— Пожалуйста, — умоляет она. Я пристраиваю член напротив ее киски, дразню, а затем резко вхожу одним толчком. Я так глубоко в ней, она так крепко сжимает меня, и облегчение, которое я испытываю, настолько сильно, что его можно сравнить с экстази. Я вхожу в нее снова, и она принимает меня. Ее руки по-прежнему прижаты к спине.

— Еще, — просит она. Свободной рукой я придерживаю ее за бедро и продолжаю вколачиваться в нее, а ее киска все так же крепко сжимает мой член. Ощущения приятные, чертовски приятные.

Кончив, я толкаю девчонку вперед. Она ударяется лицом об пол, но не произносит ни слова. Стащив презерватив, я швыряю его на пол. Застегиваю брюки и хватаю ремень, но прежде, чем надеваю его, в голове проскальзывает мысль связать ее и удерживать здесь. Но меня останавливает крик — крик женщины.

Роуз

Я счастлива.

Потом мне становится грустно.

Я парю.

Затем падаю.

Кричу.

И плачу.

А потом вижу его — ангела, но внешне он скорее напоминает дьявола. Он склоняется надо мной, и я касаюсь пальцами его лица.

Я должна коснуться его.

Должна почувствовать.

Он вздрагивает, будто я обожгла его. Может, и правда обожгла?

Он стоит.

И смотрит.

Расхаживает из стороны в сторону.

А затем кричит.

Какой красивый дьявол.

Блэк

Этот крик напоминает зов тьмы к тьме, зов одного одиночества к другому.

Не понимаю, что происходит, но мне необходимо найти источник звука. Распахнув две двери, я будто пинок в живот получаю от открывшейся передо мной картины. Девушка, в которую, как я думал, был влюблен десять лет назад. Она сидит на полу, привалившись спиной к стене, предплечье перетянуто жгутом, из руки торчит шприц, а возле ног растекается лужа крови.

Она поднимает голову и смотрит на меня, как будто узнает меня. Ее кожа вся в синяках, она жутко худая — все ребра можно пересчитать сквозь обтягивающее платье. Глаза мутные, а некогда роскошные блестящие волосы теперь кажутся безжизненными и тусклыми. Я смотрю по сторонам — остальные девчонки уже без сознания под кайфом. Я расхаживаю из стороны в сторону, пытаясь придумать, что делать. Просто оставить ее здесь? Я не знаю эту женщину, понятия не имею, кто она теперь. Но тут она бросает на меня такой взгляд, будто узнает, и из моего горла вырывается крик.

Я не могу бросить ее здесь, в прочем, бродяг я тоже не подбираю. Ее взгляд приклеен ко мне, будто она пытается предугадать мои действия. Но я знаю, что на самом деле она просто под кайфом. Что бы она там ни вколола себе в руку, это затуманило ей мозги.

Не двигаюсь, просто стою. Стою неподвижно, не зная, как поступить или какое принять решение.

Тогда мне казалось, что я влюблен, но теперь я уже не так уверен. То, что я испытываю к ней, довольно необычно. Благодаря ей я могу чувствовать, из-за нее мое сердце учащенно бьется, хотя я и не думал, что оно способно на это. Она необычная, даже необыкновенная. Странная, но красивая.

Она стонет, тем самым прерывая мои мысли о ней. Она не узнает меня, уверен в этом. Она бы сказала хоть что-нибудь, если бы узнала. Но она ни слова не проронила. Я знаю, что она может говорить, и знаю, что даже способна кричать, потому что она поворачивается к девушке, сидящей по соседству, которая как раз втыкает себе шприц в руку, и требует вернуть его ей. Соседка либо не слышит ее, либо предпочитает делать вид, что не слышит, и вводит содержимое шприца себе в вену. Роуз наклоняется вперед, слепо шарит руками по полу, пытаясь нащупать хоть какие-нибудь наркотики. Я качаю головой, не имея ни малейшего представления как же мне поступить.

— Пришел трахнуть нас? — ее голос звучит надтреснуто, совсем не похоже на то, как он звучал раньше. В нем появилась какая-то хрипотца. Роуз смотрит на меня. Она уже лежит на полу в луже собственной крови. Она улыбается мне и отключается. Не знаю, как много крови она потеряла, но даже закрытые глаза не скрывают, что ее душа мертва.

