— Серьезно, Ханна! — с настоящей яростью рявкнула я, подымаясь на ноги с земли, куда я только что шлепнулась. Я была на пару футов дальше, чем потребовалось бы моей соседке по комнате, но угроза обезглавливания туфлей на убийственной шпильке как-то уравнивала шансы.

— Что? — ее большие карие глаза невинно заморгали, искренне озадаченные моей вспышкой раздражения.

Я сделала медленный выдох через нос. Воздух бы не вышел через мои сжатые зубы.

Я бы уважала ее больше, если бы соседка разыгрывала это недоумение, но, к сожалению, Ханна и правда не понимала.

Наконец, я разжала зубы и, вздохнув, схватила прилетевшую туфлю и швырнула обратно на ее половину комнаты, пестревшую цветами. Глубоко в душе я знала, что не сержусь на нее. Это Рождество целиком и полностью вызывало мое кислое настроение, а Ханна, в своем детском свитере со снеговиком, просто была легкой мишенью.

— Прости, везде бардак, — извинилась соседка, бросая туфлю в кучу.

Она была не так уж и неправа. Шмотки, ее и мои, стоимостью в целый семестр обучения валялись по всей комнате. Лифчики свисали с торшеров, а линолеум укрывал надежный ковер из разбросанной одежды. Стопки уже ненужных, потрепанных, исчерченных книг утопали в хламе, словно мины-ловушки, и давно использовались как подставки для ног. Зато шкаф все это время оставался девственно пустым.

— Я уверена, ты будешь рада избавиться от меня на некоторое время.

Обычно так и было, но сейчас ее предстоящий отъезд висел надо мной, словно черное грозовое облако. Впервые за долгое время я не хотела оставаться одна. Еще никогда праздники не казались такими долгими, унылыми и неуправляемыми.

Но у меня был и другой вариант. Кэм прислал мне билет на самолет и пропуск на голливудскую премьеру «Девушки в Желтом Платье». Это было одно из четырех приглашений, которые я получила. Я не особо удивилась предсказуемой вежливости студии или приглашению от Маделин, но милое, написанное от руки приглашение Джорджии было все же немного слишком.

Я сложила их все в аккуратную стопочку в правом углу своего ящика для белья. Я уже и забыла о них и просто стояла, уставившись на мой шанс сбежать от погоды Северной Каролины и моего одиночества. Но все же не могла этого сделать, не могла снова увидеться с ним.

За несколько недель, прошедших с тех пор, как я виделась с Маделин, Френ и Альфредом, сплетни о возможных отношениях между исполнителями главных ролей переросли в искру, проскочившую между ним и тренершей по диалекту. Помнится, Френ упоминала, ему нравилось ее бесить. Это было слишком знакомо. Меня он тоже дразнил сначала.

Возможно, все это время я была права по поводу него.

— Э-э, а почему у тебя первая глава «Девушки в Желтом Платье» в конверте? — голова Ханны вынырнула из кучи хлама. В ее руке была толстая папка сложенных бумаг. Разорванный конверт с надписью «просто прочти» валялся рядом на полу.

— Погоди, ты читала книгу? — мой разум споткнулся об это откровение.

— Ох, — подруга закатила глаза и затрясла светлыми кудряшками, — а кто не читал?

— Ты никогда ничего не говорила, — я запнулась, сбитая с толку ее равнодушным отношением.

Большинство людей, делящих крышу с героиней всемирно известного бестселлера, скорее всего, упомянули бы об этом. Но Ханна ни разу и не пикнула о том, что она знает что-то о моем прошлом.

Ее непонимающий взгляд уткнулся в меня.

— А зачем мне говорить, что я читала какую-то книгу? Ты состоишь в книжном клубе или что?

У меня глаза стали как блюдца. Она шутила или что? Я рассматривала соседку добрую минуту. Да, она была серьезна, как сердечный приступ. Ханна понятия не имела, что меня что-то связывало с книгой. Если бы я не была так рада возможности избежать этого разговора, я бы оскорбилась за всех блондинок, включая себя саму.

