При активном участии главы британского Форин оффис Стэнгопа новоявленные венские союзники разработали грандиозный прожект, по коему британский флот должен был доставить шведскую армию в Кёнигсберг, где она объединилась бы с прусскими, австрийскими, саксонскими и польскими войсками, после чего огромная двухсоттысячная армия не только выбила бы русских из Лифляндии и Эстляндии, но и вернула бы Речи Посполитой Смоленск и Киев.

К системе Стэнгопа была подключена и союзная Франция, предоставившая Швеции в 1719 году новый кредит золотыми слитками на 300 000 крон. И наконец, вершиной системы был союзный договор Швеции и Англии, заключённый в январе 1720 года. «Отдаю должное сметливости молодого Картерета!» — рассмеялся Стэнгоп, получив присланный из Стокгольма договор. Ведь по договору Англия обещала невозможное — защитить шведские берега от русского флота, не вступая в войну с Россией!

«Наш принцип — воевать чужими руками! И хорошо, что молодой Картерет так быстро усвоил его! — удовлетворённо отметил глава Форин оффис, передавая договор на ратификацию в парламент. — Теперь все эти парламентские болтуны, стоящие за торговлю с Россией, быстро прикусят язычок!»

Система Стэнгопа, казалось, торжествовала полностью, и Россия оказалась в полной изоляции.

«Отныне Северная война перестаёт быть поединком Швеции и России, а становится общеевропейским делом!» — торжественно заявил Стэнгоп британскому кабинету. По его расчётам, лето 1720 года должно было принести великий поход венских союзников на Петербург.

Но коалиции часто рождаются мертворождёнными.

Система Стэнгопа и связанный с нею план лорда Картерета напасть на Россию летом 1720 года и с моря, и с суши начали рушиться, едва успев родиться. Отправленный за подмогой в Берлин шведский генерал Тауффер вернулся с пустыми руками. Пруссия, утвердив за собой Штеттин, наотрез отказалась выступать против царя. Как записал в своём дневнике прусский король Фридрих-Вильгельм: «Если я потеряю царя и попаду род ярмо Англии и императора, то привлеку к ответственности своих министров». Не собиралась участвовать р походе и Франция. Примчавшемуся в Париж Стэнгору прямо объявили, что Франция не только «не будет Участвовать в этом интересном мероприятии», но, напротив, перестаёт давать далее кредиты Стокгольму и собирается стать посредницей между Россией и Швецией. Английский министр вернулся в Лондон до того расстроенным (в Париже ему вдогонку сказали, что англичанам, возможно, стоит вернуть Испании завоёванный ею ещё в прошлую войну Гибралтар), что слёг в панель. Тем не менее он сразу принял примчавшихся по его вызову в Лондон лорда Картерета и Джефриса. Совещание проходило в спальне министра, пропитанной Запахом лекарства и микстур.

   — Я не думаю, чтобы шведы отказались от союза с нами. 0ни держатся за него, как утопающий за соломинку! — бодро доложил Картерет, очень довольный своим недавним успехом — скорым подписанием англо-шведского союзного договора.

Стэнгоп с завистью глянул со своих подушек на румянощёкое лицо молодого лорда: «Этому ещё жить да жить. А ему?..» Он закашлялся, отвернувшись к стене, но всё же справился и сделал слабое движение рукой: продолжайте, господа!

   — Адмирал Норрис, которого я видел на днях в адмиралтействе, утверждает, что приведёт этим летом на Балтику более двадцати вымпелов. И ему можно верить... — Картерет как истинный британец никогда не сомневался в британском флоте. Зато новости Джефриса были очень неутешительны.

   — Русские даже зимой умудряются спускать со стапелей на воду всё новые суда. — И, перехватив недоверчивые взгляды, Джефрис усмехнулся. — Да-да, господа! Я вас не мистифицирую. Царь приказал перед верфью Адмиралтейства сделать на Неве во льду широкие проруби, куда корабелы и спускают свои фрегаты и линейные суда. Боюсь, к началу летней кампании царь Пётр выведет в море более трёх десятков вымпелов в линейной эскадре, а его генерал-адмирал Апраксин соберёт двести галер. Адмиралу Норрису, прежде чем атаковать такие силы, надо крепко подумать! — Джефрис говорил, а сам щупающим взглядом оглядывал Стэнгопа, оценивал состояние здоровья министра. И про себя порешил; долго не протянет, как и его система!

   — Но у нас же есть союзники и на суше! — вмешался Картерет.

Но опытный агент только рукой махнул: пустое! Пруссия враждует с императором и потому не пойдёт вместе с ним против России. В Берлине знают, что у царя Петра в одной Прибалтике сто тысяч солдат, и Фридрих-Вильгельм никак не хочет потерять Кёнигсберг. К тому же король — известный трус, и его войско блистает лишь на парадах.

   — Ну а венский договор? — приподнялся с подушек Стэнгоп.

   — Бумажка, сэр, пустая бумажка! — Джефрис был безжалостен. — Перед моим отъездом одна камер-фрау царицы передала мне, что из Вены в Петербург уже сообщили, что не собираются воевать ради шведского интереса. Более того, говорят, император Карл VI собирается вступить в переговоры с царём и даже заключить союз с Россией. При таком повороте и король Август сразу подожмёт хвост! И это не пустые слова. Царь шлёт в Вену для переговоров своего нового любимца генерал-прокурора Ягужинского!

   — Перемены и в Париже, господа! — Стэнгоп устало, откинулся на подушки, — Регент объявил мне, что Франция не только не выступит против царя, но желает быть посредницей меж Россией и Швецией.

   — И никак нельзя остановить этого господина Ягужинского? — растерянно спросил Картерет.

   — Отчего же нельзя? Безвыходных положений не бывает, милорд! Есть один ход! — И Джефрис выразительно провёл рукой по шее.

   — Вы предлагаете мне убийство, сэр? — высокомерно пожал плечами молодой лорд.

   — Ну, зачем же так, — рассмеялся агент, — я просто предлагаю перехватить русского посланца в Данциге, на пути в Вену! — Он не без насмешки оглядел побледневшего лорда и добавил: — Большой политики не бывает без грязной игры, сэр!

   — Вы, как всегда, правы, Джефрис! — оживился министр в своей постели. И, откашлявшись, приказал: — Вот вы сами, любезный, и выполните свой прожект. Завтра же поспешайте в Данциг и перехватите русского генерал-прокурора!

Джефрис и Картерет ещё не покинули спальни, когда Стэнгоп стал вдруг харкать кровью. Вбежали доктора.

   — Вот так, милорд! Я, конечно, поеду в Данциг и попытаюсь ещё раз насолить русским. Но боюсь, что здесь, в Лондоне, долго не протянет ни министр, ни его система. Вы, наверное, слышали, что за новую посылку эскадры Норриса на Балтику большинство в парламенте составило всего один голос? — ухмыльнулся Джефрис.

Оказалось, что лорд Картерет слышал об этом. Но он был не согласен, что с кончиной Стэнгопа падёт его система. Ведь остаётся он, лорд Картерет!

«Случилось так, милорд, что в Данциге я остановился в том же отеле «Белый орёл», где незадолго до меня разместился русский посланец Ягужинский. Он не узнал меня из-за моего чёрного длинного парика и накладной бороды и, должно быть, принял за какого-то богатого, негоцианта, которыми наполнен этот славный город, представляющий странное смешение имён польских и германских. Впрочем, сопровождавший его офицер осмотрел меня весьма пристально: по-моему, я встречался с ним в Лондоне в то время, когда граф Толстой добивался союза с нами... Хотя, может быть, я и ошибаюсь, в любом случае я не собираюсь отступать от нашего плана...» Джефрис не успел окончить письмо сэру Стэнгопу, как в двери постучали условным стуком.

   — Заходите, почтеннейший! — Джефрис приоткрыл дверь, и в образовавшуюся щель проскользнул человек настолько тощий, что казалось, вошла лишь его тень.

Распахнув тёмный плащ, человечек явил своё бледное лицо с очень живыми бегающими глазками и вопросительно воззрился на Джефриса.

   — Прошу вас садиться, паи Зеленский... — Джефрис показал на неудобный стул с высокой спинкой (в отеле «Белый орёл» всё ещё стояла тяжеловесная мебель времён великого Людовика).