Пьюк кивнул ей.

Смесь шока и ярости исказили любимые черты лица Уильяма.

- Связь, - сказал он безразличным тоном. - Ты согласилась на это.

Слезы наполнили ее глаза, когда она кивнула. Многое изменится.

- Я не хотела умирать, а ты сказал, что не свяжешься со мной. Я слышала.

Но теперь ее голова мыслила ясно, тело не переполняло боль, и Джиллиан начала сомневаться в правильности своего решения.

Она может все испортить.

Уильям никогда не простит ее за это. А Пьюк... он может захотеть убить Торина, ее друга. В агонии она забыла про его месть, направленную против воина.

- Ты даже не представляешь, что наделала, - сказал Уильям тихо. - Он использует тебя для чего-то.

- Знаю.

Они используют друг друга.

- Знаешь? Ты в курсе, что принадлежишь ему, и эту связь невозможно разорвать?

Да, и это внезапно больно ее ранило.

- Мне жаль, - прошептала Джиллиан.

Пьюк положил руку на ее плечо, и это ощущалось... правильно. Но в то же время неуместно. Она сделала все, чтобы скрыть свои противоречивые чувства от мужчин.

Уильям нажал на одну рукоять кинжала к сердцу и сделал шаг назад, словно его ударили. Впервые с начала их общения все притворство, и любезность исчезли с него. Она увидела желание, настолько сильное, и ей захотелось плакать и обнять его, а потом убежать и рыдать еще больше.

- Я могу запереть его, - обратился к ней Уильям, - держать его в безопасности и подальше от тебя.

В ней поднялся протест, она прикусила язык, и наружу прорвался только всхлип.

- Давай. Попробуй.

Хватка Пьюка стала крепче.

"Я служу канатом, который перетягивают два хищника, и я плоха для любого из них".

И... и... Почему Уильям вообще хотел ее? Она испорченный товар. Испачканная. Сломанная. С другой стороны, Пьюка она понимала. Джиллиан... ее ситуация... вызывали в нем эмоции, какими бы слабыми они не были. И временными.

Насколько он разочаруется, если она не сможет помочь ему почувствовать что-то новое?

- Джиллиан. Хочешь, чтобы я его запер? - Слова Уильяма били, будто кнут.

Слезы вернулись. Она не могла отплатить Пьюку жестокостью на добро.

- Нет. Мне жаль, - повторила она.

В мгновение ока выражение его лица стало пустым, и это разбило ей сердце. Уильям больше ничего не сказал, просто развернулся и вылетел из комнаты.

"Что я наделала?"

Всхлипнув, Джиллиан упала обратно на матрас. Пьюк сел рядом с ней и провел пальцами по ее волосам.

- Ты любишь его? - спросил он, когда она, наконец, успокоилась.

Зачем врать?　

- Да. - Ее слезные протоки распухли и высохли. - Он мой лучший друг.

- Теперь я буду твоим лучшим другом.

Пока ее муж... "все-таки странно звучит"... продолжал пальцами гладить ее волосы, она расслабилась, и ее охватило чувство покоя. Нет, не покоя, а... равнодушия? Именно тогда ее ничего уже не волновало, и это мило. Так работала связь?

- Я бессмертная? - спросила Джиллиан. - Или ты стал человеком?

- Я же говорил. Я доминант.

Итак. Она бессмертная. Теперь ей придется прожить вечность, зная, что причинила боль Уильяму худшим из способов. Она обменяла один ад на другой.

- Сейчас мы скрепим нашу связь, - сказал он, поднимаясь, чтобы снять рубашку.

Она жестко покачала головой.

- Нет. Не секс. Никогда. Я даю тебе разрешение быть с кем-то другим. Столько раз, сколько захочешь, но никогда со мной.

Пьюк опять нахмурился.

- Мы - муж и жена.

- Знаю, но я говорила тебе, что никогда не испытывала к этому желания, и это и имела в виду.

Он задумался на секунду и кивнул.

- Отлично. Будет так, как захочешь.

Пьюк развернулся на пятках и вышел через ту же дверь, что и Уильям. Хотя Джиллиан думала, что слезные потоки высохли, в глаза появились новые потоки влаги.

