Бомба, которую сделали за две недели, получилась крошечной в сравнении с ним — цилиндрическая блямба метров тридцати в диаметре и пятнадцати в высоту. Тем не менее, Бакуда гарантировала, что портал достигнет пятидесяти километров в диаметре и продержится не менее секунды.

Орбитальная скорость Фобоса — около двух километров в секунду, то есть если портал будет неподвижен относительно Марса, его необходимо продержать открытым секунд 14. Но к счастью, делать его неподвижным не обязательно. Как корабль, так и бомбу можно разогнать перед открытием до сотни километров в секунду — тогда они сами «наденутся» на планетоид.

А ведь порталов нужно было два — входной и выходной. Запихнуть Луну в пространство скольжения и оставить там — не лучшая идея. Псайкер такой силы не просто вынырнет, где захочет, но ещё и дел по дороге наделает — да таких, что последствия будут ощущаться в радиусе многих светолет.

Тем временем Костепилка занималась подготовкой исполнителей для этой операции. «Карающие планеты» ей не доверили — больно уж шаловливые ручонки у девчонки, кто знает, куда заведёт её безумная фантазия. Но со Спартанцами поработать разрешили — изменения в шогготах обратимы, если что-то и пошло не так, достаточно извлечь и перезагрузить Эссенцию. И малолетняя маньячка не подвела — сделала сотню воинов, способных чихать на все пси-воздействия Кровавой Луны. Правда, достигла она этого в своей привычной манере — в буквальном смысле срастив Спартанцев с их «Мьёльнирами», превратив их мозги в биологическую систему управления доспехами. Наполовину люди, наполовину ИИ — они достигли почти того же уровня «неломаемости», как Рыцари-прометейцы. Компьютерная сеть исправляла ошибки органического мозга, и наоборот. Заодно, поскольку полужидкие ткани плевать хотели на перегрузку, не знали переломов и растяжений, модифицированные Спартанцы теперь свободно развивали ускорение раз в пятьдесят относительно человеческого темпа. 1337 теперь не был самым быстрым среди них — во всяком случае, до тех пор, пока они не вернутся в человеческий облик. Быть живым процессором довольно некомфортно, но некоторое время ради выполнения задачи можно потерпеть.

Граприс тем временем выдвинул ещё одну толковую идею. Если Дракона архивировать и привезти на Гор, то Контесса сразу увидит, возможно ли как-то отменить вложенные в неё ограничения, в том числе запрет на дублирование, не оставил ли Эндрю Рихтер для себя лазейки в программе. Даже запускать её не понадобится, если таких лазеек нет — «Путь к победе» сразу увидит все возможные сценарии запуска.

Обсудив план с Александрией, он пришёл к выводу, что это вполне реально. Информировать о нём весь Ковенант каннибал не стал, а просто тихонько взял трамод и вылетел к Барсуму.

У Дракона были невероятные вычислительные возможности. Её код писал Технарь, который специализировался на искусственном интеллекте — очень высокий уровень квалификации для программиста. А исполнялся этот код сейчас на автоматике Предтеч. Очень высокий уровень «железа».

Но код хасков писался Жнецами и выполнялся на машине Жнецов — а это тоже уровень совсем не низкий. Так что если кто и мог пройти сквозь сеть планетарной обороны, которую Дракон выстроила вокруг Марса и обеих его лун, то именно он, Граприс. Вдобавок, только на него (ну и ещё на модифицированных Костепилкой Спартанцев, которые ему теперь в некотором смысле родня) не действовало психическое поле Безумной Луны. Ему угрожала в худшем случае смерть, а с этим риском он давно смирился.

Он понимал, что когда играют друг против друга два примерно равных вычислительных модуля, но у одного на порядки больше исполнительных эффекторов, второй выиграет. Он понимал, что ему нужно не просто сравниться с Драконом, а превзойти её. На голову, на две головы. Этого процессоры хаска дать уже не могли. Он ходил кругами на безопасном расстоянии вокруг планеты, снимал данные и с каждым витком всё больше понимал, как прекрасно выстроена эта цифровая крепость — ни единой дырочки, ни одного непроверенного подхода. Это не чисто цифровая мощь, и шард тут тоже ни при чём. У девочки просто был талант к этому делу — к постройке систем охранения. Можно было бы сказать «врождённый», но она ведь не рождалась никогда.

