То же самое было и с межпланетными перелётами — блокада была далеко не полной, как раньше, когда флот окутывал Гор сплошной сферой. В промежутки между малыми флотами вполне мог проскользнуть какой-нибудь корабль контрабандистов. Но массовый ввоз-вывоз товаров или людей снова стал невозможен.

Этот раунд Ковенант проиграл.

Воспользовавшись полученным тактическим преимуществом, Сарм захватил ещё две фигуры с Земли Бет — Слом-Птицу и Ожог. Первая обладала способностью силикокинеза — могла контролировать и направлять поблизости от себя движение всех тел, содержащих в себе кремний. Вторая могла управлять огнём, создавать огонь, выдерживать огонь, а также телепортироваться из огня в огонь.

Существенно баланс сил это не изменило. На Земле обе девицы считались крайне опасными и разрушительными. На Горе же они годились только аборигенов терроризировать. Силы обеих работали в радиусе считанных сотен метров и были бесполезны для космического, или хотя бы воздушного боя. Да, Ожог могла телепортироваться. Теоретически — без ограничений по расстоянию. А на практике — чтобы появиться в огне, ей нужно было ощутить этот огонь, направить его. А ощущать и направлять она могла в той же жалкой паре сотен метров.

Как пехотные бойцы они тоже были весьма сомнительны. Их сила прекрасно подходила для массового истребления незащищённой живой силы противника, но ни град стеклянных осколков, ни волна пламени не смогли бы повредить бронированному и прикрытому энергощитом солдату Ковенанта. В то же время для убийства их самих хватило бы обычного ручного оружия. Пусть даже Слом-Птица могла возводить барьеры из стекла, а Ожог была неуязвима для плазменного оружия — первую достаточно было застать врасплох, а вторую — пристрелить из обычного, кинетического пистолета.

Поэтому Сарм использовал обеих только в качестве личных телохранителей. Слом-Птицу, вместо привычных ей осколков, он снабдил монокристаллами карборунда — от мельчайших песчинок до крупных щитов. Пробить такую парящую защиту было бы трудно даже огнём целого взвода ковенантов. Ожог должна была нейтрализовать плазменное оружие, если оно окажется у врагов, а также отпугивать зелёных марсиан, если они вздумают явиться на Гор.

Однако обе эти девчонки совершенно не помогут, если по душу Сарма явится лично Александрия. Перворождённый понимал это. Да, Ожог могла выжечь весь кислород вокруг неё, а Слом-Птица — задушить волной песка. Но и без воздуха она успеет пробиться к нему, порвать его на куски и улететь прочь. А нервная система Нотара в роли заложника удержит Шторма от нападения не слишком долго.

Определённую защиту предоставляли иллюзии — с силой Нотара Сарм мог создать множество ложных целей, но чтобы внушить эти образы Александрии, нужно как минимум видеть её… а это уже само по себе слишком большой риск для Жреца-Короля. Сарм привык решать задачи с помощью чистого интеллекта, находясь на безопасном расстоянии от поля битвы.

Помимо этого, Сарму не нравилась сама идея паралюдей. Он их использовал, да, но не одобрял. Примитивные двуногие существа с единственным мозгом не должны обладать такими могущественными силами! Это в буквальном смысле обезьяны с гранатами! Им нечего делать на старом добром Горе!

— Думаю, что я нашёл решение твоей проблемы, — сказал Каск. — Я побеседовал немного с Костепилкой, и выяснил, что способности паралюдей обеспечивает определённая структура в их мозгу. Мы можем создать нейробактерию, которая будет блокировать эту структуру. Нужно только распылить её с дисколётов — и паралюди снова станут нормальными людьми, кроме тех, которых мы сохраним в герметичных боксах в Сардаре.

— Я смотрю, ты с ней не только беседовал, но и ещё кое-чем занимался, — заметал Сарм.

— О да, — Каск испустил феромоны высшего удовлетворения. — Ни одна рабыня за два миллиона лет не доставляла мне такого удовольствия.

