Никита остановился. Он смотрел на меня так же, как при первой встрече, когда обсуждали мощность моего будущего передатчика.

— Неожиданно!

— Так сложилось. Я поступал дважды. Сначала в Черновцах, потом уже в Кишиневе. Как говорят, по стопам брата. Но я физику не бросаю.

— В медицине физика ох как нужна. У нас в Академии есть целый отдел, несколько лабораторий, которые занимаются применением физики в физиологии и медицине. — сказала Валентина.

Оказывается, раньше они работали на заводе «Сигнал». Три года назад Валентина Николаевна перешла работать в Академию Наук, в одну из лабораторий института прикладной физики. А Никита работает на экпериментальном заводе этого же института, по Павловской.

Когда мы пересекли улицу Пушкина, Никита предложил:

— Вечер чудесный. Прогуляемся пешком. Мы живем по Негруцци, ниже гостиницы «Кишинэу».

Уже возвращаясь в общежитие, я вспомнил, что Никита, в прошлом заядлый курильщик, за весь сегодняшний вечер ни разу не закурил.

У меня было ещё несколько случайных встреч с Никитой. Из этих непродолжительных свиданий, я узнал, что Никита остался на сверхсрочную где-то под Челябинском. Служил на радиостанции, в сорок девятом познакомился с молоденькой стажеркой Валей, учившейся в техникуме связи. Потом Валя получила направление в Приморье. Затем поступила на радиотехнический факультет Новосибирского электротехнического института. Несколько лет переписывались. Потом переписка прекратилась.

В пятьдесят пятом в звании старшины Никита уволился в запас. Подался на целину. Обслуживал и ремонтировал радиостанции в совхозе, недалеко от Кызыл-Орды.

— Там площадь только одного района намного больше площади всей Молдавии. Без сети радиосвязи там не обойтись. Голая степь на сотни километров. МТС, нефтебазы, автоколонны, медпункты. Вся связь держалась на радиостанциях «Урожай». Питание от батарей и аккумуляторов. Дальность устойчивого приема была не более 30 километров. Если где-то случалась беда, включались все рации по области, пока не дадут общий отбой. Много хлопот было с умформерами, быстро садились батареи. — рассказывал Никита.

— На выходном генераторе «Урожайки» стояла лампа 4П1Л. А ты, как я помню, сразу решил запрячь Г-807. - с улыбкой вспомнил Никита.

Сам родом из Марамоновки, на целине Никита сошелся с землячкой из Чапаевки (Кайнар). Вернулись в Молдавию. После войны, службы и работы на целине жизнь в глухом селе Никите казалась ненастоящей. Всё чаще через поле он уходил в Марамоновку, расположенную в четырех километрах. Дружки, самогон, пьяные мужские посиделки. Вернувшись однажды под утро, обнаружил на крыльце свой упакованный чемодан и армейский рюкзак. Даже не постучав, взвалил рюкзак за спину, взял чемодан…

В Дондюшанах встретил земляка одногодка, который работал на нефтебазе. Тот и привел его на маслосырзавод. Братья Лукьянчуки, бывшие соседи и почти ровесники, звали на сахарный завод. Но он почему-то не хотел расставаться со своим одиночеством. Сначала жил в своем «кабинете». Спал на топчане, который сбил сам. Потом снял комнатенку у одинокой старухи.

В начале шестидесятых Валентину Николаевну вызвали в Москву и направили в Кишинев на недавно построенный завод «Сигнал». Круто изменил судьбу, случайно подслушанный у проходной, разговор двух токарей. Один из них упомянул фамилию и имя Никиты.

В ночь на воскресенье Валентина Николаевна несмело сошла с поезда Одесса — Ивано-Франковск в Дондюшанах. Когда скрылся красный огонек последнего вагона, Валентина Николаевна направилась к выходу с перрона. В недоумении остановилась, не зная, куда идти. Выручил участковый милиционер Дюша, по долгу службы оказавшийся в поздний час на вокзале.

Через несколько минут милиционер стучал в низенькие двери хатки, где жил на квартире Никита. Наконец на стук, не открывая дверь, отозвалась старуха. Недовольным голосом она сообщила, что Никита с работы не приходил. Ещё через две-три минуты участковый открыл двери «кабинета» Никиты. Волна смрада от немытых ног, сивушного перегара и табачного дыма туго ударила в лицо. Участковый, бывавший ранее у Никиты, щелкнул выключателем. Никита, одетый, спал ничком на своем топчане. Сквозь огромные дырки в носках просвечивали немытые пятки. Милиционер, извинившись, поспешил уйти.

