Скрежет отодвигаемого стола заставил женщину вздрогнуть и тревожно поднять на разозленного посетителя глаза. Выбравшись из тесного закутка на открытое место, Макс остановился и мрачно произнес: – Сама узнала, сама решила, сама сказала.… Ошибиться не боишься?

– Это – угроза? – придавленная тяжелым взглядом Маргарита насторожилась.

– Ну-ну, я всего лишь – бизнесмен, а не киллер! И что-то подсказывает моему изворотливому уму, что известность фамилии – лишь повод, а настоящая причина в чем-то другом…

Несколько томительных минут, рвущих душу, проползли в оглушительной тишине, которая вдруг с треском разорвалась веселым голосом Оли, вихрем залетевшей в палату.

– Привет, мамочка! У меня такие чудесные новости! – защебетала с порога девушка, и вдруг осеклась, ощутив скованность Маргариты, и лишь потом боковым зрением заметила неподвижно стоящего в отдалении Макса. – И ты здесь? Ну и тебе – привет, – нехотя добавила она.

Словно очнувшись от транса, молодой человек зашевелился: – Не буду вам мешать. Всего хорошего, – кивнул он обеим Лебедевским, и вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оля с удивлением посмотрела на мать: – Что здесь произошло?

– Ничего особенного. Я рада тебя видеть.

– Меня не обманет твоя натянутая улыбка. Признавайся: он обидел тебя? И куда делись все цветы?

– Санэпидстанция запретила. И пожалуйста, давай не будем делать Максима главной темой наших разговоров. Лучше расскажи – что за новости ты мне принесла.

– Ну и ладно.… Помнишь, я говорила тебе, что намечается городская выставка молодых фотографов? Так вот сегодня я получила официальное приглашение участвовать в ней! Мамочка, это такая возможность проявить себя! Как ты думаешь, у меня получится?

– Обязательно! С твоими способностями и желанием я не сомневаюсь в успехе.

– Это объективное мнение или родственная поддержка?

– Ты же знаешь – лесть не в моем характере. Но раз из сотни претендентов ты вошла в финальную десятку, значит, кое-чего уже достигла и вполне можешь гордиться этим.

Просияв лицом от сдержанной похвалы, Оля включила ноутбук: – Поможешь с выбором? Идея выставки заключается в следующем…

Погрузившись в обсуждение, Маргарита начисто забыла про Максима, а расставшись с дочкой, строго запретила себе возвращаться к этой теме: «Точка поставлена!» – и, попросив укол снотворного, заснула без метаний и сновидений.

На другое утро после разоблачения Максим в больнице не появился. «Вот и хорошо, вот и замечательно!» – приговаривала Маргарита, в то время, как ухо чутко прислушивалось к шагам в коридоре. На всякий случай, она придумывала уничижительные слова для новой встречи и вздрагивала всякий раз, когда открывалась дверь. Устав сидеть в палате, женщина прошлась по отделению, поболтала с медсестрами, обзвонила всех подруг, но с каждым часом вела себя все беспокойнее и беспокойнее. Ее безумно тянуло к Максу, и чем ближе становился вечер, тем больше это ощущалось. С наступлением сумерек предательское сомнение подало свой коварный голосок: «Может, не стоило так резко обрывать ваше знакомство? Рано или поздно, младшему члену именитого семейства надоело бы играть в благотворительность, и общение банковской служащей и бизнесмена высокого полета само собой сошло на «нет». Твое болезненное стремление к правде разом лишило тебя не только цветов, но и приятного мужского внимания». Подавляя приступ слабости, Маргарита покачала головой: «Нет, каждый должен быть на своем месте: Максим в кабриолете, полном длинноногих девчонок, а я с чашечкой латте за кофейным столиком, мимо которого и проезжает эта шумно веселящаяся компания». Но нарисованная картина только ухудшила настроение, и впервые, за последние пару лет, захотелось поплакать. Слезы почти выступили на ее глазах, но решительно смахнув их рукой и упрямо вздернув подбородок, Маргарита изобразила подобие улыбки. Распахнув окно, она наполовину высунулась из него, и, окинув взглядом открывшийся вид, прошептала: – Я живу, а жизнь прекрасна!

