Он несет свою тарелку к кушетке, садится и включает телевизор. Он не смотрит на экран, видимо, включил его, чтобы в комнате раздавался фоновый шум, так же, как это было с музыкой, которую он выключил, когда закончил готовить.

Я ем как можно быстрее, едва пережевывая, чтобы успеть съесть как можно больше. Вскоре моя тарелка пустеет, а мужчина, сидящий рядом со мной, все еще ест, и его тарелка наполовину полная. Он протягивает ее мне, встает, и, забрав мою пустую тарелку, возвращается на кухню. Я съедаю и его порцию тоже.

— Где мы? — спрашиваю я, доев последний кусочек. Он ставит тарелку в раковину, переводит взгляд на меня и прислоняется к стойке, скрестив ноги перед собой.

— Ловуд, — отвечает он. (Примеч. Ловуд — город в юго-восточном Квинсленде, Австралия).

Тарелка выпадает у меня из рук и разбивается на полу. Он наблюдает за моей реакцией. Я уехала из этого города много лет назад, и никогда у меня не возникало желания вернуться, но все равно я оказалась здесь, в доме какого-то незнакомца.

Блэк

Она шокирована, я вижу это по ее побледневшему лицу. Она не ожидала услышать от меня эти слова. Меня злит ее реакция на то место, куда я когда-то надеялся, что она вернется. Но теперь она пытается придумать способ, как сбежать без оглядки.

Совершенно ясно, что она понятия не имеет кто я такой, и в некотором роде это радует меня. С другой стороны, это бесит, я чертовски зол, что она не помнит меня. Она молча смотрит по сторонам. Видимо, пытается что-то придумать. Я стою и наблюдаю за ней. Она по-прежнему выглядит неважно, она нездорова — под кожей отчетливо проступают кости, а лицо напряженное, осунувшееся и опухшее.

Интересно, что же случилось с ней, что она дошла до такой точки, докатилась до такого состояния своей жизни. Я качаю головой. К черту, я не собираюсь возвращаться к этому. Я подумываю сказать что-то, хоть что-нибудь. Но не могу произнести ни слова. Мне нечего сказать.

Раздается сигнал моего телефона, отвлекая меня от Роуз. Это касательно задания, над которым я работаю, видимо, пришли координаты моей следующей цели. Я встаю и оставляю ее неподвижно сидеть. Захожу в спальню и закрываю за собой дверь, одновременно с этим отключаю все эмоции, запираю их, как и все остальное.

Из-под кровати достаю футляр. Он черного цвета, как все мои вещи, поэтому его сложно заметить, когда заходишь в мою комнату. Это футляр для оружия и там хранится пистолет и снайперская винтовка. Я не пользуюсь другими видами оружия, один из имеющихся у меня вполне меня устраивает. У меня непыльная работенка. Я делаю выстрел, получаю плату, даже зачистку делать не надо. Иногда я оставляю визитную карточку, но я хорош и без нее.

Я переобуваюсь в чисто вычищенные ботинки — очень важно не оставлять следов. Ничего, что бы указывало на меня. Надеваю новую куртку, затем черные перчатки, хватаю футляр и выхожу. Вижу, что Роуз теперь стоит. Она слышит, как я выхожу из комнаты и оглядывается на меня. Она смотрит в окно, в ночное небо. В этот момент она выглядит такой спокойной, но, увидев меня, ее спокойствие рушится. Лицо Роуз преображается, как будто я плохой парень. А я такой… я именно такой. Она даже представить себе не может, насколько плохой.

— Можно мне остаться? — в ее взгляде светится мольба. — Всего на одну ночь, — заканчивает она свою просьбу. Я указываю на диван. Она оглядывается в направлении моего жеста и кивает, понимая мое безмолвное разрешение.

Перед тем как выйти из дома, окидываю взглядом комнату. Роуз продолжает смотреть в окно. Я беру свой телефон и выхожу, направляясь к мотоциклу, к которому привязываю футляр с винтовкой. Обычно я езжу на машине, но так как Стелла угнала ее и до сих пор не вернула, придется довольствоваться байком.

Когда я приезжаю на пустую парковку, там тихо, чертовски тихо. Тишину нарушаю только я — рев мотоцикла, когда я торможу на парковке, звук открываемого мной футляра с оружием и звук моих шагов по бетону.

