– Во Францию я поехал изучать тонкости приготовления мучных изделий, – не сдается сомелье. – И буквально влюбился в вино. Не припомню, когда именно это произошло, но стиль моей жизни с того момента кардинально изменился.

– Ханна знает, каково это, – журчит бабуля.

– Неужели? Выходит, нечто изменило стиль вашей жизни? Когда же? Недавно?

– Да, Ханну арестовали, – выдает бабуля.

Я краснею до ушей. Не знаю, от вина или от бабулиного заявления. На всякий случай делаю глоток воды.

Сомелье заинтригован. Еле сдерживается, чтобы не засыпать меня вопросами. Мне казалось, человек, посвятивший жизнь изысканным вещам, само упоминание об аресте сочтет дурным тоном. Удивительно, как бабуле удалось возбудить его любопытство.

– Полиция штата Нью-Йорк преследует Ханну за попытку умышленного убийства, – продолжает бабуля.

– Ничего подобного, – возражаю я.

Сомелье как уронил челюсть, так она на полу и лежит. Рот раскрыл, только что язык не вывалил, словно мультяшный пес. И глаза того и гляди выпадут.

– Я всего-навсего ответила на несколько вопросов в полиции Нью-Йорка. Никто меня не арестовывал.

– За попытку умышленного убийства, – вносит дополнение бабуля.

– За попытку умышленного убийства? – переспрашивает сомелье.

– Да, именно так. За попытку умышленного убийства, – подтверждаю я.

– Кого вы пытались убить, Ханна?

– Никого. Это был нелепый несчастный случай. А его мамаша сделала из мухи слона и пыталась привлечь меня к суду.

– Чья мамаша?

– Мамаша ее бывшего, – объясняет бабуля страшным шепотом. – Будьте осторожны. С нашей Ханной надо держать ухо востро.

Пытаюсь сказать, что дело выеденного яйца не стоило – и бывший мой живехонек, и мамаша его уже взяла заявление обратно, а сама я сюда приехала, чтобы отдохнуть перед перезагрузкой ролика «Ханна в Нью-Йорке», – но появляется хозяин виноградника с ящиком вина на каждом плече.

– Какая удача, что у меня остался ящик пино нуар, – говорит он. – Отличный выбор, леди. А еще я принес мускат – на случай, если вы и его возьмете.

– Почему бы не взять, – соглашается бабуля.

Хозяин виноградника топает к нашей машине.

– Нам пора, – говорит бабуля. – Приятно было пообщаться.

– Взаимно! – Сомелье целует бабулину руку.

– Спасибо за все, – говорю я.

Не попытаться ли объяснить, что я вовсе не убийца? Пожалуй, это лишнее. Я его в первый и в последний раз вижу. Иду к двери.

– Буду счастлив увидеть вас вновь!

Сомелье берет меня за руку.

– Мы отлично провели время. Может, еще приедем, – говорю я.

– Я имел в виду – только вас. Вас одну. Дайте мне, пожалуйста, ваш телефон.

– А вы ничего не перепутали? Вы точно хотите встретиться со мной, а не с моей бабушкой?

– А зачем нам бабушка? – смеется сомелье.

– Хорошо, записывайте.

С минуту мы смотрим друг на друга. Если честно, пока бабуля не подняла тему моего ареста, сомелье мне совсем не нравился. Педант какой-то, думала я. Конечно, у сомелье роскошная шевелюра, особенно для его возраста (каким бы он ни был). Волосы густые, волнистые, с проседью. Вокруг глаз морщинки – у мужчин это почему-то всегда сексуально. Но когда он заявил, что мое любимое пино гриджио «Санта Маргарита» производится в количестве, превышающем спрос, и вообще низкосортное, мне захотелось заехать ему в ухо.

Каждый из нас будто ждет, чтобы другой заговорил первым. Последняя реплика была моя – значит, очередь за сомелье. Но он молчит, смотрит на меня и склабится, очевидно, ожидая, когда я вручу ему номер телефона.

Что я и делаю, поскольку не вижу другого выхода из ситуации.

Моя последняя связь с мужчиной закончилась кошмаром.

В то утро я не подозревала, что к вечеру от отношений и следа не останется. Знай я, что финал близок, я бы серьезнее отнеслась к последнему поцелую и помыла бы голову, чтобы лучше выглядеть на выходе из его квартиры. А я проспала и понеслась на работу с грязной головой и без макияжа. Даже не помню, чмокнула Джейми на прощание или нет.