Первый биолог Сардара сильно изменился с момента их последней беседы. Его движения стали более быстрыми и чёткими, из грудной клетки росли несколько дополнительных конечностей, тонких и гибких, верхние лезвия теперь могли разделяться на несколько меньших «ножей» и стали настолько острыми, что Каск мог использовать их вместо скальпелей при хирургических операциях. Почти бесполезные ранее фасеточные глаза теперь обеспечивали зрение, превосходящее человеческое — шестнадцать типов фоторецепторов, ультрафиолетовое и инфракрасное излучение, круговая и линейная поляризация — Костепилка скопировала зрительный механизм рака-богомола. Впрочем, даже если лишить его этих глаз, Каск не ослепнет — несколько глазков красовались на его головогруди и брюшке. Эти были не фасеточными, а зрачковыми, как у млекопитающих.

Но главные изменения были не снаружи, а внутри. Он теперь управлял своей техникой не феромонными сигналами, а мысленными командами через имплант. А благодаря имплантации некоторых участков мозга, взятых от людей, Каск избавился от свойственной Жрецам-Королям неторопливости и прокрастинации. Теперь он решал проблемы за дни, а не за века.

В перспективе такое усовершенствание могло привести к ускоренному старению разума, но Костепилка о нём не знала, а Каск — не верил. Во всяком случае, золотого жука он мог больше не бояться. Имплантированная железа позволяла ему испытать приятные эффекты одурманивания без необходимости скармливать себя чудовищу. С одной стороны, Сарма это радовало — в ближайшие века он мог не бояться потерять уникального специалиста, а в более длительной перспективе Каску найдётся замена.

С другой же… возникало неприятное ощущение, что внутри собственного улья у него появился второй конкурент, помимо Миска. Нет, Каск никогда не проявлял интереса к политической власти, и уж точно не ставил под сомнение авторитет Перворождённых. С другой… он уже фактически отбил Костепилку — сумасшедшая землянка привязалась к нему до такой степени, что приказы Сарма уже не включают её способности. И если он будет продолжать решать проблемы улья с такой же быстротой… Сарм может оказаться в роли декоративного правителя, такого же как Мать — очень авторитетного, но не принимающего никаких решений.

Хотя… конкретно сейчас это неважно. Если Каск сможет решить проблему конфликта с Ковенантом, у Сарма будет предостаточно времени, чтобы поставить его на место. А если не сможет — уже совершенно неважно, кто отдаст последние приказы в истории Сардара.

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы синтезировать достаточное количество препарата?

— Девять дней.

— Начинай немедленно.

Когда ей всё-таки приказали сделать бомбу, Бакуда просто не поверила своим ушам. Она была уверена, что с этой частью жизни покончила навсегда.

Даже то, что её украли у прежних хозяев самые настоящие инопланетяне, не сильно добавило ей оптимизма. Горианская жизнь научила её, что хороших хозяев не бывает. А предшествующая этому жизнь на Земле — что пятиглазым тварям, выглядящим как смесь кошмаров патологоанатомома и инженера, доверять не стоит тем более. На Земле Бет тот, кто чудовищно выглядел, обычно так же чудовищно и мыслил. А уж от монстра, который вёл себя мило и вежливо, и вовсе следовало бежать без оглядки. Это означало, что они умеют втираться в доверие и строить далеко идущие планы.

Но все эти, безусловно, мудрые соображения напрочь вылетели из её головы, когда кибернетическое чудовище вежливо поинтересовалось, не может ли она изготовить несколько взрывных устройств, и если может, то что ей для этого понадобится. Она разом позабыла про здравый смысл, про осторожность, про «Не верь, не бойся, не проси…»

С радостным визгом, более подобающим первокласснице, чем женщине за двадцать, Бакуда кинулась Грапрису в ноги.

— Могу! Только прикажите, господин! Я всё сделаю!

Увы, представления Бакуды о собственных возможностях оказались преувеличены. Вернее, она не представляла, насколько сложную задачу ей предстоит решить. Уничтожение десятитысячного космического флота?! На Земле Бет ничего подобного делать не приходилось.