Но даже этого Нотару хватило, чтобы свесить антенны.

Ну, то, что София Гесс была родом хоть и с Земли, но явно не с ЭТОЙ Земли, которую он знал — это ещё полбеды. В конце концов, первые лица Ковенанта уже успели ему рассказать, что Земля в Галактике не одна.

Но это была какая-то ОЧЕНЬ странная Земля. Мир, в котором у ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ человек по всей планете в течение четверти века внезапно прорезались сверхспособности! Причём у всех — разные! Это не психосилы, это не экзотическая инопланетная физиология — это, казалось, вообще не имело отношения ни к телу, ни к мозгу!

Причём аборигены той Земли понимали в природе своих способностей ничуть не больше, чем Нотар. Ну, во всяком случае, большинство. Может, кто-то и был в курсе, как эти штуки вообще работают, но София этим кем-то не была, и знакомства с таковыми не водила. Основная часть «паралюдей», как их называли в том мире, обращалась со своими силами так же грамотно, как обезьяна с гранатой. Неважно, что это и откуда взялось, неважно, какие могут быть побочные эффекты — работает и прекрасно! У меня есть суперсилы — значит я крутой, за дело!

Впрочем, Нотар тут же напомнил себе, что его соплеменники обращались со своими проекциями примерно так же. Можешь — и вперёд мочить зелёных толпами! А как оно работает, можно как-нибудь потом, в другой раз разобраться. И вообще, пусть этим учёные занимаются, а мы практики, у нас тут кризис, решать надо… Джон Картер точно так же отнёсся к факту переноса на Марс — попал и слава богу, вперёд за гелиумскими орденами!

Если предположить, что это типично для большинства цивилизаций в Галактике — ничего удивительного, что Жнецы, Кровавые Луны, Потоп и прочие суперхищники всегда будут сыты и довольны.

Нетрудно догадаться, что Нотар сразу же перемотал запись к тому моменту, где София со своей планеты попадает на Гор. И жестоко обломался.

Именно эти часы — между тем моментом, когда София в очередной раз отправилась в школу, и моментом, когда она, пытаясь сориентироваться на незнакомой местности, заметила в небе зелёные точки (двух наездников на местных больших птицах, тарнах, которые и захватили её) были помечены машиной как «нечитаемые». Сама София явно что-то помнила об этих часах… но её устный пересказ Сарм посчитал явным бредом, как и описание родной планеты.

Удалось, однако, выяснить кое-что ценное — вместе с Софией на планету попали две её подруги — Эмма Барнс и Медисон Клементс. Обе были проданы раньше неё — первая на север, в Торвальдсленд, вторая на юг, в Порт-Кар. София даже не думала помешать продаже или искать их — они были слабыми и вполне заслужили этим судьбу горианских подстилок. А у Софии были более важные дела — ей следовало позаботиться о себе, любимой.

А вот для Нотара это был хоть какой-то, но след. Возможно, эти девицы помнят момент переноса — и если не удастся найти Софию, они останутся единственными свидетелями. «Сарм» тут же озадачил всех агентов и операторов кораблей новой миссией — найти и доставить в Сардар двух рабынь-землянок, рыжую и шатенку, 15–16 лет. Люди в такой ситуации может и выполнили бы задание, но в кулуарах — крутили бы пальцами у висков. Что вдруг за спешка такая, будто ресурсы больше некуда девать. Верховный точно свихнулся…

А для Жрецов-Королей ничего подозрительного тут не было. Перворождённый приказал — значит надо. Жираф большой, ему видней.

На следующей неделе Нотар получил сразу два крайне неприятных известия. Началось всё с того, что его вызвал, через Шторма, Охотник за душами.

— С того момента, как ты устранил Сарма, вероятность гибели половины Жрецов-Королей через сто лет упала до малозначимых величин, — сообщил он.

— Прекрасно! Я так и думал. Значит, это его рук дело. Скорее всего — гражданская война в улье между Сармом и Миском.

— Скорее всего — да, — согласился Охотник. — Однако, что интересно, вероятность гибели ВСЕХ Жрецов-Королей без исключения в течение следующих десяти лет поднялась до восьмидесяти процентов. Всех остальных жителей Гора — до шестидесяти.

— Всех? — туповато переспросил Нотар, тут же мысленно выругав себя — нашёл, что спросить! Охотник в таких делах не ошибается.

— Процентов для тридцати женского населения есть вероятность выжить на других планетах Солнечной системы. Мировые линии всех душ, которые останутся на Горе-1, обрываются независимо от пола с очень высокой вероятностью. Для всех мужчин вероятность выжить вне Гора также исчезающе мала. Скорее всего, их просто никто не захочет эвакуировать.

Нотар выдал замечательную с лингвистической точки зрения серию ругательств. Ни одно из них не звучало на Барсуме уже миллион лет.

А спустя три дня «Сарм» получил известие, что его вызывает к себе Мать. Это было само по себе неслыхано. Особа Матери была священна и неприкосновенна даже для её детей. Даже для первого из них. Ей принадлежала верховная власть, но она никогда не беспокоилась по поводу пошлых мирских проблем. Она царствовала, но не правила. Даже другие Жрецы-Короли видели её лишь раз в году — на празднике Толы во время ритуала кормления гуром, местным аналогом мёда. Всё остальное время она была занята откладыванием яиц, отдыхом от сего нелёгкого труда и размышлениями о вечности. Но у этой конкретной Матери яйца давно закончились, так что ей остались лишь два последних занятия — тем более, что вечность (небытия) подошла уже близко.

Так длилось уже множество веков. Считалось хорошей приметой, если после окончания ритуала кормления Мать достаточно соберётся с силами, чтобы синтезировать хотя бы несколько феромонных слов. Эти слова становились для всего улья путеводной звездой — до следующего праздника Толы.

И вдруг старая разва… ой, простите, королева выходит из тысячелетней сладкой дрёмы, собирает мозги в кучку и начинает отдавать чёткие, вполне осмысленные приказы. Прежний Сарм, привыкший считать себя первым лицом в улье, а Мать — нулевым (во всех смыслах), свалился бы в обморок, если бы физиология Жрецов-Королей позволяла столь острые проявления эмоций. Да и не только он — все коридоры Сардара, по которым шёл Нотар, пропахли феромонами изумления. Сам резидент реагировал на это спокойнее — у него просто появилось нехорошее предчувствие.

Для человеческого глаза Мать, пожалуй, была уродлива — как полураздавленная гусеница размером с железнодорожный вагон. Огромное пустое брюхо, коричневая с пятнами кожа, вялые конечности, тусклые глаза… Но Жрецы-Короли смотрели не глазами, а обонянием. Для них она всё ещё была прекрасна, потому что испускала запах центра улья. Она была смыслом их жизни.

Минут пять — немыслимо долгое время по человеческим меркам, нормальная вежливая пауза для терпеливых Жрецов-Королей, они молча смотрели друг на друга. Затем Нотар всё же решился первым подать «голос»: