Вместе со щелчком закрывшейся двери, силы разом покинули Маргариту. Напряжение последних двух недель, наконец, вырвалось наружу, и крупные слезы неудержимым потоком полились из глаз. Неизвестность исхода операции, страх за свою жизнь, волнение за судьбу дочери, и это нежданно-негаданно свалившееся знакомство, с которым приходится так трудно бороться – все вместе оказалось слишком большой ношей даже для такой стойкой женщины, как Маргарита. Перед ней в безумном калейдоскопе мелькали то счастливая Оля, то сцепивший зубы Макс, то внимательно вглядывающийся Игорь. Потом улыбка Оли сменялась на грустную растерянность, Макс прижимал ее руку к небритой щеке, а доктор заливался радостным смехом. Чувства все время менялись, но набор персонажей оставался неизменным. Когда душа освободилась от переполнившей ее тяжести, и на ресницах замерли последние слезинки, из груди Маргариты вырвался прерывистый вздох, возвестивший о долгожданном успокоении. «Пусть все идет, как идет, и пусть все будет, как будет!» – прошептала она себе, и впервые за последнюю неделю, уснула, не прибегая к помощи лекарств.

А Максим искал успокоение совершенно иным способом. Который день подряд, он проводил вечера в безудержном порыве заглушить терзающую душу боль алкоголем, шумной компанией и новыми впечатлениями. Он был неистощим на шутки и развлечения, поглощал немереное количество горячительных напитков, а утром, выбираясь из чужой постели, опустошенный, еще отчаяннее стремился увидеть Маргариту, и еще больше изводился, не позволяя себе поехать в больницу, дабы она не увидела следы его ночных разгулов.

В свое время Максим счастливо избежал состояния безумной юношеской влюбленности. Его первое столкновение с этим чувством закончилось, не успев толком начаться. Он легко отделался тремя сутками добровольного заточения в собственной комнате, посвященными размышлениям о том, как несправедливо устроена жизнь. И потом только посмеивался над приятелями, терявшими голову от любви и совершавшими, по его мнению, одну глупость за другой. Кстати, неудачная попытка обратить на себя внимание симпатичной особы из параллельного класса имела и положительную сторону: перед тем, как удалить фотографию насмешницы из телефона, Максим поклялся, что обязательно добьется высокого положения, причем, без папиной помощи. Выбрав цель, младший Ковалев ни разу не свернул в сторону.

Но сегодня, когда он вполне уверенно ощущал себя и в среде коллег, и конкурентов по бизнесу, оказалось, что любовь может быть более трудным испытанием для взрослого мужчины, чем преодоление препятствий на пути к материальному успеху. Маргарита оказалась для него слишком желанна, и заоблачно недосягаема. Он готов был бороться за нее, но не думал, что для этого потребуется огромное количество сил и впервые в жизни растерялся.

«Что же за коварная штука такая – любовь? – терзался мыслями Макс. – Она подчиняет и волю, и разум, и ты себе больше не принадлежишь. Ты зависим от любимого человека, как наркоман от дозы: мимолетный ласковый взгляд предмета твоих грез расправляет крылья за спиной, а равнодушный – острой бритвой срезает их над пиком горной скалы. Ты со всего размаху падаешь вниз, на камни в полной уверенности, что твое разбитое сердце больше не способно ощущать ничего, кроме боли, но пойманная вскользь улыбка вновь отправляет тебя в небеса. Рядом быть мучительно, а вдали – невозможно. Хочется прижать, раздавить, слиться и стать единым целым, избавившись от сомнений: а что, а как, а если.… Чтобы знать наверняка: только вместе, только рядом, и никак иначе!!!»

Его захлестывала волна эмоций, когда доводы рассудка уже бессильны, а импульсивные порывы лишь осложняют положение. Максим нуждался в помощи, и она пришла неожиданно легко, в лице лучшего друга.

Сидя у стойки бара и отсалютовав третьей порцией виски двум девицам, кокетливо хихикающим за столиком неподалеку, он не успел донести выпивку до рта, как чья-то широкая ладонь накрыла стакан и мощным прессом вернула его на первоначальное место. Макс резко развернулся в предвкушении ссоры, но увидев помеху, расплылся в довольной улыбке: – Здорово, Алекс!

