Совершенно машинально Майкл не свернул к дому, а проехал дальше, к тому месту, где строился новый медицинский центр Сэма Стайна.

Огромный плакат, написанный зеленым по коричневому, так что почти невозможно было читать, гласил: “Медицинский Центр Уэстерхолма”. За забором никого и ничего не было. Как только придет весна сюда пригонят кучу бульдозеров и экскаваторов. Это было будущее королевство Сэма Стайна.

Майкл вернулся в машину и поехал домой. Он успел потерять сюжетную линию “Дона Джованни”, и только вслушивался в голоса которые боролись за место в салоне его машине. Майкл свернул к своему подъезду. Под колесами зашуршал гравий. Он был дома, он был в безопасности.

“В счастье и радости станем проводить мы дни и ночи”, – пела Зеряина.

Как магический свет, способный проникнуть сквозь камень, кирпич, штукатурку, дерево и кожу, музыка лилась по всему белому свету, находясь в пути куда-то еще. Майкл развернулся перед гаражом и выключил мотор. Щелкнула кассета, Майкл взял книгу, лежавшую рядом на сиденье и вылез из машины. Майкл увидел жену и Пэт Колдуэлл, которые смотрели на него из окна гостиной. Они отошли, как только Майкл направился к дому.

– Она мне нравится, – сказал Конор. – Сам не могу поверить, что это говорю я, но она не просто нравится мне – я часто думаю о ней. Знаешь, что она сказала мне? Что ей нравится моя манера говорить.

– Детей нет? – спросил Пул.

– Слава Богу, нет. Этот придурок Войцак не хотел. Дети просто сводили его с ума. Этого Войцака все сводило с ума. Я не рассказывал тебе о нем?

Пул покачал головой. Конор заказал по очередной порции выпивки и стал рассказывать, как, встретив первый раз Тома Войцака, он сразу вспомнил о Викторе Спитални. Они сидели “У Донована”. Была пятница. В понедельник Майкл вернулся в Нью-Йорк, а во вторник перенес к Конору Линклейтеру чемодан с одеждой. Каждый день он ездил к себе в офис, где принимал пациентов и пытался уладить кое-какие дела, а затем возвращался в Саут-Норуолк.

– Я еще раз убедился, что ничто на этом свете не бывает просто так. Это должен был оказаться именно Спитални. Он все время был рядом. Мы даже вспоминали о нем в Вашингтоне, помнишь?

– Помню. Но Биверс был так уверен в своей версии. К тому же я считал, что Спитални мертв. И, конечно, не мог себе представить, что это он называет себя “Коко” и убивает людей направо и налево.

Конор кивнул.

– Что ж, по крайней мере сейчас мы продвинулись вперед. Биверс говорит, что на объявления не было пока никакой реакции.

Пул тоже говорил с Гарри Биверсом, который минут примерно десять жаловался на то, что Тим Андерхилл бросил его в трудную минуту.

– Гарри зол на нас как собака.

– Гарри зол на весь белый свет.

– Но я ничего не знал про Винха.

– Я думаю, мы не знали самого Винха. Биверса взбесило то, что Майкл рассказал Мэгги Ла об Андерхилле, а та рассказала Винху.

– И что же они теперь делают? – спросил Конор. – Неужели и Тим, и Винх, и его ребенок живут вместе в ресторане?

– Не думаю. По-моему, Винх и его дочка живут у родственников. Вроде бы Андерхилл в старые времена помогал семье Винха и теперь тот хочет вернуть долг.

– Надеюсь, у тебя все в порядке, Майк?

Как только Майкл увидел в окне Пэт Колдуэлл, стоящую рядом с Джуди, он сразу понял, что брак их достиг финальной стадии. Джуди была едва в состоянии сказать ему пару слов, она быстро удалилась в свою комнату. Пэт, окрыленная важностью собственной миссии, доверительно сообщила Майклу, что жена его чувствует себя униженной и преданной после чего-то, произошедшего между ними. Поэтому она больше не хочет оставаться с ним в доме одна. Пэт была здесь, чтобы приободрить и поддержать Джуди и чтобы посмотреть на то, что Джуди считает для себя унизительным.

– Конечно, ты можешь прогнать меня, – сказала Пэт, – и если ты это сделаешь, я уеду. Я очень приблизительно представляю себе, в чем дело, Майкл. Мне нравитесь вы оба. Джуди попросила приехать, и я приехала.

