Герц хитро глянул своим страшным глазом на поляка и неожиданно предложил:

   — Сыграем в шахматы, генерал. А тем временем нам принесут кофе или чего-нибудь покрепче.

   — Я бы предпочёл горячий грог! Чёртова непогода! — Понятовский с видимой неохотой присел к шахматному столику.

Он знал, что барон великий мастер играть в шахматы, — а кому хочется проигрывать?!

   — Видите ли, генерал, вот я сейчас вынуждаю вас съесть мою пешку, зато потом объявлю шах и мат вашему королю. Так и с царевичем. Я заставлю русских дипломатов на Аландах, Остермана и Брюса, проглотить великолепную наживку: царевич у нас в Стокгольме! А затем объявлю шах, как и вам сейчас, генерал: потребую за возврат Алексея королевские города Ригу, Ревель, а может, и Выборг. И, получив эти города, после мата оставлю царю один Петербург с невскими болотами. Пётр всё одно будет доволен — ведь мы вернём ему сына. Словом, отдав пешку — царевича, мы получим превосходную позицию и выиграем всю партию. В шахматах это называется «королевский гамбит». Кстати, вам мат, генерал!

Герц не без удовольствия потягивал крепкий яванский кофе, насмешливо поглядывая на рассерженного Понятовского.

   — Не думаю, чтобы король принял ваш план! — Генерал и не думал скрывать своё недовольство от поражения. Понятовский не любил проигрывать и в малом. — Наш славный король Карл XII воюет как настоящий рыцарь! И он не любит играть в дипломатические игры.

   — А что здесь такого? — удивился барон. — Ведь мы не собираемся похищать Алексея. Напротив, мы предложим царевичу убежище. Это вполне в рыцарском характере нашего короля!

«Чёртов голштинец! Недаром в Стокгольме его за изворотливость прозвали королевским угрём!» — подумал Понятовский не без восхищения талантами своего партнёра по шахматам. Но наружно он ничем себя не выдал, осушил чашу горячего грога, спросил сдержанно:

   — И кто же отправится к царевичу с таким неслыханным предложением?

Барон усмехнулся:

   — Вы, мой генерал, вы! И смею заверить, в случае удачи получите за беглого царевича гораздо более, чем за все сведения о расположении датских, прусских или Ганноверских войск! — И чтобы у Понятовского не оставалось никаких сомнений, Герц решительно поднялся, смахнув шахматы в ящик. — Сегодня же скачем, генерал в Лунд, в королевскую ставку. Думаю, его величество сразу же даст нам своё согласие!

Но всё же Герц плохо знал своего нового повелителя. Карл XII согласился послать гонцов за царевичем только после двухнедельных раздумий. К этому времени царевич был уже в Неаполе. Туда и поскакал верный человек короля Станислав Понятовский.

Вице-король Неаполя генерал Даун происходил из старинного военного рода, уже несколько поколений верой и правдой служившего австрийским Габсбургам. Старый вояка, он прошёл все дороги долгой войны за Испанское наследство. Вместе с Евгением Савойским и герцогом Мальборо триумфовал над французами при Бленхейме, в мятежной Венгрии дрался с повстанцами Ракоци; разделяя судьбу нынешнего императора Карла VI, бывшего в ту войну претендентом на испанский престол, бежал с остатками австрийского воинства из негостеприимного Мадрида.

