Судебное разбирательство дела Дыбенко подходило к концу. Он уже был наказан: освобожден от должности наркома, получил строгое партийное взыскание. Что мог он ждать от Революционного трибунала? Длительного тюремного заключения или расстрела. Он настроил себя на самое худшее.
Наконец приговор был объявлен: Революционный трибунал не нашел в действиях Дыбенко состава преступления и вынес оправдательный приговор. Во время судебного разбирательства выяснилось, что связь между отрядами во время боев была организована плохо, слабо велась разведка, действия отрядов не согласовывались. Эксперты, знатоки военного дела, свидетели доказали, что высшее командование поставило перед Дыбенко такие сложные задачи, как «прорыв к Ревелю и Нарве, к решению которых он, не будучи военным специалистом, совершенно не был подготовлен…»
О завершении судебного процесса и оправдательном приговоре газета «Известия ВЦИК» опубликовала информацию в номере от 17 мая, а «Правда» — на следующий день.
Дыбенко считал себя окончательно свободным от флотских обязанностей. Моряком же остался. Моряком до конца жизни. Матросом Балтийского флота… Допущенные ошибки под Нарвой послужат уроком на всю жизнь. А жизнь у него будет нелегкой.
…Павел Ефимович Дыбенко и Александра Михайловна Коллонтай собрались в Новозыбков.
Глава тринадцатая
Приговоренный к смерти
Поездку в Новозыбков пришлось отменить. Центральный Комитет партии направил Дыбенко на юг страны для организации и проведения подпольной большевистской работы в тылу противника.
В конце весны 1918 года на Украине создалась весьма сложная обстановка. Трудящиеся Украины и Крыма поднялись на освободительную борьбу против немецких оккупантов и украинских буржуазных националистов. Партия послала туда опытных работников.
В последних числах апреля Дыбенко встретился с Антоновым-Овсеенко, прибывшим в Москву. Его вызвал В. И. Ленин. Тогда старые соратники обсудили, как пробираться Дыбенко в тыл врага, наметили места явок, конспиративные квартиры.
Выехал Дыбенко в конце мая.
Весна 1918 года. Тяжелое было время для молодого государства рабочих и крестьян. Народ испытывал неимоверные лишения. Рабочий не каждый день получал осьмушку хлеба. Болезни валили людей. Враги организовывали мятежи, совершали диверсии, заговоры…
У Павла Дыбенко в кармане лежали паспорт на имя мещанина Воровова и справка, в которой сказано, что он едет искать работу.
В эти же дни из Москвы выезжала и Коллонтай. Центральный Комитет партии направил ее руководителем агитпарохода в Поволжье.
Супруги, пожелав друг другу счастливого пути, отправились выполнять партийное и государственное задание…
Антонов-Овсеенко все же был обеспокоен: он-то знал, как трудно работать среди врагов.
— Одежду человеку можно подобрать любую, — говорил он, — паспорт изготовить можно такой, что не каждый криминалист сразу обнаружит подделку, а вот изменить внешность бывшего председателя Центробалта и наркома советского флота куда труднее. Господа морские офицеры тебя отлично помнят, попадешься им в руки, пощады не жди.
Дыбенко, махнув рукой, сказал:
— Черт не выдаст, собака не съест…
До Харькова Павел добрался благополучно, никто к нему не придрался. Он уже знал, что брат Федор служит у петлюровцев. Хотел встретиться с ним, «вправить мозги и наставить на верный курс». Только вот адреса не знал, да и подпольщики ничего не слыхали о Федоре… В Харькове на немецкий патруль наткнулся, но обошлось: одежда мастерового и паспорт не вызвали подозрений. Однако решил убраться из города. Отправился дальше. Думал задержаться в Симферополе, но и здесь на каждом шагу патрули. Поехал в Севастополь, где предстояло обосноваться. Явок, полученных в штабе Антонова, было несколько. Разыскал на Корабельной стороне «родственников», бывшего матроса, ныне сторожа городского офицерского яхт-клуба, у него и обосновался.
