– Что ж, здесь его нет, – Лола сделал несколько шагов вперед. – Я не хочу говорить об этом. У меня еще одно выступление. Оставьте меня в покое.

Музыканты равнодушно наблюдали за этой сценой.

– Мне необходима ваша помощь, – сказал Майкл.

– Вы кто, коп? Он должен вам деньги?

– Меня зовут Майкл Пул. Я врач. И когда-то был другом Тима Андерхилла.

Лола прижал ладони ко лбу. На лице его было написано, что больше всего он сейчас желал бы, чтобы Майкл Пул оказался дурным сном, который вот-вот закончится. Затем он опустил руки и поднял к небу глаза.

– О, Боже, начинается.

Лола обернулся к барабанщику:

– Ты знал когда-нибудь Тима Андерхилла?

Тот покачал головой.

– Вы не бывали на Бугис-стрит в начале семидесятых?

– Мы тогда были еще в Маниле, – ответил барабанщик.

– Играли по барам, – добавил музыкант, игравший на синтезаторе. – Счастливые это были деньки. Делали что хотели.

– Вы можете сказать мне, где его найти?

Лола заметил, что пальцы его измазаны просыпавшейся подводкой. Он достал бумажную салфетку и медленно, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале, вытер их.

– Мне нечего скрывать, – сказал он. – Совсем наоборот. Он снова посмотрел на Пула.

– А что вы собираетесь делать, когда найдете его.

– Поговорить.

– Думаю, это не все, чего бы вы хотели, – Лола тяжело вздохнул. – Я действительно еще не готов к этому.

– Назовите только время и место.

– Только время и только место, назови мне время и место, – дурачась, запел клавишник.

– Вы знаете Брас Базах Парк? – спросил Лола. Пул сказал, что сможет найти.

– Возможно, я встречусь там с вами завтра в одиннадцать. – Лола опять пристально изучал себя в зеркале. – А если меня не будет, забудьте обо всем. И больше не возвращайтесь, о’кей.

Пул кивнул, прощаясь, хотя никто из этих людей не внушал ему симпатии.

Барабанщик начал петь:

– А знаете ли вы дорогу на Брас Базах Парк?

И под его шутливое пение Майкл Пул покинул комнату.

На следующее утро Майкл отправился к месту встречи. Примерно через полчаса ходьбы он увидел небольшую треугольную лужайку, отделявшую Орчад-роуд от Брас Базах Парка.

Майкл пошел на встречу один: Конор был по-прежнему слишком слаб, а Гарри Биверс, появившийся за завтраком в кофейне с мешками под глазами и огромной красной ссадиной над правой бровью, заявил, что, по его мнению. Пулу лучше отправиться в парк одному, чтобы не спугнуть парня.

Пул понимал, почему Лола выбрал для встречи Брас Базах Парк. Это было, видимо, самое людное место в Сингапуре. Что бы ни произошло в парке, это не укрылось бы не только от его посетителей, но и от обитателей домов, стоящих по обе стороны широких улиц, ведущих к парку, и от проезжающих мимо машин. Брас Базах напоминал островок безопасности посреди переполненного перекрестка.

В узкой восточной части парка три довольно широкие извивающиеся дорожки сливались в одну, которая огибала какую-то абстрактную бронзовую скульптуру и деревянный указатель.

Пул прошел по Орчад-роуд до светофора, возле которого можно было перейти улицу и попасть в Брас Базах Парк. Было без пяти одиннадцать.

Майкл уселся на одну из скамеек, стоящих на дорожке, проходящей ближе всех к Орчад-роуд, и огляделся, пытаясь угадать, где находится сейчас Лола. Вероятно, наблюдает за ним из окна одного из домов, выходящего в парк. Пул понимал, что певец скорее всего заставит его подождать, и жалел, что не захватил с собой книжку.

Пул сидел на скамейке под палящими лучами солнца. Какой-то старичок, опираясь на палку, проковылял мимо. Пул посмотрел как он семенит маленькими шажками мимо остальных скамеек, мимо скульптуры и указателя, переходит Орчад-роуд. Прошло двадцать пять минут. А Пул так и сидел на скамейке посреди “островка безопасности”. Он вдруг совершенно неожиданно почувствовал себя чудовищно одиноким. Ему подумалось, что если жизнь вдруг сложится так, что он никогда не вернется на Уэстерхолм, то больше всех о нем пожалеет маленькая девочка, для которой он ничего, в сущности, не может сделать – только покупать ей книжки.