Я потрясла головой, пытаясь вытряхнуть из головы вероятное заразное слабоумие, витающее в воздухе, и попыталась вспомнить изначальную тему разговора.

Ханна поднялась, отряхнулась от пыли и подошла ко мне, сжимая бумаги. А я не могла отвести глаз от ее рук.

Зачем Деклан прислал мне отрывок из книги Кэма?

«Просто прочти» говорила его записка. Но что он мог мне сказать чужими словами?

Ханна несла в руках бомбу, я была уверена. Этот конверт никогда не должен был быть открыт. Я чувствовала себя оленем, застывшим в свете фар своей погибели.

Моя соседка споткнулась обо что-то, закопанное под тряпками, и прохромала ко мне оставшуюся часть пути. Отчаянно ругаясь, она сунула листы в мои безвольные руки и упала на мою кровать, сжимая ногу и поскуливая.

Мне хотелось бросить их, выбросить совсем. Я знала, как только я узнаю послание Деклана в словах Кэма, я уже никогда не смогу закрыть на него глаза. Больше всего на свете я хотела держаться за свое незнание, но мои глаза уже бежали по строкам против моей воли.

«Девушке в желтом платье,

Я помню, как впервые тебя увидел. Ты была ошеломительно красива — идеальный нос, идеальная улыбка, идеальные пухлые губы, но даже все это совершенство не объясняло того, что делало тебя таким чудом.

Я возжелал тебя в тот же миг, в этот твоем блестящем желтом платье.

Но я не смог тебя удержать.

Если бы любви было достаточно. Я бы мог любить тебя, пока от меня ничего не останется, пока я стану лишь стружкой от карандаша и обрывками старой бумаги. Но ты достойна большего, чем это.

Моя милая, прекрасная доченька в желтом платье с подсолнухами, я надеюсь, ты поймешь однажды.

Я смотрю на тебя и знаю правду. Вижу тебя счастливой, купающейся в любви родителей, и я знаю, так и должно быть. Вот где ты должна быть. Вот где твой дом. Еще одна вещь, которую я не в силах тебе дать.

Но есть то, что я могу тебе подарить, это уже твое, даже, если ты об этом и не догадываешься.

Есть та, о ком ты должна знать. Я уже вижу так много от нее в тебе. Она в твоем взгляде и в нежном дыхании.

Она была балериной, и когда она танцевала, я забывал дышать. Она была полна упрямства, силы и красоты, которую не ценила. Она была умной и забавной для тех, кто мог оценить ее шутки. Она любила спать допоздна, и быть правой. Она любила ночной пляж, красные леденцы, красящие ее губы, и свою семью...

Но больше всего на свете, больше всего в этом мире она любила тебя.

Ее звали Эдли Эдер, и она была твоей мамой.

Малышка в желтом платье, это история о том, как сильно она любила тебя».

Я не была девушкой в желтом платье. Никогда не была.

Правда всегда была рядом. Какая малая ирония, я потратила столько времени, полагая, что мир вообще ничего обо мне не знал, а в то же время он знал мою историю лучше меня самой.

Кэм видел ее, касался ее, наверное, даже держал на руках. Он нарушил свое обещание. Ревность пылала во мне, испепеляя. У него хватило сил уйти.

Я была неправа.

Я позволила этому знанию захлестнуть меня и перелиться через край. «Я была неправа».

Я стояла и ждала боли, жалящего стыда...

Но все, что я чувствовала, это облегчение, свобода и вкус воздуха, наполняющего мои легкие. Это было освобождение. Словно я задержала дыхание на годы, словно к моим ногам был привязан груз, который удерживал меня под водой. Впервые с тех пор, как я узнала о беременности, я снова могла дышать.

Кэм принял собственное решение. Он сделал то, что должно быть, не задумываясь, приведет ли это к добру или к боли. Он почтил свою дочь, но не достижением своей мечты, он позволил прошлому стать частью себя. Я же все три года барахталась в застывшем пузыре.

Слова Кэма, спрятанные на самом виду, и истина, скрытая в них, пришли от Деклана. Даже будучи в тысячи миль от меня, не говоря ни единого слова, он все еще мог заставить меня вернуться к нему.