Следующие сутки тянулись так медленно, что Маргарите стоило большого труда дождаться вечера, а вместе с ним и Олю. Дочь рассказывала очередной забавный случай, произошедший на работе, и вдруг замерла на полуслове. В палате потемнело, и женщина, сидящая спиной к свету, не сразу поняла что случилось. Восторженное: «Вау!» – сорвавшееся с Олиных губ, заставило Маргариту резко обернуться к источнику девичьего восхищения, и еще одно «Вау!» огласило погрузившуюся в сумрак комнату: за стеклянными створками широкого проема зависла огромная гроздь разноцветных воздушных шаров.

Оля подскочила к окну и попыталась посмотреть вниз, но шаров было так много, что они заполонили собой все видимое пространство. – Мам, это тебе?

– Если бы! – откликнулась Маргарита и прикусила язык, молясь о том, чтобы дочь не обратила внимания на невольно вырвавшееся сожаление. – Скорее всего, ошиблись палатой. Возможно, кто-то празднует в больнице день рождения?

– Вот это – подарок! – завистливо протянула девушка. – Смотри, они похожи на «M&М`s»! Интересно, сколько их там? Раз, два, три… – Она принялась пересчитывать гигантские «конфеты», но на втором десятке сбилась. – Да их, наверное, штук сто, не меньше! Жаль, у меня нет с собой камеры!

Поглощенные созерцанием полупрозрачных цветных шариков, покачивающихся на ветру в замысловатом танце, мать и дочь не заметили, как дверь тихонько приоткрылась, и число зрителей увеличилось еще на одного человека.

Едва переступив порог этой комнаты в прошлый раз, Максим сразу почуял неладное: горделиво расправленные плечи Маргариты были плохим признаком, и он внутренне приготовился к неприятностям. Однако эффект превзошел все ожидания. Отодвигаемая до лучших времен правда все-таки вылезла наружу, и оскорбленная недосказанностью женщина не дала ему шансов оправдаться. Ее несправедливые и обидные слова больно ударили по мужскому самолюбию, но гораздо большее впечатление на Максима произвело то, как она их произносила: с каменным лицом, ровным, лишенным всяких эмоций голосом, обдуманно и старательно выкладывая прочную и непреодолимую стену между ними. Он ощущал только холод, исходивший от нее, и сам превращался в ледышку. Свершиться непоправимому помешала Ольга, явившаяся в гости к матери, иначе он вытряс бы из этой «снежной королевы» всю правду о том, что на самом деле заставило ее так жестоко оборвать многообещающее знакомство.

Весь следующий день он носился как угорелый: решил множество спорных вопросов, уволил несколько человек и еще большее количество принял на работу, провел переговоры, которые отложил в связи с болезнью Маргариты, короче – был невероятно активен, и позволил себе лишь одну слабость – украдкой поглядывать на телефон. Пропущенных звонков не было. «Упрямая, значит, да? Я тоже упрямый!» – твердил он себе и, срываясь с места, мчался на другой объект, переворачивая и там все с ног на голову. А поздно вечером, боясь остаться наедине с собою, созвал друзей в собственном клубе, и не было равных ему в нервозно-безудержном веселье.

После ночи истерического разгула он решил отказаться от Марго. Это далось ему нелегко, но жгучая обида на женщину, небрежно отмахнувшуюся от его готовности вывернуться перед ней наизнанку – победила. Однако промаявшись двое суток вдали от любимой, Макс остро пожалел об опрометчиво принятом решении, и впервые в жизни изменив своему слову, вновь ринулся на завоевание неприступной крепости по имени Маргарита.

Увидев мать и дочь Лебедевских, обнявшихся возле окна, он не смог сдержать довольной улыбки: его сюрприз явно удался, а значит, надежда отыскать тропинку к сердцу ледяной красавицы все-таки есть. Не выдавая свое присутствие, Максим невольно сравнил две фигуры: одна была старше другой в два раза, но выглядела такой же тонкой, и даже более хрупкой. Гордость и нежность сплелись воедино, и мужчине до судорог захотелось обнять и защитить эту женщину-девочку, упорно отстаивающую свою самостоятельность.