Валентина Николаевна, не заходя, прикрыла двери. Первая же появившаяся мысль гнала её на вокзал, куда-нибудь, лишь бы не видеть узкой прокопченной конуры, ничком распластанное тело и дырявых грязных носков. Выйдя на улицу, в темноте больше угадала, чем увидела узкую скамейку у стены. Присела. Навалилась тяжелая полудрема.

Очнулась от скрипа распахнувшейся двери. Уже рассветало. На пороге необутый, в одних носках, стоял Никита. Весь смятый, давно небритый. Некогда роскошная волнистая шевелюра казалась, прибитой к голове, свалянной бесформенной тряпкой. Валентина Николаевна встала. Никита медленно поднял глаза. Смотрел, не узнавая. Потом напрягся, пристально всматриваясь в лицо стоящей в нескольких шагах женщины. Дернул головой, стряхивая наваждение:

— Валя? — снова тряхнул головой и пробормотал. — Допился…

В очередной раз я увидел Никиту и Валентину Николаевну 9 мая 1969 года в парке Победы. Начинало темнеть. На аллеях парка накапливалась публика. Все ждали артиллерийский салют. Валентина Николаевна предложила:

— Пойдемте в «Норок». Что-то ноги устали, а домой не хочется.

В обширном зале ресторана неожиданно было малолюдно. Мы заняли угловой столик, откуда был виден весь зал. Я оказался напротив Никиты. Я заметил, что на груди Никиты появились две новые медали: «Двадцать лет победы…» и «За трудовое отличие».

Никита перехватил мой взгляд:

— Трудовую медаль я получил на опытном заводе. В академии разработали, а у нас внедряли электроискровую обработку металлов. Пока собирали установку, обнаружилось несколько серьезных недоработок разработчиков и проектировщиков. Приходилось на ходу менять кое-что, как говорят, на ощупь. Несколько месяцев работали до глубокой ночи. Никто не подгонял, самим было интересно.

— Не скромничай, — вмешалась Валентина Николаевна и, обращаясь ко мне, продолжала. — Никита предложил принципиально новое электронное устройство на пьезоэлементе для автоматической подачи электрода. Усовершенствовал рецептуру диэлектрической жидкости и способ повышения чистоты обработки детали. Сконструировал экспериментальный вариант гидравлики для постоянной очистки и перемешивания жидкого диэлектрика. Их группа в соавторстве получила несколько авторских свидетельств на изобретения.

Но мой взгляд неизменно упирался в, почти спрятавшуюся за лацканом пиджака, голубую с синей каемкой ленту медали «За отвагу».

— Никита! Прошло более двадцати лет! Пожизненных секретов не бывает. За какую операцию ты получил «За отвагу»?

К атаке готовились два дня, не особенно скрывая передислокации подразделений. За наступающей пехотой сосредоточили огромное количество артилерии. «Катюши» же сосредоточили в лесу и тщательно замаскировали. Взвод связи едва успевал тянуть катушки военно-полевой связи ко всем приданным подразделениям.

Заканчивая выступление перед боем, политрук сказал, что перерезав дорогу и закрепившись на высотке, все участники атаки будут представлены к правительственным наградам.

Едва начало светать, как загрохотала артиллерия, взвыли, унося в сторону противника светящиеся стрелы реактивных снарядов «Катюш». За уходящей в сторону противника стеной разрывов в бой пошла пехота. Никита бежал за наступающим взводом, держа в левой руке тяжелую катушку проводной связи. Правая рука судорожно сжимала шейку приклада ППШ.

Очень скоро немцы разгадали маневр и на головы наступающих солдат посыпались снаряды немецкой артиллерии. Снаряды ложились густо. Казалось, вздыбилась земля, поднимая в воздух нелепо кувыркающиеся человеческие тела. Скоро разрывы накрыли наступающий взвод. Взрывной волной Никиту несколько раз швыряло на землю. Уши заложило. Никиту нагнал сержант, перед самым боем назначенный помкомвзвода. Сильно толкнул Никиту вправо: