Я взглянула на Деклана уголком глаза. Его капюшон скрывал каждую подсказку, которую я могла угадать по его выражению лица. Его руки были засунуты глубоко в карманы, а плечи были ссутулены в напряжении. Я хотела что-нибудь сказать, спросить, что было не так, но мой язык не поворачивался из-за нашего соглашения. Без обязательств — значит без обязательств. Я не собиралась беспокоиться о том, что вела себя неправильно. Вот, как все работает.

Магазинчик выглядел так же, как в моих воспоминаниях: выцветшие фиолетовые стены, скудное количество двухместных столиков, стеклянная витрина напротив, отражая много вкусовых оттенков. Колокольчик на двери зазвонил, и кондиционер обдул нас, а мы заработали быстрый незаинтересованный взгляд нескольких клиентов, разбросанных по заведению, которые бездельничали в плетеных креслах.

Деклан напрягся позади меня прежде, чем сделать напряженный шаг через порог. Боже. Это было место не самого лучшего качества, но и не стоило воротить нос от него. Какой же сноб. Я игнорировала его, бродя возле передней витрины, откуда меня достигали соблазнительные запахи. Несмотря на все, я собиралась побаловать свою внутреннюю сладкоежку.

Я заказала себе и Лазару и отошла в сторону, позволяя Деклану пройти дальше в очереди после того, как я заплачу и заберу свои порции. Я лизнула гладкий шоколад с пластиковой ложечки и специально переключила свое внимание от мягкого голоса Деклана, который он использовал для разговора с девочкой-подростком, которая нас обслуживала. Он был такой шлюхой.

Странное и непонятное чувство пробежало у меня по спине и заставило меня поднять взгляд от моего десерта. Мне было непонятно, чем это было вызвано. Все было в порядке, никто не сдвинулся с места с тех пор, как мы вошли. Я стояла очень тихо, пытаясь понять, что это было, в глубине моего сознания появилось чувство, от которого я не могла избавиться.

Это был шум. Или действительно полное его отсутствие. Все в кафе шептались.

— О, мой Бог! Мне же было знакомо твое лицо! Ты Деклан Дэвис! Могу я с тобой сфотографироваться? — девушка за стойкой разорвала неустойчивую тишину.

Ее слова зажгли фитиль, которые превратились во взрыв. Шепот превратился в возбужденные крики, когда толпа пошла на Деклана, прося автографы, фото, пряди волос — все, до чего можно было дотронуться или приобрести.

Время размылось, когда толпа окружила нас. Количество людей все росло, и я машинально вспомнила все магазины и бутики, окружающие магазин с мороженым. Я практически застала его в центре аудитории.

Большинство людей, которые пришли посмотреть, из-за чего суматоха, делали ее еще больше. Это было нереально. Они фотографировали и хватали его.

С осторожной, но опытной улыбкой Деклан позировал для увеличивающегося количества фотографий и раздавал так много автографов, сколько я не могла сосчитать.

— Эдли, я спросил, все хорошо? — в первый раз я его не услышала, переполненная ситуацией и жужжанием, которое гудело у меня в ушах.

Я кивнула, у меня не было слов.

Как я могла быть такой глупой? Конечно, его бы все узнавали, и толпа окружила бы его. Он был звездой самой ожидаемой премьеры года. Это было так легко забыть.

Мы провели столько времени вместе. Для меня он был просто Деклан. Он играл в фильмах, это была его работа. Когда он успел стать знаменитостью?

— Я написал Лазару. Он подгонит машину к входу. Держись за меня и наклони голову. И, Эдли, что бы ты ни делала, не отпускай... Поняла?

Я еще раз кивнула, неспособная на большее.

Люди были счастливы, когда он здесь стоял. Они позволили вырвать его из толпы, но легкая враждебность прокатилась по комнате, когда мы начали пробираться к входу. Все, что требовалось, это один взгляд на лицо девочки, ее сумасшедшие глаза, сузившиеся на том месте, где рука Деклана держала мою руку, и я была счастлива следовать его указаниям, уронив голову и желая больше всего на свете уткнуться в его спину и не претендовать ни на что происходящее.

В машине стояла тишина. Я не знала было это из-за того, что нам нечего было сказать... или, может, нам было слишком трудно описать это словами

Прошло много времени до того, как я заговорила.

— Почему ты позволил мне затащить тебя туда? Ты же знал, что произойдет, так? Или, по крайней мере, что это возможно. Вот почему ты вел себя странно.

Он отвернулся от меня, но мне было все равно. Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы услышать грусть в его голосе.

— Иногда и я хочу об этом забыть.

Дополнительные съемки не понадобились. Для работы было привезено и установлено осветительное оборудование, но оно и близко не могло сравниться с красотой естественного солнечного света в этот чудесный день. Трехчасовая поездка в поисках безлюдного Калифорнийского побережья окупилась на сто процентов.

На пляже были только члены съемочной команды и дополнительная охрана, дабы не допустить повторения инцидента, который пережила Эдли. Она была пуглива сама по себе и без сотни визжащих женщин вокруг, поэтому для меня не стало величайшим сюрпризом то, что она предпочитала избегать меня с нашей последней встречи.

Раздувающиеся белые навесы походили на огромные сюрреалистические грибы, выросшие прямо на песке, а у кромки воды монтировали операторскую тележку. Позже будет использована движущаяся камера, чтобы запечатлеть романтическую прогулку двух наших героев по побережью на закате. Это единственная запланированная у меня на сегодня сцена съемок, что оставляло, как минимум, шесть часов на избегание любителей автографов, пока Джорджия, Маделин и Эдли снимали первые кадры фильма. Сцены редко снимают по порядку. Во главе угла всегда удобство. Для двух сцен требуется пляж, вот поэтому я и здесь.

Волны гремели, разбиваясь о выступы скал вдалеке, но к тому моменту, когда они достигали песчаного берега, превращались в мягкую пену. Меня тянуло к этому, погрузиться в созерцание горизонта.

Я вынужден был осторожно отойти на приличное расстояние, чтобы случайно не попасть в кадр с Маделин и актерами, изображающими ее семью; но, как только мои ноги коснулись кромки воды, я понял, что оно того стоило. Я скучал по дому, безумно скучал. Осознание этого настигло меня жестко и внезапно.

Когда маленькие волны намочили низ моих брюк (за что гардеробщики точно долго будут перемывать мне кости), я потворствовал самой маленькой, самой несущественной связи, которую имел с Австралией. Та же самая вода, которая сейчас касалась меня, через множество океанов, километров и течений, омывала сейчас песчаный берег земли, которую я называл домом.

— Не расстраивайся. Парни все время влюбляются в меня.

Я повернулся, разыскивая Эдли, следы которой проходили по сухому песку рядом с океаном.

Тревога, должно быть, отразилась на моем лице, потому что она кинула в меня песком, выражая раздражение.

— Сцена, что снимаешь сегодня с Маделин... — пауза, призванная меня вразумить. — Это первая реплика.

— Почему ты думаешь, что я влюблен в тебя? — я переврал реплику Кэма, с трудом вспоминая заученные слова, и перевел взгляд на горизонт, которому для сходства со сценарием не хватало заката.

— Люди так задумчиво смотрят на природу только по двум причинам: когда влюблены или когда притворяются, чтобы им выписали антидепрессанты, — реплика Маделин с легкостью слетела с губ настоящей Эдли Эдер. Она выдала ее как профессионал, хотя ей ведь и не надо было для этого играть.

Я все равно поаплодировал ее усилиям, выходя из роли и стряхивая с ног остатки соленой воды, перемещаясь на сухой песок.

Эдли склонилась в насмешливом реверансе, который был изящен, даже когда был сделан в шутку.

— Все и, правда, так происходило — ты и Кэм обсуждаете свои запретные чувства под светом уходящего за горизонт солнца, ставшим для этого прекрасным обрамлением?

— Даже и близко не так. Вы, люди из Голливуда, любите все чрезмерно романтизировать, — она скорчила гримасу.