Сегодняшний заказ от кого-то из правительства, кого-то, кто не хочет марать руки, но может нанять людей, чтобы те сделали то, чего сам заказчик не может. Сегодня эту работу выполняю я.

Я подхожу к краю двухэтажной парковки и смотрю на противоположное здание. Склонившись над компьютером, моя цель сидит в своем кабинете и уминает пончик. Он крупный, пухлый и очень несимпатичный. Но все это не играет никакой роли. Его необходимо устранить, так как он сунул нос куда не следует. Обычно я не спрашиваю о причинах устранения, предпочитаю делать это с легкостью — лучше не знать, кем является твоя предполагаемая мишень. Однако на этот раз все иначе. Затронуто правительство, и я захотел узнать, мне нужно было узнать, почему я должен «убрать такую шишку». Объяснение оказалось довольно простым: «Он лезет не в свое дело, устраивает скандалы. Убей его или я найду для этой задачи кого-то другого». В тот же день на счет, который невозможно отследить, мне был переведен гонорар в размере половины суммы. Этот счет, в случае чего, не приведет ни к кому из нас.

Я ждал координаты уже несколько недель, еще с тех пор, как увидел Роуз.

Вытащив винтовку из футляра, я прислоняюсь к бетонной стене и наблюдаю. Я делаю свою работу чисто, мне не нужны свидетели. Мишень умирает, но меня никто никогда не должен видеть. Порой приходится выжидать часами, пока не появится подходящая возможность. Цель не просто застрелить насмерть, суть в том, чтобы сделать это без свидетелей. Главное правильно подобрать время. Я часто задаюсь вопросом, почему ничего не испытываю к своим жертвам. Гадаю, почему меня не посещают угрызения совести, ведь люди, как правило, испытывают угрызения совести. Может быть, я и правда настолько ужасен, как обо мне говорят.

Мужчина в окне напротив поднимает трубку телефона и разговаривает с кем-то. Он качает головой, как будто у него есть какие-то возражения, а я кладу палец на курок, выжидая, желая уже завершить дело. Он, должно быть, чувствует мое присутствие, или, может, даже знает, что я рядом, так как поднимает голову и, держа телефон в одной руке, а во второй пончик, смотрит прямо на меня. Сначала мне кажется, что он видит меня, но здесь темно, он не может разглядеть меня. Но его глаза говорят мне обратное. Я не жду, пока он завершит разговор, прицеливаюсь и нажимаю на курок.

Из его груди вытекает струйка крови, окрашивая его белоснежную рубашку в ярко-красный. Голова откинулась назад, от удара пули он немного сполз в своем кресле, глаза остались открытыми.

Мне кажется, что у всех мертвых одинаковый взгляд, будто они рады… рады, что все наконец-то закончилось. Это и беспокоит, и успокаивает меня.

Не снимая перчаток, я достаю из кармана визитку и бросаю ее на пол в том месте, откуда застрелил его, наблюдая, как брызги черной крови оседают на пол. Визитка белая, покрытая брызгами черной краски.

Я не остаюсь там дольше, чем следует. Разбираю винтовку и убираю ее в футляр. Подбираю использованные гильзы, протираю поверхности, которых мог коснуться, снова натягиваю перчатки и возвращаюсь к мотоциклу.

В большинстве случаев я избавляюсь от тел убитых мной жертв, чтобы их нельзя было связать со мной или моими заказчиками. Кроме тех случаев, когда заказчик просит меня не делать этого — нынешний захотел, чтобы тело нашли.

Предупреждение? Возможно.

Когда возвращаюсь домой, возле моей машины стоит Стелла. Я глушу двигатель байка, слезаю с него и отвязываю винтовку в футляре. Она с любопытством наблюдает за моими действиями, а затем переводит взгляд на меня. Не похоже, что она так же зла, как когда уехала днем, ее поза кажется более расслабленной. Я медленно иду к ней и останавливаюсь прямо перед ней. Она бросает сигарету на землю и выдыхает дым мне в лицо.

— Стелла.

— Я вернула твой автомобиль обратно, — сообщает она, кивая себе за спину.

— Вижу.

— Я скучала по тебе, — говорит она и кладет руку мне на грудь. Я накрываю ее своей ладонью, чтобы остановить.