Несколько раз менял жилье, однако понял, да и друзья предупредили: немецкая контрразведка напала на его след. А предал Дыбенко русский морской офицер из состава так называемого «колчаковского десанта», приезжавшего в мае 1917 года уговаривать балтийских моряков признать Временное правительство. Опознал бывшего флотского наркома; ночью, когда Дыбенко возвращался из бухты Голландия, до самого дома крался по следу. Павел понимал, что и от шпиков отделаться трудно… Оставаться в Севастополе стало опасно. Товарищи решили переправить Дыбенко в Балаклаву и там укрыть.

Подпольщики разработали надежный план: ночью Дыбенко на плоскодонке доставят на рыбацкую шаланду, та в Балаклаву. Не успели. Его поймали. «Руки вверх!» — завопил верзила-жандарм, целясь из нагана, тут же подскочили другие. Дыбенко свалили на землю. «Нет, мерзавцы, так легко я вам не дамся!» Одного ударил в пах, тот только охнул, закрутился на месте, другому кулаком свернул нос. В этот момент ему скрутили руки, связали и бросили на подъехавшую двуколку. Доставили в городскую тюрьму, начали допрашивать с пристрастием, зверски, били головой об пол, стегали металлическим прутом. Дыбенко сжал зубы, но не проронил ни звука… Один из истязателей в штатском показался знакомым.

— Ты не Воронов, а Дыбенко, нарком советского флота! — кричал он. — Говорить будешь? Нет?

Дыбенко бросили в одиночную камеру как особо опасного преступника. Первое время не трогали, но вскоре вызвали, следователь спросил:

— Не ваш ли брат прапорщик Федор Ефимович Дыбенко?

Дыбенко ответил:

— Я Воронов. Братьев у меня нет.

Сообщение о брате встревожило: «Только не хватало свидеться с Федором. А ведь может признаться. Тогда?..» Стал метаться из угла в угол, потом ухватился руками за железные прутья решетки, подтянулся к окну, увидел море и едва не закричал: «Жить, жить хочу!»

Дыбенко решил бежать. Ждал случая… Солдат-охранник принес миску мутной похлебки, Павел выплеснул ее в лицо тюремщику, сильным ударом сбил его с ног, сжал горло, отобрал наган, выскочил в узкий коридор и уже добежал до выходных ворот. Его схватили, свалили, жестоко избили. Он потерял сознание. Потом заковали в кандалы, бросили в камеру смертников. Очнулся только ночью. Загремел замок. В сознании мелькнуло: «Теперь все». Вывели, втолкнули в закрытую машину, ехали долго. «Куда же меня везут?» Остановились у мрачной симферопольской тюрьмы.

— Вылезай! — крикнул конвойный.

Снова одиночная камера… Опять допросы, допросы… Теперь их вели двое: круглолицый бритоголовый немец возрастом постарше и в звании повыше и русский штабс-капитан с сероватой бородкой и бесцветными глазами. Что перед ними не Воронов, а Дыбенко, они уже установили точно. Но все допытывались, с какой целью прибыл в Севастополь. С кем был связан? «Скажешь, коль жить хочешь», — хладнокровно твердил штабс-капитан. «Жить-то я хочу, но товарищей не выдам! Не добьетесь!» — твердил про себя Дыбенко. На вопросы отвечать отказывался. Его оставили в покое… Вскоре кандалы сняли… Время тянулось… Ежедневно спрашивал надзирателя, почему никто не появляется. Тот монотонно повторял: «Не могим знать». Дыбенко потребовал бумагу и карандаш. Выдали. Пристроившись к металлическому столику, вделанному в стене, написал:

«Министру внутренних дел Крымского краевого правительства.

8 октября 1918 года.

Мне до сих пор не предъявлены мотивы моего ареста, и потому прошу Вас, г-н министр, указать и предъявить мне основания моего ареста и дальнейшего содержания в тюремном заключении.

П. Воронов».

Тюремщик унес заявление. «Ответ, конечно, не получу, — рассуждал Павел, — но пока оно будет ходить по инстанциям, может, приговор не приведут в исполнение…»

Заявление Воронова — Дыбенко пересылали из одной канцелярии в другую. Сохранившиеся в архивах документы свидетельствуют: на запрос министерства юстиции так называемого Крымского правительства прокурор Симферопольского окружного суда отвечал: «Дыбенко, назвавшийся Вороновым, был по указанию русских офицеров задержан 17 (30) сентября с. г. в Севастополе местной стражей как известный революционный деятель…» Через два месяца начальник симферопольской тюрьмы на запрос министра юстиции ответил: «Содержащийся во вверенной мне тюрьме Воронов-Дыбенко согласно распоряжению начальника Крымской краевой внутренней стражи от 1 сего ноября 3 сего ноября передан немецкому конвою для высылки его из пределов Крыма».

