— Я... — он тяжело вздохнул, когда моя рука скользнула от волос и вниз по его челюсти.

Загипнотизированная, я за водяными каплями, стекающими по его шелковистым волосам, вниз по его горлу, когда он сглотнул от моего внимания. Я не торопилась, скользя взглядом по пуговицам и наслаждаясь каждым новым кусочком влажной кожи, что открывалась мне. Его крепкая грудь плавно переходила в торс, и мои жадные руки торопились разыскать на нем V-образный рельеф и вели меня к краю его джинсов.

К тому времени как его рубашка упала на пол, вода потеплела. Он схватил меня, но я положила руку на его голую грудь, останавливая. Я еще не насладилась видом.

— У тебя было время поиграть, теперь моя очередь, — сказал Деклан.

Я не могла с этим спорить. Он сгрёб меня в охапку, обнимая меня за талию и отрывая мои ноги от земли так, что я могла их обернуть вокруг него. Прижимая меня к стене для поддержки, его рука скользнула к пуговице на моих шортах.

Я услышала отчетливые шаги по кухонному паркету и вскинула голову вверх. С моей позиции мне было хорошо видно поверх плеча Деклана. Стеклянная дверь душевой не скрывала достаточно, но даже вдвоем мы не могли закрыть пространство, предназначенное одному.

Ничего не мешало мне прекрасно рассмотреть Кэма, шагающего за углом и останавливающегося с замешательством в глазах, которые были также широко раскрыты, как и мои.

Я тяжело отпихнула Деклана назад, игнорируя тот факт, что он все еще удерживал меня. Мужчина отлетел назад, в то время как я потеряла опору и чуть не поскользнулась на его отброшенной рубашке.

— Я раньше вернулся, — сказал Кэм невозмутимо. — Сюрприз.

Деклан ерзал рядом, но я не могла отвести глаз от Кэма, даже для того, чтобы увидеть, чем сейчас занят полуголый мужчина вблизи меня. Душ начал затихать, пока не осталась всего пара нерешительных капель, заполняющих своим звоном напряженную тишину. Мое тело изо всех сил пыталось раствориться в дрожи, вызванной ни то холодом, ни то страхом.

Не потому, что Кэм казался разгневанным. Он не выглядел злым или грустным или задетым. Я была в ужасе от того, что впервые вообще не могла понять его выражение.

Наше безмолвное противостояние длилось, казалось, вечность, прежде чем Деклан откашлялся, звуча настолько неуверенно, насколько я его еще не слышала. И, вежливо, даже формально, извинился за то, что оставляет нас, чтобы найти сухую одежду.

Мы остались наедине.

Мой ум метался, словно беспомощный двигатель, снова и снова совершая потуги завестись, но неизменно глох. Холод, в конце концов, начал ощущаться настолько сильно, что я больше не могла его игнорировать. Я сделала шаг из душа, и Кэм отступил назад. Как бы сильно я не боялась объяснений с ним, дать ему уйти — я боялась еще больше. Поэтому последовала за ним, оставляя карту из мокрых следов на полу за собой.

Он остановился на кухне, как, если бы внезапно осознал, что ему некуда идти. Куда вы будете бежать, чтобы спастись от человека, который всегда был вашим спасением?

Я ощутила барьер между нами. Предательство и недоверие, и чувство, что мы никогда на самом деле не знали друг друга: кирпич за кирпичом воздвигали между нами грандиозную стену.

Его смех прозвучал неузнаваемо, когда он покачал опущенной головой. Горечь была настолько несвойственна Кэму, что я почти приняла саркастический смешок за искреннее веселье.

— И вот он я, ожидающий удивить тебя своим приездом, вместо этого сам выпал в осадок.

Теперь уже ни с чем нельзя было спутать горечь. Она сочилась из его души так же, как вода из моей промокшей одежды.

— О чем, черт побери, ты думала, Эдли?

Больше мне не быть Эдди или Эдс. Я заслужила злость, а не миленькие прозвища.

Его гнев не испугал меня. Я к такому не привыкла, но где-то на задворках своего разума всегда знала, что однажды Кэм возненавидит меня. Но я никогда не думала, что это будет в такой день как этот и по такой причине.

