действительно начали заслуживать уважения друг друга.
-- ***
К концу сентября в классе стало спокойней, и на меня почти перестали обращать внимание. При мне Рыжего больше не били, он ходил радостный донельзя, и здоровался со мной по десять раз в день.
В учебе мне все давалось легко, я быстро поднимался в общешкольном рейтинге успеваемости. Ответы на тесты я запоминал, едва посмотрев на них, письменные работы тоже делал по памяти, буквально видя в голове страницы учебников, иногда ошибаясь в понимании задач, но выезжая на логике. Воспитатель регулярно устраивала дискуссии и обсуждения, где я мог заткнуть за пояс каждого, просто вспомнив пару цитат из подходящих по теме книг. На обычных уроках я просто выполнял задания куда быстрее остальных, а затем весь остаток времени смотрел в окно.
Деревья в парке напротив школы пестрели таким количеством красок, что я уставал считать. Небо над ними казалось еще голубее, чем летом.
В школе было скучно. Лола не хотела болтать со мной на переменах, и я никак не мог понять, почему. Даже после уроков она пыталась убежать раньше меня, будто избегала находиться рядом, хотя у бабули дома все было по прежнему.
Это рождало во мне не самые радостные мысли. Когда голова начала от них просто болеть и пухнуть, я поймал Лолу за руку после школы и попросил поговорить.
- Тебе стыдно со мной общаться, что ли? - спросил я хмуро, когда мы вышли на школьный двор. - Думаешь, я плохой?
- Нет, нет, все совсем не так, - затрясла она головой.
Мы перешли дорогу, центральная аллея парка зашуршала опавшими листьями под ногами. Лола подняла один, ярко-красный, огромный, и подняла над собой.
- Ты меня прости, я действительно маленькая и глупая, - сказала она. - Прости-прости, пожалуйста. Девчонки надо мной смеются, вот и весь секрет.
Я пинал перед собой листья, глядя только под ноги, чтоб не выдать своей обиды, и спросил:
- Потому что ты общаешься с безруким уродом, да?
- Ты чего, ты чего! - замахала руками Лола. - Вовсе нет! Никто не считает тебя уродом, наоборот даже...
Она как-то очень резко покраснела и принялась теребить свой красный лист.
- Тогда, потому что я с нижней Земли, а значит бандит и уголовник? - спросил я уже с сомнением.
- И не по этому! - затрясла головой Лола.
Она запнулась на ровном месте, уронила лист и затараторила быстро-быстро:
- Просто, ты живешь у нас дома, и мы вместе ходим в школу, но мы не родные брат и сестра, и вот... А еще ты бросился на Дылду, чтоб меня защитить, и потому девчонки... тили-тесто, все такое... Говорят, что ты мне нравишься... В смысле, наоборот, что я тебе нравлюсь! Ой-ей-ей, чепуха какая!
Она закрыла лицо руками, став совершенно пунцовой.
У меня глаза на лоб полезли.
- И в этом вся причина? Вот дурищи твои девчонки. Может, мне с ними поговорить?
- Ой, Джейк, не надо, не надо! - тут же спохватилась Лола. - Я их просто слушать больше не буду!
- Вот и не слушай, - уверенно сказал я. - Просто у них таких друзей нет, как мы с тобой. Так что пусть завидуют молча. Любому, кто портит тебе настроение, я буду портить здоровье, поняла?
Лола шмыгнула носом и улыбнулась.
- Поняла. Это хорошо, что мы с тобой настоящие друзья.
-- ***
Ночью мне не спалось. Стоило закрыть глаза, как я видел длинные пустые коридоры без окон, низкие потолки и сотни закрытых дверей. Перед одной из них я-не я ходил взад вперед, чувствуя скребущую по сердцу тоску одиночества, то и дело поднимая голову на мерцающую посреди двери табличку "С. Ларссон, мл. секретарь".
Я настоящий вскакивал, тяжело дыша, перетряхивая подушку, ерзая и укладываясь удобнее, закрывая глаза в надежде на пустоту без снов. Но видел золоченые залы, устланные коврами, бородатых мужчин в драгоценностях, смуглых девочек с грустными глазами, маленьких, не старше Лолы.