Об этой переписке Дыбенко, конечно, ничего не знал. Он томился в симферопольской тюрьме, ждал свидания с братом Федором, ответа на свое заявление и… казни…

Прошел сентябрь, начался октябрь, а Федора на очную не приводили и ответа на заявление не давали. 3 ноября 1918 года в сопровождении урядника и двух гражданских в камеру вошел начальник тюрьмы, сухощавый, длинный, красноносый, с лицом, изрытым оспой. Приказал быстро собираться.

Дыбенко втолкнули в закрытый автомобиль и долго везли на большой скорости. От сидевшего сбоку солдата узнал, что едут в Севастополь.

«Расстреляют или повесят. — Дыбенко закрыл глаза. — Вот ведь как все обернулось. Три раза сидел в тюрьме: при царе, при керенщине. Уцелел. А вот при немцах и петлюровцах приходит конец, амба! И произойдет это в первую годовщину Советской власти. — Сердце болезненно сжалось. — Ровно год прошел, как мы отлупили красновцев, заставили бежать Керенского. Паршивый трус. Зря тогда Краснову поверили. Теперь он атаман войска Донского, опять, гад, воюет против Советов. А меня вот, Павла Дыбенко, везут в Севастополь, чтобы прикончить на виду у моряков!..»

Машина остановилась.

— Где мы? — спросил солдата.

— В Севастополе, — ответил все тот же, сидевший справа. Снова поехали.

— А теперь куда?..

Прибыли в Симферополь. Сняли кандалы.

Дыбенко не понимал, что происходит, не понимал, что над ним издеваются. Его окружили немецкие солдаты, повели в здание штаба. В залитом солнцем большом кабинете за столом сидел командующий оккупационными войсками генерал Кош.

— Вас надо было расстрелять, — медленно проговорил генерал. — Приказ об этом уже подписан… Но мы решили принять предложение большевиков…

«Какое предложение?» — подумал Дыбенко. Скоро все выяснилось. Советское правительство, узнав об аресте Дыбенко, предложило немецкому командованию обменять Павла Ефимовича на группу кайзеровских генералов и офицеров, взятых в плен Красной Армией.

Уже на улице, когда садились в машину, Павла беспокоила тревожная мысль: «А вдруг ловушка?» Эта мысль не оставляла всю дорогу, пока его везли к нейтральной зоне. Успокоился, когда на маленьком полустанке увидел группу командиров Красной Армии. После окончания формальностей с обменом они ехали по советской земле. В комнате увидел командующего Украинским фронтом Антонова-Овсеенко в окружении работников штаба. Дыбенко обнимали, горячо жали руки: еще бы, можно сказать, с того света явился! В стороне, стояли брат Федор и сестра Анастасия. «А вы как тут очутились?» — подумал Павел. С Федором скоро все выяснилось: сам пришел к Антонову-Овсеенко и попросился на службу в Красную Армию. С мая по сентябрь командовал повстанческим отрядом петлюровцев, понял, что не туда попал, сбежал. Ему предложили должность инспектора по формированию войск Красной Армии. Позднее Антонов-Овсеенко запишет в своих воспоминаниях, что Федор Ефимович Дыбенко отличался громадной энергией, острым умом и дисциплинированностью, работал много, честно. Анастасия приехала в гости к Федору.

Пока Павел полгода находился в подполье, сидел в тюрьме, он не знал, что происходит в стране. Антонов-Овсеенко рассказал о тяжелом положении молодой республики, о трудностях, сложившихся на Украине.

— Скоро начнем боевые действия против немецких войск, белогвардейцев, петлюровцев и прочих врагов украинского народа. Что еще? Коллонтай жива, здорова, недавно видел ее. Очень переживает за тебя. А и сама едва не попала в руки ярославских мятежников вместе со своим агитпароходом. Выручил капитан, умница: вовремя увел пароход в Кострому. В Ярославле мятежники только за одну ночь расстреляли сто коммунистов. Погиб и наш друг — председатель губисполкома, бывший комиссар 12-й армии Семен Михайлович Нахимсон. В ликвидации мятежа участвовали черноморские моряки с затопленных кораблей во главе с Николаем Пожаровым. Он избран председателем Ярославского губисполкома…