Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Слова «кончать братанием и войной в тылу» вызвали одобрительные возгласы: «Правильно!» Антонов-Овсеенко закончил, речь, надел шляпу, отошел в сторону. На его место поспешил Терапулов. Толпа загудела:

— Слезай! Уже слышали тебя! Хватит!

Так и прогнали эсеровского идеолога.

«С той поры, — вспоминает Антонов-Овсеенко, — оборонцы не смели до „июльских дней“ выступать на Сенатской площади: она безраздельно была завоевана нами».

Пока шли до Мариинского дворца, Дыбенко показывал стоящие в гавани корабли:

— Прямо — «Республика», слева от нее — «Петропавловск». На «Республике» 520 членов РСДРП(б), на «Петропавловске», «Гангуте», «Полтаве», «Диане» — 100–150, на эсминцах — 260…

— На корабль пойдем после флотского съезда. Что-то затянули вы его.

— Вы правы, — согласился Дыбенко. — Делегаты линкора «Петропавловск» уже заявили: «От съезда флот ожидает плодотворной работы, а не бесконечных споров». Думаю, 15 июня закончим.

На Мариинской Антонов-Овсеенко и Дыбенко попрощались. Владимир Александрович обещал прийти на флотский съезд, похвалил за принятый устав, рекомендовал действовать и дальше смело, по-революционному.

Они понравились друг другу. Долго придется им вместе сражаться с врагами, отвоевывать у буржуев власть, а затем отстаивать ее на фронтах гражданской войны…

…Съезд подходил к концу. На заключительных заседаниях 14 и 15 июня обсуждались доклады Павла Дыбенко и капитана 2 ранга Л. П. Муравьева по одному из острых вопросов — «О взаимоотношении Центробалта со штабом флота». Дыбенко предвидел, что сторонники «жесткой линии» будут поддерживать проект, разработанный штабом и комиссаром Ф. М. Онипко. И не ошибся.

Два дня длилась упорнейшая словесная борьба; за проект, предложенный Дыбенко, проголосовало подавляющее большинство. Принятый документ предоставлял Центральному Комитету Балтфлота право контролировать деятельность командующего и штаба…

Уже на «Виоле» Павел сказал товарищам:

— Огромную победу мы одержали!

Глава седьмая

Заговор

После съезда политическая жизнь в Главной базе резко обострилась. Уже на следующий день после съезда, 16 июня, возник первый конфликт с командующим. Не только с ним — с Временным правительством. Центробалту стало известно, что Вердеревский получил секретный приказ Керенского — в пятидневный срок сформировать из добровольцев-моряков шесть ударных батальонов и направить в Ревель, где ждать «особых распоряжений». Выбрали Ревель не случайно, здесь еще поддерживали Временное правительство, а экипажи базировавшихся там крейсеров «Олег», «Адмирал Макаров», «Громобой», «Баян», некоторых миноносцев и подводных лодок были под сильным влиянием эсеров и меньшевиков. Вскоре и сам секретный приказ очутился в руках Дыбенко. Действуя согласно уставу, он отменил приказ, написав на нем: «Ввиду недостатка специалистов на кораблях и угрозы наступления немецкого флота ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль. Излишек офицеров-моряков может быть в порядке приказа откомандирован на сухопутный фронт. Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего».

Эта резолюция и стала постановлением Центробалта.

— Как же так? — тревожно спросил по телефону Вердеревский. — Вы отменили приказ министра, вмешиваетесь в оперативные дела штаба?

— Ничего подобного, гражданин командующий, — ответил Дыбенко. — Центробалт не против посылки на фронт офицеров. Их в резерве министерства много, об этом заявил матросский комитет 2-го Балтийского флотского экипажа.

А обнаружили «безработных офицеров» при следующих обстоятельствах. Решив выдворить из Петрограда матросов, находившихся под большевистским влиянием, Керенский, сославшись на «срочную необходимость», предложил откомандировать на Север 1000 человек. Матросский комитет ответил: без ведома Центробалта никто из экипажа не может быть списан. Вот тогда-то общее собрание моряков и рекомендовало послать находившихся в резерве министерств: двух адмиралов, четырех вице-адмиралов, 14 контр-адмиралов и большое количество каперангов, лейтенантов, мичманов, прапорщиков. Узнав об этом решении, Дыбенко от души смеялся. «Ай да матросы! Оказались прозорливей Керенского, кучу бездельников и дармоедов отыскали».