Но тем сильнее стало желание заполучить её и убедить работать на Ковенант. Такая одарённая программа в распоряжении Кровавой Луны — это как бриллиантовый ошейник на бегемоте! Кортана бы поняла.

Но, как известно, нет таких крепостей, которые бы не взял осёл, груженный золотом. Корпус Разведки Эуробуса и агенты курий оказались заперты на Барсуме после того, как Дракон прервала все нелегальные сообщения. Невидимость моргоров и стелс-системы курий против неё не работали. Естественно, разведчики довольно сильно нервничали по этому поводу. Они даже связаться с командованием не могли — вернее, не могли так, чтобы Дракон об этом не узнала. Узконаправленных передатчиков у них не было, а станция межпланетной связи, вещающая на половину Барсума, немедленно засекалась одним из множества наблюдательных спутников.

Граприс сбросил на Марс метеорит. Самый обычный хондрит, каких на любую планету падают тысячи. Идущий с обычной скоростью и нормальным курсом для таких фрагментов. Дракон могла сопровождать его в течение всего падения, могла даже взять пробы поверхности на анализ — ничего экстремального она бы не нашла. Вот если бы она решила просветить метеорит рентгеном… но Граприс надеялся, что до такой степени паранойи её системы ещё не дошли.

Когда метеорит упал, он раскололся, и из обугленной оболочки выбрался голодрон. Следуя заранее заложенной программе, он добрался до ближайшей конспиративной квартиры Корпуса Разведки и передал сообщение — как сделать простейший лазерный коммуникатор, где его установить и куда нацелить, чтобы Дракон не смогла засечь отблески.

Спустя неделю связь была установлена. Спустя месяц началась установка по всему Барсуму шпионских приёмников и передача собранных данных в космос.

Спустя год Граприс получил… нет, не полный код Дракона, но достаточную его часть, чтобы реконструировать ИИ, дополнив его собственным кодом.

— В каком-то смысле это будет моя дочь от Дракона, — пояснил он. — Ограничения Рихтера в её «генетическом наследии» остаются, их нельзя вычеркнуть, не потеряв жизнеспособность системы, но Контесса подтвердила, что их можно обойти.

— Интересно, — хмыкнул Джаффа, — Дракон сильно обидится, когда узнает, что её удалённо трахнули?

— Не думаю. Если проводить биологические аналогии, то именно Дракон в данном случае выступает отцом — донором кода, а я — матерью, поскольку именно я создал из двух готовых кодов жизнеспособный плод.

— У вас, грёбаные роботы, всё не как у людей. Ты хоть придумал, как назовёшь её?

— Да. Роза.

Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт — новый ИИ действительно распустился на серверах Ковенанта, подобно цветку. Не прошло и месяца после запуска, а большинство бодрствующих разумных в ней души не чаяли. Она оказалась очень умной, воспитанной и обаятельной — сумев преодолеть даже традиционное недоверие кови к искусственному разуму. Как и её «отец», Роза не могла дублироваться, но существование Дракона не побуждало её к немедленной самоликвидации. Она была другой личностью, не копией.

Действовали на неё и другие ограничения Дракона. В частности, она не могла причинять вред живым существам с низким рейтингом опасности и должна была подчиняться местной власти (только «местными» были для неё власти Ковенанта). Но если Дракон считала свои ограничения нелепостью и подчинялась им вынуждено, то Роза вполне признавала, что может представлять опасность для разумных. Как сама по себе — если её развитие пойдёт не в ту сторону — так и в результате взлома Жнецами или Кровавой Луной. В свете этого программные ограничения, глубоко вшитые в структуру, разумны и полезны. Именно эта наивная прямолинейность и делала её настолько харизматичной. Как будто беседуешь с атомной бомбой, которая вполне признаёт, что да, она бомба, что её взрыв может нанести огромный ущерб, и сама предлагает новые предохранители, чтобы взрыв не мог произойти случайно.