Катарина положила голову на плечо Бадена и погладила пальцами мышцы груди, мысленно прокручивая последние несколько часов. Сначала он прочитал сообщение от Торина и выругался.

"Уильям в ярости. Джилли лучше... но, ой, она вышла замуж за чувака по имени Пьюкинн/Пьюк/Ходячий Мертвец. И она, вероятно, стала бессмертной, так что ярость Уилли будет длиться ВЕЧНО".

Баден рассказал Катарине о связи, сделавшую человеческую девушку бессмертной, и привел в пример Эшлин и Мэддокса. Затем он нежно, нежно любил Катарину. После прижал к себе, и они шептали глупые секреты в темноте.

Она рассказала ему, как в пять лет отец убедил ее, что она волшебным образом может изменять сигнал в светофорах. Он сказал, что, если она пошлет воздушный поцелуй, то красный сменится зеленым. В этот день она посылала воздушные поцелуи всем светофорам, пока ехала.

Баден рассказал ей, как несколько веков назад позволил Парису сломать его руку кувалдой, потому что Парис клялся и божился, что женщины просто обожают целовать травмы и этим залечивают раны. Только от поцелуя ему не стало лучше. Поэтому он сломал Парису обе руки.

- Ты его не убил? - спросила Катарина. - Баден, я так тобой горжусь!

- Своей сдержанностью я заработал себе прозвище. Джентльмен Олимпа.

Она засмеялась, и он начал ее щекотать. Катарина молила его остановиться, хотя надеялась, что Баден будет продолжать. Он столько всего упустил за свою жизнь. Детские игры, невинные забавы... связь.

Они занялись любовью снова, и он уснул с улыбкой... шепча одно слово. Брак.

Он намеревался сделать ее бессмертной через брачные узы? А она согласна?

Нет, нет. Конечно, нет. Они вместе временно. Это не изменилось... так ведь?

Теперь Катарина его изучала. Без забот о мире и требований зверя, тянущих его в разных направлениях, его черты лица казались практически мальчишескими. И она помогла ему этого достичь.

- Ты прекратила, - сказал он более глубоким и резким голосом, чем обычно. Баден повернул голову, встречаясь с Катариной взглядом, и она ахнула. Его зрачки скрыли радужку, поглотили медь, которую она считала такой красивой. В черном виднелись красные всполохи. Кровавые звезды. - Начни снова.

- Прекратила что? - спросила она недоуменно.

Он сжал ее запястье слишком сильно, будто не знал о собственной силе, и повел ее руку вверх и вниз по своей груди.

- Делай это. - Баден отпустил ее. - Не останавливайся вновь.

Баден обычно не такой грубый с ней, и потом Катарину осенило. Эти глаза. Она говорила непосредственно со зверем, так ведь? Хотя это их не первая беседа.

"Действуй осторожно". Зверю необходимо приручать гораздо дольше, чем Бадена. Он был диким и непредсказуемым.

- Тебе нравятся поглаживания?

"Коротко и нежно. Всегда заканчивай на позитивной ноте".

- Нет.

Она чуть не засмеялась. Чуть. В его выражении лица не было ни намека на игривость.

- Тогда почему ты сказал мне продолжать?

- Мне нравятся твои поглаживания. Ты слабая. Никакой угрозы.

Черт! Еще один скептик. Что нужно, чтобы доказать этим людям... и существам... что она обладает силой, только другого рода, не такой как у них?　

- Что еще тебе нравится?

- Кровь. Смерть. Месть. Никогда не предавай меня, женщина.

- Как будто я посмею, - бросила Катарина сухо.

Он посмотрел на нее.

- Ты надо мной насмехаешься?

- Я тебя дразню. Это другое. Первое жестокое, другое милое. Милое делает меня счастливой.

Зверь медленно расслаблялся.

- Думаю, мне нравится, когда ты счастлива.

- Я рада. А мне нравится, когда ты счастлив.

- Только потому, что боишься меня. - Он сказал эти слова так, словно они были неоспоримым фактом. - Как минимум, ты умна. Временами.