Стоя там и ощущая себя настолько маленькой и ничтожной, словно кусок грязи, все, что я могла сделать, это разозлиться.

— Это тебя совершенно не касается, — солгала я.

Наши жизни пересекались — даже переплелись. Паутина, сплетенная нашими судьбами, представляла собой единое целое. Мы буквально вросли друг в друга. Кэм владел мной так же, как и я владела им. Все, что касалось меня, касалось и его и наоборот.

Ухмылка исказила его лицо, уничтожив ямочки на щеках, которые я так любила.

— Моя постель после тебя еще не остыла, а ты уже вовсю резвишься с каким-то чокнутым актеришкой.

— Как ты мог подумать, что то, что было между нами, может сравниться с парочкой безобидных ошибок с каким-то парнем, который и имени моего не вспомнит к тому моменту, как начнутся съемки его следующего фильма. Он — просто глупое мимолетное увлечение.

Слова, что я произносила, их истинный смысл, были грязными и неправильными и скользили из моего рта словно черви. Это было хуже, чем лизать пепельницу, хуже, чем набрать полный рот бензина.

Его неподвижные карие глаза смотрели на меня с нарастающим беспокойством, пока в равных частях ужас и осознание, появившиеся во взгляде, не иссушили его прекрасные черты.

— Ты ведь и, правда, к нему что-то чувствуешь, не так ли? — Кэм выплюнул эти слова с отвращением.

— Нет! — мое опровержение было быстрым и громким, так как в свой тон я изо всех сил старалась вложить уверенность, которой не чувствовала.

С ошеломляющей грацией человека, которого только что застрелили, Кэм опустился в кресло, закрыв голову руками.

— Так не должно было быть... Ты должна была любить меня, — его слова были поверженными, как и его поза.

— Но я действительно люблю тебя, — настаивала я. По крайней мере, хоть сюда я могла добавить немного честности. — Мы семья. Ты — все, что у меня есть.

— Но когда ты перестала быть в меня влюблена? Я на это не соглашался... — его выражение лица было потерянным из-за головоломки вне его понимания. — Я отпустил тебя. Разве не так надо себя вести? Когда ты кого-то любишь, ты должен его отпустить. Ты должна была делать то, что нужно, чтобы пережить всё, что случилось и снова стать собой, — он нервно вздохнул. — Ты не должна была влюбиться в кого-то другого!

«Ты должна была делать то, что нужно, чтобы пережить всё, что случилось и снова стать собой».

Но разве Кэм не знал, что мне никогда уже больше не быть той девушкой? Я не хотела «пережить» то, что со мной случилось. Я хотела навсегда оставить это в себе, потому что это — единственное, что осталось от нее. Просто я сама никогда не осознавала, что отпуская девушку, которой я когда-то была, отпущу и Кэма вместе с ней.

— Кэм, — начала я, моя спокойная грусть в глазах контрастировала с паникой в его. Иногда тебе нужно сказать так много, что сказать просто нечего. — Девушка, в которую ты влюбился — ее больше нет. Я не она, и не буду ей больше никогда. Ты не хочешь меня, Кэм. Ты хочешь ее.

— Мы созданы друг для друга. Я никогда не встречал такого единения душ прежде, — он жестко схватил меня за предплечье, приближаясь ближе к моему лицу.

Голос Кэма был сильным, непоколебимым, не терпящим возражений.

— Скажи мне, а для тебя было бы просто смотреть, как я двигаюсь дальше — влюбляюсь в другую?

Это было бы ужасно. Я вздрогнула, потому что он был прав. Это было бы самым трудным на свете — смотреть, как Кэм влюбляется в другую. Неужели я настолько эгоистична? Я не хотела быть с ним и не хотела, чтобы он нашел свое счастье с другой? Это неправильно.

— Ты хоть знаешь, за что ты борешься, Кэм? — я сменила тактику, используя муки совести как топливо для продолжения спора. — Ты написал эту книгу для девушки в желтом платье, которой никогда не существовало. Ты романтизировал наши отношения. В них не было ничего великого и эпического. Я была всего лишь семнадцатилетней девчонкой, залетевшей и не способной с этим справиться. Все, что я увидела в этом фильме, это как ты показываешь меня лучше, смелее и чище, чем я когда-либо была.