Развернувшись, выхожу и вижу брюнетку, которую трахал несколько минут назад. Она стоит, прислонившись спиной к двери, и курит, выпуская дым изо рта.

— Ты наркоман? — спрашивает она и оглядывается через плечо на девушек в комнате. Отключившаяся Роуз лежит на полу, вокруг нее кровь, руку стягивает жгут. Качаю головой, не собираясь отвечать ей.

— Эти девчонки готовы что угодно сделать ради дозы… — из ее рта снова выходит клубок дыма, — и они делают… — объясняет она, бросает окурок на пол и затаптывает его, после чего удаляется, покачивая бедрами.

Она из тех девчонок, которых трахнул и забыл. Мне нравятся такие, я бы не прочь еще разок ее «отведать».

Обернувшись последний раз, я вижу, что глаза Роуз открыты, и она смотрит прямо на меня. Она моргает. Один раз, второй…

Блядь!

Поднимаю ее и перекидываю через плечо. Она почти ничего не весит, как ребенок. Она не издает ни звука, пока я несу ее. Джейк замечает меня и сразу же подходит. Смотрит на меня, затем на нее.

— Мне нужна твоя тачка, — говорю я ему.

— Сучка истекает кровью. Она не сядет в мою машину, — Джейк качает головой так, будто не понимает, как мне вообще пришло в голову обратиться к нему с такой просьбой.

— Я оплачу мойку. А теперь дай мне ключи, — я протягиваю руку, и он неохотно вытаскивает ключи из кармана.

— Что за телка? — интересуется он, кивнув головой на Роуз. Схватив ключи, я иду к его пикапу с двойным рядом сидений. Открываю заднюю дверь и швыряю Роуз внутрь. Я не веду себя нежно, она в нежности не нуждается.

С заднего сиденья не раздается ни звука, она даже не стонет. Когда я, наконец-то, добираюсь до дома, мне приходится проверить, жива ли она еще. Она тяжело и прерывисто дышит. Я беру ее на руки и несу в дом, хотя мне чертовски неприятен запах, исходящий от нее.

На первом этаже у меня есть спальня, если эту комнату можно назвать таковой. Там почти пусто: узкая металлическая кровать, туалет, душевая и собственно больше ничего и нет. Стены выкрашены в скучный однотонный цвет.

Я опускаю ее ноги на пол; моя белая рубашка пропиталась ее кровью. Она переворачивается, когда я опускаю ее на кровать. Выхожу из комнаты и нахожу наручники и веревку. Вернувшись, вижу, что ее голова свешивается с края кровати и ее выворачивает наизнанку. Ей нечем рвать, так что это скорее сухие рвотные позывы. Грубо укладываю ее обратно на кровать. Не давая пошевелиться, хватаю за руку и приковываю наручниками к спинке кровати, затем проделываю то же самое со второй рукой. Веревкой привязываю ноги к изножью кровати, кладу под голову подушку, на случай, если ее снова вырвет.

Подойдя к двери, оборачиваюсь посмотреть на нее. Кровь, стекавшая по ноге, остановилась — похоже, у нее там глубокая рваная рана. Платье на ней короткое и грязное. Внешне она напоминает бомжующую проститутку, которая не зарабатывает ни гроша.

Голова у меня болит, прямо раскалывается. Слишком много забот, впереди куча дел и у меня совершенно нет времени нянчиться с наркоманкой. Особенно, если эта наркоманка — призрак из моего прошлого.

Оставляю ее в комнатушке, привязанную к кровати, без единой возможности сбежать, и плетусь в свою спальню на втором этаже. В доме темно, но я знаю, что в кухне кто-то есть. Этот кто-то ведет себя тихо, как мышка, пытаясь понять, смогу ли я догадаться, что он в доме. А я могу, мне просто нравится позволять ему думать, что он может подкрасться ко мне, что может переиграть меня в том, в чем я лучше всех.

— Иди домой, — велю я ему. Он выходит из темноты, и теперь я могу разглядеть его лицо. Он напоминает мне меня, когда я был в его возрасте — весь избытый, в синяках. Решаю не замечать всего этого и просто качаю головой из стороны в сторону. Мне все это не нужно. Почему сегодня все так дерьмово?