Майкл провел ночь на кушетке в своем небольшом кабинете, Пэт – в комнате для гостей. Когда Джуди сказала, что никогда не сможет простить Майклу того, как он с ней обошелся, – причем похоже было, что она и сама в это верит, – Майкл переехал в отель “Джордж Вашингтон”, где было несколько комнат для местных жителей, в основном детей с родителями. К следующему вечеру он перебрался к Конору. Теперь Майкл проводил часть дня в беседах со своим адвокатом Максом Атласом, которому явно стоило огромного труда скрывать свою убежденность в том, что его клиент сошел с ума. Макс Атлас был из тех, кто никогда не улыбается. На его полном лице всегда были написаны угрюмость и сомнение, но в те часы, которые он проводил с Майклом, выражение лица адвоката было как на похоронах. Атласа угнетали не семейные проблемы его клиента, а то, что тот готов был выйти из бизнеса непосредственно перед тем, как дело начало приносить приличный доход.

– Однажды она пришла к нам на работу, – рассказывал Конор. – На ней был блейзер. Очень красивый. Я увидел, как она входит. Она была чудо как хороша, ничего не скажешь. Несмотря на то, что только что увезли ее бывшего, и настроение у женщины было не из лучших. Бен Роим позвал меня и сказал: “Конор, мне кажется, ты должен познакомиться с моей племянницей Эллен”. Сначала я подумал, что с этой женщиной у меня ничего не выйдет. Но тут оказывается, что ее отец был плотником, дед был плотником, плотником был Бен Роим, ее дядя, и даже ее муж, который был совершенно невыносим с тех пор, как вернулся из Вьетнама, тоже пытался делать вид, что плотничает. Теперь ты понял, что ей нравится?

– Кажется, да, – ответил Майкл.

– Нет, ты догадайся, что она любит делать?

– То же, что и ты.

По лицу Конора расплылось удивленно-восторженное выражение.

– Она любит сидеть у тебя в квартире и разговаривать. Любит пойти с тобой в бар пропустить стаканчик. Мы потрясающе проводим время вместе. Эллен говорит, что просто без ума от меня. Ей хочется иметь маленький домик в Вермонте. И человека, на которого можно положиться. И еще ей хочется детей. Этот осел не разрешал ей рожать детей, что лишний раз подтверждает, какой это ублюдок. А я хочу иметь детей, Мики, нет, правда. Устаешь жить только для себя.

– А сколько раз ты уже встречался с Эллен?

– Наверное, раз четырнадцать-пятнадцать. Иногда мы просто выпиваем по кружке пива, прежде чем Эллен идет куда-нибудь с родителями. Они очень о ней пекутся. Эллен получает немного денег от Бена Роима, в принципе она в таких же стесненных обстоятельствах, как и я.

– Мне надо уйти с твоего пути, – сказал Майкл. – Тебе ведь вовсе не надо, чтобы я спал у тебя, Конор. И надо было сказать мне об этом, когда я позвонил. Я мог отправиться куда-нибудь еще.

– Да нет. Мать Эллен чем-то там заболела и дочь ухаживает за ней. Так что пару дней нам все равно не светит спать вместе. К тому же, мне так хотелось рассказать тебе о ней.

Несколько секунд Конор глядел в сторону. – Но все же, когда вы собираетесь ехать в Милуоки? Ее мать уже начинает вставать и даже выходить на улицу.

– Я смогу уехать только послезавтра. До этого меня ждут еще одни похороны. Пациентка, о которой я тебе рассказывал.

– Мики, ты не будешь возражать, если я...

– Ну конечно же нет.

– Она тебе понравится, – заверил друга Конор, вылезая из-за стала и направляясь к таксофонам.

Через десять минут он вернулся с сияющим лицом и сообщил, что Эллен очень скоро будет здесь.

– Забавно, но я чувствую себя так, будто снова родился на свет, – сказал Конор. – Как будто до этого плавал в космосе, а теперь вернулся наконец на землю. Ну и долго же я летал, приятель!

– Да, – кивнул Пул.

– Во время нашего путешествия, когда я пытался оглянуться назад, то меня там как будто не было. Было такое чувство, точно плывешь под водой с закрытыми глазами. Как во сне. Я был не человеком, а каким-то человекообразным пятном. А теперь я – это опять я.