Я чуть было не сломалась. В руках Кэма было легко развалиться.

Я могла забыть всю глупую неразбериху прошлого. Я могла бы принять предложенный им комфорт. Я могла бы остаться с ним навсегда, позволив ему позаботиться обо мне, как он пытался все это время. Было бы так легко уступить

Но неправильные вещи всегда были самыми легкими, и я слишком долго искала силы, чтобы сделать иначе и помахать своим белым флагом.

— Ты не можешь продолжать и дальше так делать, Эдли.

Уют, исходящий от его теплого дыхания на лбу, был совершенно неправильным и дарил лживые обещания, которые я не позволила ему сказать.

Кэм ошибался.

А я была ущербной и из-за своего упрямства обрекала себя на принятие таких решений снова и снова.

Я не двигалась, ни на дюйм, мое лицо все еще прижималось к его мягкой футболке, где было написано название индии-группы, о которой я никогда не слышала, но он почувствовал изменения. Кэм опустил руки и отступил, возвращаясь к своему чувству поражения.

Я могла увидеть свое вмешательство, которое отражалось в каждой усталой морщинке на его лице. Между нами была четырехлетняя разница в возрасте, но он не выглядел старше восемнадцати, когда мы встретились. Улыбка и невинность были в его глазах. И затем Кэм встретил меня.

Жизнь, полная страданий не изменила его так, как это сделала я.

Я ничего не могла сделать, чтобы стереть причиненные ему страдания и боль из-за моей жестокой любви.

Все, что могла сделать для него, это уйти.

Когда я выскользнула из его рук, мое выражение лица было сильным, не выдавая ни одной отчаянной слабости, которая разрывала меня изнутри.

— Прекрасно, — сказал Кэм, подчинившись моей воле. Он потянулся к чему-то позади себя, вытащил толстый конверт из заднего кармана и протянул мне.

Он был тяжелым и хоть не был адресован кому-то или помечен знаком почты, три неаккуратных слова были нацарапаны почти по всей поверхности бумаги.

— Просто прочитай.

Я вопросительно взглянула на него. Мне был знаком его почерк, когда он писал продуктовые списки и заполнял старые записные книжки, чтобы знать, что острые буквы принадлежат не ему.

Кэм пожал плечами, с малейшим намеком на улыбку, которая показала лишь одну ямочку.

— Деклан спросил меня, может ли он отдать тебе это, и, немного подумав, я согласился... Время пришло.

Слова не были странными. Они имели прекрасный смысл, и у меня не возникло проблем с их пониманием, но то, как он сказал это, раздражало меня. Я уставилась на толстый конверт, и любопытство сжигало меня изнутри.

Конверт был почти полностью заполнен, и каким-то образом, закрывал от меня его таинственное содержание с помощью маленького количества клея. Я сжала его один раз, чувствуя, как бумага легко соприкасалась между моими пальцами, словно стопка писем была сложена внутри.

Я просто знала, что все, что у меня в руках, являлось опасным. Мне удалось ощутить его силу — его важность. Я понятия не имела, что это могло быть, но знала, что это могло изменить меня.

Было очень плохо то, что решение и мои намерения были уже приняты.

Неведение действительно было блаженством. Взглянув в последний раз, я сунула конверт в сумку и почувствовала облегчение без него в руках, как будто только что избавилась от гранаты.

— Прости, — сказал кто-то из нас. Позже я не смогу вспомнить, кто из нас озвучил эмоции, которые мы оба испытывали. В конце концов, это не имело значения.

Я улетала из Калифорнии как в тумане и радовалась оцепенению от чувства, что я только что совершила ужасную ошибку. Но это было единственное, от чего я не могла остановить себя.

И, может быть, это действительно было хуже всего.

Три месяца спустя

— Ты всегда это делаешь, — прокомментировал мой коллега. Я не чувствовала, что он наблюдал за мной, но была не удивлена. Мне удавалось много раз ловить его взгляды.

Я отдернула руку ото рта, убирая доказательства его слов. Это была неприятная привычка, которую я подцепила.