Вновь я просыпался, вырываясь из сна, как из кокона, проводя рукой по лицу, снимая цепкие остатки с глаз. Затем ложился обратно и видел уже другое - давящую шею собачью цепь и ножку кровати, к которой она прикована, женщину с круглым сердитым лицом, стоящую надо мной с палкой в руке, свои-не свои голые ноги в ссадинах и синяках.
А потом, уже отчаявшись, вставал и шел на кухню, за водой, натыкаясь в темноте осенней ночи на все углы, но, вернувшись, снова видел чужие сны. Маленький, брошенный, испуганный, я-не я пальцами впивался в белые мягкие стены, вжимался в них лбом и старался не слушать, не слушать, не слушать многоголосый хор завываний, криков и хохота за спиной.
Когда это кончится?
В третьем часу ночи я не смог больше терпеть, встал, закинул кровать одеялом и тихонько оделся. Проходя мимо комнаты Лолы, я робко заглянул в щель приоткрытой двери. В свете ночника Лола спала безмятежно, раскидав по подушке облако черных кудрей. Хотя бы она выспится сегодня.
Как можно тише я вышел из дома, ежась от осенней прохлады и сырости. Улица пахла водой и прелыми листьями. В кустах оглушительно трещали насекомые. Сентябрьское небо переливалось крупным бисером звезд. Смотреть им в глаза было по-прежнему неуютно, но я все еще знал, что не одинок против них, потому почти не боялся.
Замерзнув стоять на одном месте, я быстро пошел по тротуару в сторону центра, не задумываясь, куда попаду.
Что за сны разрывали мою голову? Второй раз я их видел, и запоминал так же четко и досконально, как события из реальной своей жизни. А что, если те жизни - тоже реальны?
Нет, это уж точно невозможно. Конечно же, я верил только в то, что можно доказать и проверить. Люди вышли в космос, освоили гиперпрыжки, открыли новые, пригодные для жизни планеты, а я тут о какой-то мистике думаю.
Лучше думать об Академии, о Петере, об экзаменах, которые придется сдавать меньше, чем через год. О моем желании стать адмиралом флота. Настоящие солдаты не забивают себе голову мистикой!
Я свернул с улицы в темноту одного из парков. Прошел мимо кустов, в которых мы все лето играли в прятки. Миновал любимое кривое дерево Лолы. Стараясь почаще глядеть под ноги, опасаясь пропустить в темноте кочку или яму, я не заметил, как вышел на самый край парка, на узкую аллею, где горело всего два фонаря. Тут мы играли довольно редко, и когда были последний раз, то наткнулись на огороженную забором стройку в конце аллеи. Сейчас там мерцали огни то ли кафе, то ли клуба, но моему одиночеству они не мешали.
Я выбрал наиболее темную лавочку, с сомнением потрогал влажное от ночного воздуха сиденье и забрался на него с ногами, усевшись на спинке.
За спиной тонко кричала ночная птица. Деревья шелестели кронами. По голове гладили ладони прохладного ветра. От кафе долетали обрывки веселых голосов. Воздух был пронзительно, до мурашек свеж.
Я закрыл глаза, чувствуя биение своего сердца. Рядом с ним и вокруг него я четко ощущал другую теплую пульсацию, которой раньше не придавал значения. Ее ритм вторил пульсу, но не до конца совпадал с ним, изредка замирая или начиная частить, словно внутри моих ребер существовала отдельная жизнь.
Опять мистика? Ветер что-то невнятно шептал мне на ухо. Птица за спиной кричала в тревоге.
Разум ожидал испуга, но его не было. Ладонь я положил на грудь, спокойно слушая двойной ритм и воспринимая его как должное. Впервые я уловил его тогда, в больнице, когда очнулся и не увидел правой руки. С тех пор он всегда был со мной. Доктор с бровями-гусеницами упоминал о шумах в моем сердце. Об этом шла речь? Интересно...
От созерцания меня отвлекли шаги на аллее со стороны кафе. Я недовольно вгляделся в темноту, чувствуя, что растерял всю магию момента. Кто-то прошел под дальним из горящих фонарей и теперь быстро двигался в мою сторону.
На всякий случай я спрыгнул со скамейки и присел в кустах за ее спинкой. От кафе раздался могучий басовитый крик "Стоять!". Темная фигура на аллее сорвалась на бег.