Революционный подъем на Балтике нарастал. 18 июня в Гельсингфорсе состоялась массовая демонстрация. На стягах лозунги: «Долой батальоны смерти!», «Николая Кровавого — в крепость!», «Долой назначенных начальников и комиссаров Временного правительства!», «Да здравствует вооруженный народ!». Моряки стройными колоннами медленно двигались к Сенатской площади, пели «Марсельезу», «Варшавянку». На митинге приняли резолюцию: матросы, солдаты и рабочие требовали передачи власти Советам, прекращения кровавой бойни. По радиостанции линкора «Республика» резолюцию передали на имя проходившего в это время в Петрограде I Всероссийского съезда Советов.

I Всероссийский съезд Советов собрался 3 июня. Эсеры и меньшевики, преобладавшие на съезде, выступили за сохранение блока с буржуазией. Они заявили, что в России нет ни одной политической партии, которая взяла бы на себя одна всю власть. В ответ на это Ленин заявил: «Есть такая партия!» В своем выступлении он развернул перед делегатами большевистскую программу, призывая передать всю полноту власти Советам.

Председателя Центробалта не переставали тревожить ревельцы; на проходившем там митинге наиболее рьяные защитники Временного правительства даже пытались опрокинуть трибуну, с которой выступали большевики. Был здесь и Вердеревский, он приветствовал моряков, пожелавших добровольно идти на фронт. «Комфлота сознательно затевает конфликт с Центробалтом; видно, задумал отколоть южный берег от северного и Кронштадта», — тревожился Дыбенко…

В Гельсингфорс опять прибыли «уговариватели», сразу три «апостола», и все «знатные»: правый эсер Авксентьев, меньшевик Гогечкори и председатель солдатской секции Петросовета меньшевик Завадский. Члены Центробалта приняли их на «Виоле». «Апостолы» потребовали срочно провести митинг.

— Это можно, — согласился Дыбенко. — Матросы скорей от обеда откажутся, чем от митингов, любят слушать умных людей. Но учтите, они и сами выступать научились…

21 июня на Сенатской площади вновь состоялся многолюдный митинг. Первым выступал Авксентьев. Вначале его слушали спокойно, а когда оратор заявил, что 18 июня в Петрограде «какие-то хулиганы» сорвали «плакаты доверия Временному правительству», людская лавина с шумом, подобно девятому валу, накатилась к трибуне.

— Революционные пролетарии, по-вашему, хулиганы! — кричали матросы.

— Успокойтесь, товарищи! Гражданин Авксентьев извинится за необдуманные слова! — крикнул Антонов-Овсеенко.

Стало тихо. Испуганный эсер приблизился к Антонову и дрожащими губами забормотал: «Погорячился, беру свои слова обратно», — пытался было еще что-то сказать, но грозное «Долой!» заставило его мигом ретироваться.

Многолюдная площадь притихла, все внимательно слушали Антонова-Овсеенко и Дыбенко. Потом единодушно одобрили резолюцию, принятую 18 июня.

Так ни с чем «уговариватели» отбыли восвояси.

На кораблях Главной базы кипели страсти, с каждым днем труднее становилось сдерживать матросов от преждевременных выступлений, требовавших «сбросить Временное правительство с помощью вооруженной силы». Громче всех вопили эсеры и анархисты, стараясь спровоцировать восстание.

…Дыбенко зашел к Антонову-Овсеенко, хотелось поделиться с членами горкома партии вестями, полученными из Севастополя от Чугунова, и доложить о предстоящей поездке в Лодейное Поле. Подробно изложил черноморскую одиссею.

— Задание Центробалта делегация Чугунова выполнила блестяще, хотя и не без приключений, — сказал Павел. — Реакционные офицеры вначале упрятали посланцев Балтики в каталажку… А вот результаты: 4 июня на многолюдном митинге в Севастополе матросы потребовали отстранения от должности командующего Черноморским флотом ярого монархиста Колчака. Через два дня он подал в отставку. — Дыбенко прошелся по комнате, продолжил: — Теперь Керенский будет метать громы и молнии на моряков Балтики, и, конечно, в первую очередь на Центробалт.

21
{"b":"607132","o":1}