На Бродвее подолгу останавливался, не пропустив ни одной витрины с высвеченными голыми девочками. Со смаком, хоть и хромая на каждой букве, читал полные обещаний призывы: "Абсолютно обнаженные девушки на сцене", "Без верхней одежды, без нижней одежды", "Секс и эротика", "Лесбийский акт". Самой заманчивой ему показалась витрина, сулившая "Натуральный акт между мужчиной и женщиной".
Под стендом, на котором светилась эта надпись, стояла симпатичная девушка, одетая в обычное пестрое платье. На ногах ее не было ни чулок, ни, похоже, даже носков, но зато красовались высокие шнурованные ботинки на небольшом каблучке. Девушка протягивала прохожим печатные рекламки своего заведения и держалась молодцом: улыбалась без ханжеского стеснения, никого ни за что не дергала, открыто смотрела в глаза.
Больше всего меня поразило отсутствие косметики на ее светлом, даже не припудренном лице. Что там пудра, губы ее, и те были не подкрашены.
- Сейчас я ее, - процедил мне по-русски Алекс. - Такую разэтакую...
Девушка протянула ему рекламку. Я немедленно полезла в сумку и протянула ей свою, благо у меня всегда наготове. Она, внимательно рассмотрев рекламку, сказала: "О!", будто поджидала меня здесь всю жизнь.
- Первый сеанс за полцены, - пообещала я.
- О! - повторила девушка. - Звучит интересно.
Судя по выражению и тону, я ее и в самом деле заинтересовала. Еще бы, тут все, как на ладони: наш клиент.
- Вы смотрите только карты?
- Нет-нет, это просто рисунок на рекламке. Я гадаю по руке, по кофейной гуще, по обычным картам и картам Тарот, по ирландским и шведским рунам, по фотографиям и по лицу. Ну и немножко по почерку.
- Гороскоп? - подсказала девушка.
- Само собой.
- О! - опять обрадовалась она и переспросила: - Что ж насчет моего лица?
- Света божьего не видит, - подумала я, но сказать ничего не успела.
- В полном порядке. - Алекс перехватил инициативу. Что разговор веду я, а не он, ему явно не нравилось.
Девушка повернула голову к нему. Улыбки у американцев всегда наготове, как мои рекламки у меня.
- Когда открывается ваше... - голубенькие глазки замигали на плотно закрытую дверь под витриной.
- Мы и сейчас открыты. Хотите войти?
Девушка сделала приглашающий жест рукой. - Шесть с половиной долларов за вход.
- И что у вас там?
Она сделала губки бантиком: - Коктейли, пиво, женский стриптиз...
- А вот тут написано...
- Что вы имеете в виду?
- Натуральный акт...
Я с отсутствующим видом вертела головой по сторонам, молчала и не без злорадства наблюдала стесненное сопение Алекса.
- В Калифорнии это запрещено законом.
- А почему тогда написано?
- Женский стриптиз - пожалуйста.
По мимолетному движению слегка поджавшихся губ нетрудно было понять, что девушка почему-то обиделась.
- И ты тоже показываешь стриптиз?
- Да, - спокойно сказала девушка. - Я участвую в шоу.
- Чего тогда тут стоишь?
- А мы по очереди. Нас всего тут шестеро на смену. Одна танцует, четверо обслуживают, одна на входе... Время от времени меняемся...
- Обслуживают? - Алекс явно услышал нечто, для себя интересное. Глазки его от частого мигания сделались совсем крохотными. - И что именно входит в ваше обслуживание?
- Коктейли, пиво, кока-кола.
На минуту в голосе девушки мелькнуло издевательское торжество: вид у собеседника был совершенно обалдевший, в округлившихся глазах крутились подсчеты.
- Ну так что, собираетесь войти?
- А то я стриптиза не видел.
Он произнес это только для меня по-русски а после этого, повернувшись к ней, что называется, в упор, без обиняков, добавил по-английски: - Когда ты будешь раздеваться?
Девушка посмотрела на часы, будто отвечая на будничный вопрос: - Минут через сорок.
- Вот тогда я и приду.
На это она опять же буднично сказала "Окей". Мы пошли дальше по улице.