— Делаю что? — спросила я, притворяясь, что не знала о чем речь. В это время мои руки вернулись к работе и продолжили сканировать стопку библиотечных книг, которую вернули. Мне прекрасно было известно, о чем он говорил.

— Иногда у тебя такой задумчивый взгляд и ты держишь пальцы у уголка губ, — мужчина продолжал не замечать то, что мне не хотелось продолжать этот разговор.

Если бы кто-то другой мне это сказал, я бы уже нагрубила ему. Милый, глупый Грэм, он поступил нетактично. С тех пор как нас назначили на вечернюю смену, он делал все, что в его силах, чтобы очаровать меня.

Мужчина искренне улыбнулся, и я знала, что куча девушек убили бы за то, чтобы парень смотрел на них так же, как Грэм на меня.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, подумал бы, что ты ждешь поцелуя.

Это было не так.

Я пообещала себе, что больше никто не поцелует меня сюда снова. Это место принадлежит другому. Тому, кто никогда не поцелует меня еще раз, и я никак не могла заставить себя думать, что это место мое. Это Деклана, и боюсь, всегда им будет.

Грэм не единственный, кто заметил этот неосознанный жест. Я ловила себя на том, что делала так постоянно. Даже моя соседка Ханна заметила, а она была не самым наблюдательным человеком. Девушка не видела или не волновалась за что-то не касающееся ее.

Я бы никогда не стала винить Ханну в естественной рассеянности, а учитывая нестабильный климат моего возвращения в UNC, я была благодарна, что единственный человек в кампусе, не знающий о моей связи с Декланом Дэвисом и «Девушкой в Желтом Платье», была моя соседка по комнате. Было так приятно сбежать от взглядов, хихиканий и сдержанных комментариев, преследовавших меня чаще собственной тени. По большей части люди сохраняли дистанцию. Северная Каролина не похожа на Лос-Анджелес, где открытая критика в порядке вещей, пока позволяет звездный статус.

— Присядь пока за стол, а я выставлю все на полки.

Я снова искала новую тему для разговора, заметив пару подошедших первокурсниц с книгами. С самого сентября они околачивались здесь по два раза в неделю, каждый раз предпринимая отчаянные попытки подружиться со мной или выудить информацию о моей короткой поездке в Голливуд.

Грэхем перехватил мой взгляд и ухмыльнулся.

— Боишься, что они выпытают номерок твоего бойфренда?

— Он мне не бойфренд, — я обошла нахала и, ухватившись за книжную тележку, толкнула ее к ближайшему стеллажу.

От меня не укрылась ирония того, что я так долго убегала от единственной книги, только чтобы устроиться на работу в библиотеку. Окруженная высокими рядами, я ни о чем не тревожилась. Книги укрывали меня, всегда охотно предоставляли новое убежище, скрытое от всего мира.

Моя новая жизнь в Северной Каролине была так похожа на прежнюю, и в то же время разительно от нее отличалась. Новости обо мне распространились, но вместо открытого узнавания, меня встретили с тайным интересом. Восхищение сгущалось надо мной, как грозовое облако. Там, где Калифорния пыталась задушить меня своим вниманием, Северная Каролина вела себя словно буфер. Люди хотели смотреть, но не трогать.

Я бесстрашно шла к своей нормальной жизни. Это всегда напоминало мне о людях, чья плохая репутация преследовала их со времен старшей школы. Только вместо секс-видео или камеи из серии «Плохих Девчонок», у меня были два знаменитых бывших парня. Окружающие прекрасно ко мне относились, и, если бы однажды я привыкла к пристальным взглядам, я бы точно могла притвориться, что у меня все абсолютно нормально.

В конце смены я сбежала вниз по ступенькам, плотнее кутаясь в пальто, ведь температура падала. Мое общежитие было всего в пяти минутах ходьбы, но уже стемнело, и я торопилась. В спешке я чуть не пропустила гигантского мужчину, прислонившегося к боку гладкого городского автомобиля на парковке общаги.