Что ж, наверное, так и должно быть. Ему тоже будет очень не хватать Стаси, особенно если она вдруг умрет до его возвращения. Странно, подумалось Майклу, в медицинских колледжах учат стольким вещам, помогающим познать жизнь и смерть, но там не учат тому, как оплакивать умерших. Нигде не учат горю. А горе и грусть давно уже сделались неотъемлемыми чертами доктора Майкла Пула. Горе всегда сопровождало любовь.

Пул вспомнил, как стоял у окна отеля в Вашингтоне, наблюдая, как фургон с сумасшедшим водителем таранит маленькую пыльную машину, вспомнил, как шел к Монументу рядом с другими ветеранами, рядом с двойником Денглера и призраком Тима Андерхилла. Еще он вспомнил Томаса Штрека.

Перед глазами Майкла вновь стояли свинцовые облака на фоне серого неба и толстые дамы, размахивающие знаменами. Он вспомнил, как имена погибших словно отделялись от черной стены и плыли ему навстречу. Во рту стоял горький вкус утраты.

– Дуайт Т.Понсфут, – произнес Майкл и сам удивился тому, как абсурдно прозвучало это имя. Все вдруг поплыло у него перед глазами, и Майкл нервно захихикал.

Некоторое время он продолжал плакать и смеяться одновременно. Эта странная мешанина чувств переполняла каждую его клеточку. Он плакал и смеялся, переполняемый горем и осознанием бренности всего земного, и чувство это было одновременно горьким и радостным. Когда эмоции постепенно утихли, Майкл достал из кармана платок, вытер глаза и увидел рядом с собой на скамейке тощего мужчину средних лет – китайский вариант Родди Макдоуэла. Человек наблюдал за ним с каким-то нетерпеливым любопытством. Он был одним из тех, кто выглядит подростком лет до сорока с лишним, а затем сразу превращается в морщинистого старого мальчика.

Майкл оглядел коричневые брюки незнакомца, розовую рубашку, воротничок которой был выпущен поверх воротника коричневого спортивного жакета, аккуратно причесанные волосы и только в этот момент понял, что перед ним Лола в своей повседневной одежде и без косметики.

– Я думаю, вы тоже не в себе, – спокойно произнес Лола. Он улыбнулся, и лицо его прорезало множество морщинок. – Что неудивительно, если вы действительно друг Тима Андерхилла.

– Я подумал, что только самая ужасная на свете война может уничтожить человека по имени Дуайт Т.Понсфут. Вы согласны? – произнеся это имя, Майкл вновь почувствовал, как его одолевает все та же странная мешанина чувств, и поскорее закрыл рот, чтобы опять не захихикать.

– Разумеется, – ответил Лола на его вопрос.

Пул с удовлетворением отметил, что его срыв, видимо, не произвел на Лолу особого впечатления. Ему приходилось видеть и кое-что похуже.

– Вы были с Андерхиллом во Вьетнаме? – спросил Лола. Казалось, это единственное, что его интересовало.

– Он спас множество жизней в местечке под названием Долина Дракона, – сказал Пул. – И именно тем, что успокоил всех остальных. Думаю, он был создан солдатом. Его возбуждала битва, он любил ходить в разведку. И к тому же был далеко не глуп.

– Вы не видели его со времен войны? Майкл покачал головой.

– Знаете, что я думаю? – спросил Лола и тут же сам ответил на собственный вопрос: – Я думаю, вы ничем не сможете помочь Тиму Андерхиллу. – Он в упор посмотрел на Пула, потом отвернулся.

– Где вы встретились с Андерхиллом?

Лола вновь поглядел на Пула. Рот его двигался при этом, как будто он пытался выловить в зубах и выплюнуть застрявшую там и мешающую ему пищу.

– В “Восточной песне”. Сейчас-то там все по-другому – они принимают туристов, а нескольким завсегдатаям Бугис-стрит платят пару долларов, чтобы они сидели на заднем плане и изображали разгульную жизнь ночного Сингапура.

– Я был там, – сказал Пул, вспоминая увеселительный тур “Жасмин”.

– Я знаю, что вы там были. Я знаю все места, где вы были. Я знаю все, что делали вы и ваши друзья. Очень много народу перезвонило мне. Я даже думаю, что знаю, кто вы.