Чувствовалось однако, что Алекса не так-то просто будет оттуда увести. Счастье еще, что злачных мест там всего квартал, не говоря уже о дороговизне стоянок, не то мы бы торчали на Бродвее до сих пор.
В магазине эротики он по-хозяйски брал в руки и медленно, со вкусом рассматривал каждый предмет. Мне, конечно тоже было интересно, только очень не по себе, просто не знала, куда глаза девать. Кроме нас, там еще крутились здоровенный молодой, похоже, ужасно озабоченный мулат, сопливый морячок с голодным глазом, наконец, жуткого вида очкарик с внешними признаками садиста. Я случайно столкнулась с ним взглядом и прямо-таки похолодела: в глазах за отсверкивавшими очками болтались цепи, вякали наручники, свистел бич, надрывно визжали жертвы. Тонкие губы субъекта шевелились, жаждая... нет, - алкая крови.
- Нравится? - Почему я услышала в этом невинном вопросе ноту угрозы? Алекс наклонился ко мне с упаковкой в руках. Я взглянула и вздрогнула: все-таки не сильно подготовлена к промтоварам этого рода. С одной стороны из-под прозрачной упаковки бесстыдно проглядывалось нечто, очень знакомое по форме, но чересчур розовое и чересчур огромное - у страха глаза велики? - с другой открыто болтался электрический шнур.
Я быстро посмотрела еще раз с прозрачной стороны. Я затравленно оглянулась вокруг. Никто не обращал на нас внимания. Каждый посетитель магазина был занят своими интересами. Мулат разглядывал обложки порнушек. Курносый, вспотевший от напряжения нос возбужденно блестел. Морячок, облизывая губы, вертел в руках резиновую пышку с головой Мерилин Монро. Кассир озабоченно смотрел в сторону очкарика: тот исчез в коридоре за пыльной портьерой.
- В кабинку пошел, - с завистью прокомментировал Алекс, вслед за кассиром провожая садиста взглядом. Потом счел нужным пояснить: - Я уже бывал в таких: там коридор, с обеих сторон кабинки для одного человека или пары: хочешь - порно-фильм смотри, хочешь...
Глаза его округлились, как бывает, когда человека неожиданно озаряет блестящая идея. Алекс многозначительно кивнул в сторону очкарика и начал чуть севшим голосом: - А может...
Я глубоко вздохнула и сдавленно, но решительно перебила: - Ровно через пять минут, с тобой или без, я выхожу.
Он испытующе взглянул на меня, понял, что шутки кончились, и с упаковкой в руках побежал платить. В заключение, выйдя, наконец, из проклятого магазина, подвел итог: - Сегодня же ночью опробуем.
Алшкс посмотрел на меня с заговорщицким видом.
Я содрогнулась и твердо объявила: - Через мой труп ты со мной это опробуешь.
С Бродвея я мчалась, будто за мной гнался тонкогубый садист с бичом и наручниками. До самой пристани. Там на удивление легко нашла стоянку. Мы вошли в квадратный скверик Ферри со странным куцым памятником посредине.
Алекс бросил небрежный взгляд на этот засиженный, основательно обгаженный голубями несчастный памятник. После этого лицо его немедленно приняло выращение озабоченности, а сам молча рванул к кассе. Не успела я еще, как следует, разобрать, что это за кассы, Алекс уже стоял около меня, размахивая билетами на катер в Сау-Сэлито, с объяснением: - Дурацкая привычка россиянина: где только мелькнет билетная касса, тут же бегу покупать. Все боюсь, вдруг последний билетик уведут перед самым носом...
Катер находился здесь же, в нескольких шагах. К нему уже подтягивались группки пассажиров. На вертушке стоял высоченный африканец: проверял входные билеты. Розовые ладони, длиннющие, розовые же пальцы со стороны ладоней на черном фоне его рук казались странно оголенными.
- Интересно, - вдруг спросил Алекс: - А задница у него тоже черная? Или, как пальцы?
Алекс посмотрел на меня и глазки его опять округлились, как тогда, в магазине, будто ему в голову пришла исключительная идея. Непонятно по какой причине вдруг перейдя на шепот, он стал размышлять вслух: - Ладно, задница... А вот...
- Ты меня спрашиваешь? - злобно перебила я.
- Кого ж еще?
- Я не анатом, не фотограф и не художник обнаженной натуры.