Но всё в конце концов обернулось успехом для дома Габсбургов. Правда, Карл VI так и не стал королём Испании, но зато после кончины своего бездетного императора брата Иосифа унаследовал в 1711 году императорскую корону, а по Раштадтскому мирному договору получил не только испанские Нидерланды, но и все испанские владения в Италии: Неаполитанское королевство и Сицилию на юге, Миланское герцогство и Парму на севере. В итоге мелкие итальянские государства — Генуя, Венеция и сам Рим, где сидел в Ватиканском Дворце его святейшество Римский Папа, оказались со всех сторон окружены владениями Габсбургов и превратились в их полувассалов. Однако правящий ныне в Испании кабинет кардинала Альберони, похоже, решил возвратить Мадриду все утраченные земли и восстановить владычество Испании на Апеннинском полуострове. И хотя почти вся Западная Европа готова была объединиться против Альберони, тот и не думал сдаваться, действуя по пословице: «Чем больше врагов, тем больше чести!» Этот безумец вёл дело к открытой войне, и у вице-короля Дауна настали хлопотливые деньки. С Дуная прибывали всё новые и новые войска (слава Богу, война с турками после новых побед Евгения Савойского подходила к концу), и надобно было разместить их на побережье Неаполитанского королевства, дабы упредить возможный испанский десант. Вице-королю хорошо было известно, что у испанцев в Неаполе много сторонников — недаром Испания правила здесь целых два столетия. Многие знатные неаполитанские фамилии породнились с испанской знатью, и поэтому в неаполитанском дворянстве вице-король совершенно не был уверен. Что же касается простого люда, то австрийский педантизм и бюрократия с её мелочностью и придирчивостью совершенно не соответствовали духу беспечных неаполитанских лаццарони, распевавших с утра до поздней ночи серенады. Все попытки вице-короля ввести в Неаполе строгую немецкую дисциплину наталкивались на непонятное упорство населения, которое, казалось, само не понимало своей же пользы. Хотя Даун издал уже несколько жестоких указов, требующих, чтобы на улицах вовремя гасили свет и не шумели после десяти часов вечера, все набережные Неаполя и после полуночи поражали своим шумом и многолюдней, по-прежнему громко звучала на улицах ненавистная генералу тарантелла, а неаполитанские щёголи распевали серенады у балконов своих возлюбленных.

— Распустили чёртовы испанцы здешнюю чернь, ваше высочество, совсем распустили! — пожаловался заезжему московскому царевичу Даун и решил удалить Алексея из шумного Неаполя в высокий замок Сент-Эльмо. — Там, ваше высочество, будете в полной тишине и спокойствии! — убеждал вице-король царевича Алексея, а про себя с раздражением думал: «Навесили же мне эти венские господа ещё один жёрнов на шею! И именно тогда, когда всё идёт к новой войне с Испанией и в Неаполе может начаться новая заваруха!» Словом, вице-король прибытием беглого царевича был далеко не обрадован. Но, памятуя, что этот московит — свояк самого императора, Даун выделил ему в замке королевские апартаменты с широкой лоджией, откуда открывался чудный вид на неаполитанский залив, и приказал снабжать стол царевича наилучшим образом, особливо фруктами, которые были здесь в изобилии. Вена повелела разместить царевича скрытно и охранять его особу от посторонних лиц, среди которых могли появиться лазутчики царя Петра, Но разве можно сохранить тайну в Неаполе, среди болтливых лаццарони? Вице-король сокрушённо покачал головой, узнав, что во всех кофейнях и лавках Неаполя только и болтают что о загадочном русском принце, упрятанном в замке Сент-Эльмо.

Александру Румянцеву, следившему за царевичем с самого Тироля, даже не понадобилось подкупать стражу, дабы узнать местонахождение Алексея. Первая же горничная в гостинице, где остановился бравый капитан, между прочими новостями сообщила весёлому красавцу синьору последнюю неаполитанскую тайну: «В замке Сент-Эльмо австрияки прячут прекрасного московского принца и его возлюбленную». Эти слухи Румянцеву подтвердили и в ближайшей траттории на набережной, и в маленькой лавчонке, и даже на почте, откуда он посылал письма в Амстердам. А через пару дней капитан-хохотун свёл на рынке знакомство с толстяком поваром из замка, который самолично отбирал для московского «принца» свежие фрукты. Румянцев представился повару заезжим купцом-далматинцем и пригласил его вечером дружески посидеть за стаканчиком граппы.

   — Я могу доставить из Венеции, мой друг, редкий деликатес — русскую икру, — предложил гвардионец повару после третьего стакана. — Думаю, она понравится вашему принцу. Ведь это сын московского царя Петра, не так ли? — Александр Румянцев любил рубить сплеча.

   — Русская икра! Но откуда она взялась у вас в Далмации? — в свою очередь осведомился повар.