В офисе я оказалась в семь минут одиннадцатого. А еще через семь минут в дверях возник административный партнер моей фирмы.

– Привет, Тим.

– Привет, Ханна.

Тим стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив ноги и сложив на груди руки. Появление административного партнера собственной персоной – всегда не к добру, можете мне поверить. Одно из двух: либо некто раскритиковал вашу работу, либо, что еще хуже, некто хочет навалить на вас еще пару-тройку дел.

– Что случилось, Тим?

Я спросила самым беззаботным тоном. Никогда не веду с Тимом пустых разговоров. Раз уж Тим появился в дверях, лучше сразу выяснить, какая нелегкая его принесла.

– В прокуратуре штата Нью-Йорк появилась вакансия, – сообщил Тим.

Ему явно было неловко; очи долу, внимание на собственные ботинки. Правда, неловкости достало на одну секунду.

Когда десятый год работаешь в крупной адвокатской фирме на Манхэттене, сообщение о вакансии в другой организации говорит отнюдь не о великодушии начальства, которое заботится о твоей дальнейшей карьере. Оно говорит о желании начальства мягко намекнуть: партнерства тебе не видать как своих ушей. И карьеры у тебя тоже не будет.

– Я бы с радостью навел мосты, – продолжил Тим. – Могу познакомить тебя с кем надо.

Странно: с самого начала разговора я не могла отделаться от мысли, каков Тим в постели. Вообще, стоит мне познакомиться с мужчиной, я сразу задаюсь этим вечным вопросом. Смотрю сначала на губы, затем отмечаю манеру держаться, особенно – когда мужчина не знает, что я за ним наблюдаю. Но главное – руки. Мои ровесницы смотрят на руки в поисках обручального кольца; я преследую другую цель. Мама с детства учила меня по рукам определять, труженик мужчина или бездельник и слюнтяй. Нормальные матери дожидаются, когда дочери достигнут определенного возраста, а уж потом одаривают их подобными алмазами мудрости.

Я несколько модифицировала мамин совет – я смотрю на мужские руки и пытаюсь определить, каково было бы их прикосновение. У Тима руки пухлые, изнеженные, без единой царапинки. На них будто написано: «Ни дня в жизни не работал, потому что закончил частную школу». Не выношу таких пижонов. Не выношу такие руки. По-моему, мужские руки должны быть крупными, сильными. От них должно веять мужеством. У Джейми, например, все ладони в мозолях. Правда, это результат игры на бас-гитаре, а не работы в поте лица, но все равно очень сексуально.

– Мне кажется, Ханна, в прокуратуре ты была бы на своем месте, – выдал Тим. – Что скажешь?

– За последние два года я ни разу не брала отпуск.

– Так я позвоню кому следует? – уточнил Тим в попытке вернуть разговор в нужное русло.

– В общей сложности получается двенадцать недель отпуска.

– Ну да. Так что насчет прокуратуры?

– А что насчет прокуратуры?

– Ладно, подумай на досуге.

Тим собрался уходить.

И я стала думать. Усиленно. До самого обеда я переваривала Тимово предложение. Тяжелая пища, доложу я вам. Я, значит, не гожусь в партнеры. Отдала этой конторе девять лет, а теперь мне говорят «До свидания». То есть девять лет коту под хвост. Ну и что я в резюме напишу? Здесь я остаться не могу, не имея статуса партнера, а другая фирма не захочет взять меня, ибо сразу ясно: помощник юриста, являющийся таковым вот уже девять лет, ищет новую работу исключительно потому, что собственная фирма отказала ему в партнерстве.

К половине четвертого я позвонила Джейми и сообщила об увольнении, тщательно сгущая краски. Джейми на увольнениях собаку съел – как и всякий голодающий представитель нью-йоркской богемы.

– Можешь подъехать к моей конторе? – спросила я. – Нужно поговорить.

– Вот уроды, – прокомментировал Джейми. – Как они только посмели!

К четырем часам я стояла на углу Пятьдесят третьей и Пятой и ждала своего парня, готовая повторить душераздирающий рассказ об увольнении и принять на свою немытую голову целый поток сочувствия. И вдруг я осознала, что из-за драматических событий сегодня не обедала.