Несколько дней никуда не выходил, привыкал к обстановке. Из садика матроса хорошо просматривалась бухта и сам город… Красив Севастополь! Маленькие уютные домики, раскинувшиеся по высоким берегам бухты, утопают в зелени. Сверкает на солнце море, и вовсе оно не черное, даже не голубое, а зеленовато-синее, а то желто-зеленое… Привыкал к нелегальному положению, к своей повой фамилии. Друзья помогли устроиться грузчиком на товарную станцию. Весьма пригодилась специальность, приобретенная в Рижском порту! И подрядная работа устраивала: выполнил что положено, получил деньги — и свободен.
Установить связи с судостроителями, рыбаками Балаклавы, рабочими порта, моряками вспомогательного флота помогли подпольщики. В Севастополе не так уж мало трудового люда; только на морзаводе 3,5 тысячи, а всего на предприятиях Севастопольского военного порта более 7 тысяч. Есть где развернуться.
Ряды подпольщиков росли, накапливались силы. Труднее налаживались контакты с боевыми кораблями. Дыбенко жалел, что нет в Севастополе Н. А. Пожарова, он был направлен сюда Центральным Комитетом партии с заданием превратить Севастополь в «Кронштадт юга». Николай Арсеньевич быстро вошел в доверие, его избрали секретарем городского комитета партии. 26 октября 1917 года, получив известие о победе революции в Петрограде, взяли власть в свои руки севастопольцы. Пожаров стал председателем Совета. В Смольный послали телеграмму: «Приветствуем победную революцию. Власть Советом взята. Ждем распоряжений. Севастополь».
Дальнейшее Дыбенко было известно. Весной 1918 года войска кайзеровской Германии нарушили условия Брестского мирного договора, оккупировали значительную часть западных областей страны, в том числе и Крымский полуостров, установили жестокий военный режим. Трудящиеся Таврии под руководством ушедших в подполье партийных организаций поднялись на борьбу с врагами…
«Как проникнуть на боевые корабли?» — уже в который раз спрашивал подпольщиков Дыбенко. Его волновала судьба Черноморского флота… Еще 27 марта 1918 года Советское правительство потребовало от исполняющего обязанности командующего контр-адмирала Саблина перебазировать корабли из Севастополя в Новороссийск. Реакционное офицерство вывело не весь флот… Совет Народных Комиссаров принял решение: чтобы враг не воспользовался боевыми судами, затопить их в Новороссийской бухте. Директиву В. И. Ленина об уничтожении флота привез Иван Вахрамеев. Он, Николай Пожаров, Николай Глебов-Авилов и другие большевики, прибывшие из столицы, долго и терпеливо разговаривали с офицерами и меньшевистско-националистическими элементами экипажей, требовали выполнить директиву. И все же затопить удалось не все боевые суда, часть вернулась в Севастополь. «Вот они стоят, красавцы». Дыбенко смотрел на рейд. Подпольщики спрашивали: «Неужели эти богатыри немцам достанутся?» — «Может и это случиться. Такую участь готовили господа офицеры Балтийскому флоту, но на их коварном пути встали революционные матросы. Героический Ледовый поход перекрестил замыслы врагов. Черноморские корабли надо уничтожить!!!» Своими мыслями Дыбенко поделился с друзьями.
Стали вместе думать, искать выход…
Ближе к осени подпольщики Крыма и всей Северной Таврии готовили вооруженные выступления, сил к тому времени набралось достаточно. Уже действовали боевые группы и на некоторых боевых судах, в том числе и на линейном корабле «Воля».
И вдруг стряслась беда. Близ дома, где жил Дыбенко, появился подозрительный тип, ходит, высматривает. За улицей установили наблюдение, подпольщики по очереди дежурили, «подозрительный» словно в воду канул.
Немного успокоившись, Дыбенко отправился в город. «Не могу я прятаться, не для того меня послали». Ночью возвращался с конспиративного совещания. (Проходило оно в бухте Голландия, в штольне.) Заметил, будто кто-то прячется в кустах. «Хвост», — подумал Павел, продолжая идти. Убедившись, что поблизости никого нет, перемахнул через невысокую изгородь, прижался к земле. «Хвост» прошел совсем близко, шаги удалились и пропали. Дыбенко вылез из укрытия, пробрался на «запасную квартиру», провел остаток ночи в маленьком сарайчике, заполненном дровами и садовым инвентарем.