– Здорово, король общепита! Еду мимо – смотрю – твоя машина стоит у входа. Что празднуешь на этот раз? И почему не в своем царстве?

– Там слишком много любопытных глаз.

– А ты, значит, от кого-то скрываешься?

– Скорее – от самого себя. – Макс лихо расправился с виски и снова подал бармену знак.

– Попридержи-ка лошадей! – Александр решительно отодвинул в сторону наполненный услужливым барменом стакан. – Пойдем, сядем за столик, возьмем чего-нибудь пожевать, и ты не торопясь расскажешь мне о своих бедах.

Стаж дружеского знакомства Максима Ковалева и Александра Савельева не так давно перевалил на второй десяток лет, заложив нулевой камень отсчета на праздновании дня первокурсника. Никто в разномастной молодежной компании вчерашних школьников тогда и предположить не мог, что столичный франт и скромный провинциал не только найдут общий язык, но и станут друзьями «не разлей вода». Абсолютно непохожие внешне – высокий худощавый весельчак Макс и крепкий коренастый молчун Алекс – отлично дополняли друг друга, вызывая добрую зависть мужской части коллектива и трепетное внимание со стороны женской.

Прощание с университетскими стенами и произошедшие вслед за этим перемены в жизни обоих парней на качество дружбы никак не повлияли. Сразу после получения диплома, Саша женился на студентке младшего курса Маше – хорошенькой миниатюрной девушке с железным характером. Не имея за душой ничего, кроме моральной поддержки близких, они начали строить совместное будущее, и медленно, но верно продвигались к своей цели. За семь лет взрослой жизни (не без деятельного участия Макса!) из наемного работника Александр превратился во владельца довольно приличного цеха металлопластиковых окон, и хотя карьерный рост был налицо, главным своим достижением, по-прежнему, считал семью. Он обожал жену и пятилетнего сына, радостно встречающих его после работы в небольшой, но уютной квартирке и, мечтая о расширении клана Савельевых, неустанно над этим трудился. Его старания увенчались торжественным сообщением Маши о грядущем прибавлении в семействе, и, несмотря на частую смену настроения и капризы беременной, довольный папаша терпеливо переносил девятимесячный период ожидания второго малыша. Закрутившись в заботах о жене, Алекс совершенно выпустил Макса из виду и теперь, встретившись с ним в баре, испытывал угрызения совести. В жизни друга явно что-то происходило, и давний товарищ готов был подставить для опоры свое надежное, поверенное временем плечо.

– Неважно выглядишь, – без предисловий начал он. – Выкладывай, что случилось.

Собираясь с мыслями, Максим повертел в руках стакан, но наткнувшись на предостерегающий взгляд приятеля, резко сдвинул его в сторону: – Да не собираюсь я напиваться! И так за эту неделю годовую норму по алкоголю выполнил.

Александр промолчал. Видеть в разбитом состоянии всегда собранного и неунывающего Макса было непривычно. Он терпеливо ждал, когда тот сможет начать повествование о своих проблемах, предполагая нечто серьезное. Но начало рассказа повергло его в изумление.

– Я влюбился.

Боль, промелькнувшая при этом в напряженных глазах друга, заставила Алекса воздержаться от шуток: – А почему так трагично?

– Она не подпускает меня к себе.

– Знакомая история. А пьешь почему?

– Ты что, издеваешься? Я говорю: она меня не подпускает к себе! С доктором любезничает, шутит, смеется, а со мной превращается в камень: «сделай так, чтобы наши пути больше не пересекались!»

Слушая, как Макс язвительно передразнивает объект своих воздыханий, Александр вспомнил собственные похождения. «Безответное чувство пополам с ревностью – гремучая смесь!» – невольно улыбнулся он ошибкам юности и сразу ощутил болезненный толчок в плечо.

– Бегемот толстокожий! Я ему душу изливаю, а он скалится без зазрения совести! Не понимаешь – каково мне сейчас?!