Неожиданно над Старой рощей прогрохотали раскаты грома. И сразу же бешено закачались верхушки деревьев. Стало сумрачно. Где-то наверху треснул и завалился с шумом тяжелый сук. Гулко застучали по крайним листьям крупные капли дождя.

– Давай спрячемся под липой, сейчас ливень начнется! – крикнул Матвей. Игорь нехотя последовал за ним.

Дождь расходился все сильнее и сильнее. Сначала капли прыгали по веткам, соскакивая вниз с одного листа на другой, потом стали сливаться в узкие ручейки, которые проникали в глубь плотных липовых крон.

– Смотри, иволга… – прошептал Игорь.

Пережидая дождь, золотистая иволга притаилась в развилке тонких веточек прямо над ними.

Они стояли, не двигаясь, прислонившись спинами к стволам, боясь вспугнуть чуткую птицу. А она и не собиралась улетать. Грозный шум вокруг страшил ее больше, чем близкое присутствие людей. Лишь когда приутих ливень, ее черный хвостик дернулся, и она легко вспорхнула, тут же затерявшись в колыхавшемся зеленом пространстве.

Можно было перевести дыхание.

– Ты ничего не слышал об Инге Серебряковой? – вдруг спросил Игорь.

Странно, Матвей тоже только что подумал о ней.

– Кажется, она развелась недавно…

Об этом Матвею Тася Ромашка поведала в первый же вечер его недавнего приезда. Пришла к нему как ни в чем не бывало и по старой привычке застрекотала:

– Чтой-то редко стал глаза казать в родной деревне. Позабыл старых друзей-то, а? И мать не чаяла уж увидеть тебя. На стороне все счастья ищешь? Все в бобылях, поди, ходишь? Городскую ищешь, крашеную да на каблуках? А мне Инга третьего дня письмо прислала. Ушла от свово мужика-то. И то сказать: где ж еще такого, как мой Мишаня, сыщешь? Хоть, бывает, и напьется в умат – горянинская порода, они по-другому не могут, – но зато работа в руках горит, бока ломать не чурается. Работяга, мое воспитание! Мотоцикл с люлькой недавно справили. Милое дело: и сено привезти, и шабашку, даже дрова из лесу наловчился возить. Хочет теперь пчел развести. А что? Я подсоблю. Сын Мишка – отцов помощник, а младшая Катька норовит мне уже помогать по хозяйству. Частенько оба к отцу липнут как банные листы, не оттащишь, ревность даже берет иной раз….

Она будто спешила отчитаться перед Матвеем за годы, прошедшие со времени его ухода в армию, когда их отношения насовсем прервались.

– А Инга-то через два дня приедет, соскучилась по местам детства…– сказала Тася перед уходом, внимательно посмотрев на него.

Теперь в Старой роще Матвею влетела в голову шальная мысль: а что если не говорить Игорю о приезде Инги? Тогда встреча с ней может стать больше чем дружеской. Но мгновенье спустя ему стало страшно стыдно за минутную слабость.

– Она приезжает в Афанасьевку послезавтра.

– Да?! Надо же, почти подгадала к нашей встрече!

Об их договоренности перед армией о встрече никто не знал, даже Тася.

– А я был на ее свадьбе, когда вернулся оттуда. Случайно.

Матвей бросил недоуменный взгляд на Игоря. Но тот не хотел продолжать.

– Ты останешься? – стараясь казаться равнодушным, спросил Матвей.

Игорь задумался на минуту. Может, и правда – бросить все к чертям и задержаться на пару дней, чтобы еще раз увидеть в глазах Инги излучающие голубые искорки, так волновавшие когда-то его бедную душу? Да. Но что это голос у Матвея дрогнул?

Игорь взглянул мельком на друга. Матвей стоял, напряженно ухватившись за нижнюю ветку липы, и рассеянным взглядом обводил Нижнюю поляну. На лоб свесились мокрые волосы. Губы нервно сжаты.

Игорь улыбнулся: Матвей сейчас очень походил на себя в далеком детстве, и ресницы у него остались такими же по-девчоночьи длинными и чуть изогнутыми. Они придавали глазам детскую мечтательность.

– Нет, это невозможно.

Он действительно не мог остаться.

Глава третья Чащоба

Три дня с открытым ртом Игорек Старцев, конечно, не ходил.

Не такой он человек. И не ахнул, увидев в руках Матвейки пучок мяты и медовую рамку от деда Тимофея-Лешего. Но Матвейка обнаружил в широко открытых глазах друга с трудом скрываемую зависть.

По уговору черед Игорька идти на Дальнюю поляну наступал через неделю. Должно было пройти время, чтобы все улеглось, – в деревне стало известно о Матвейкином прорыве на пчельник, шум немалый поднялся. Еще бы! С Матвейкой даже старшие ребята стали за руку здороваться, и все расспрашивали про деда Тимофея и дикого пса Лешего.

И надо было выждать, пока пасечник успокоится, утратит бдительность. Все дни перед второй попыткой Матвейка с Игорьком мучились вопросом: как нейтрализовать четвероногого Лешего?

– Может, кость ему большую телячью подбросить? – предложил Игорек.

– Нет, не клюнет, да и где ты ее возьмешь? Дед Тимофей говорил, что без хозяйского позволения Леший только живность хватает.

– Тогда, может, курицу живую принести? У нас есть одна бездомовка, к соседскому петуху бегает. Никто ее пропажу не заметит.

– Жалко курицу, уж лучше ворону поймать. У нас же есть опыт. Привяжем за нитку на краю пчельника, Леший наверняка отвлечется на нее.

Игорек, подумав, помотал решительно головой:

– Нет, это нечестно. Идти мне надо без отвлекающих приемов. Ты же справился, и мне ничего не будет. – И печально добавил: – Лучше бы мне выпал первый черед. Второму идти не так страшно, и героем уже не станешь.

– Игорек, тогда, может, тебе вообще не стоит туда ходить? Опасно все равно, просто мне повезло, что дед Тимофей брата моего деда знал. Никакой я не герой. А Леший действительно злой, как дикий зверь, с ним нельзя шутить. Да мне еще Леха Черный сказал, что в Старой роще медведь будто бы завелся шальной. Говорит, из тайги от пожаров убежал. Леха даже его следы в Чащобе видел. Я ему, конечно, не очень верю, но мне бабушка рассказывала, что в давнишние времена охотники встречали в Старой роще и медведя, и даже дикую рысь. Берлогу косолапый как раз в Чащобе будто бы устраивал. Может, его внука в родной лес потянуло? Нам лучше на всякий случай переждать какое-то время.

– Конечно, – согласился Игорек. Подозрительно легко согласился.

На следующий вечер к Матвейке пришла встревоженная мама Игорька тетя Вера.

– Ты не видел моего непутевого сынка? Куда-то запропастился. Пора в пригон идти, корову встречать из стада, она у нас беглянка. Я что ли буду за ней по деревне рыскать? Первый раз такое: приехала с дойки, а его нет. Вот-вот стадо погонят. Он тебе ничего не сказал?

С каждой фразой тети Веры в Матвейку все больше и больше вселялась тревога. Наконец, он понял, куда пропал Игорек. Только бы все обошлось…

– Я пригоню вашу корову, теть Вер, заодно с нашей, они вместе обычно ходят. Не переживайте!

– Ага, не переживайте… Ночь на дворе, где его искать? Не потащился бы в лес. Еще заблудится. А там, говорят, медведя недавно видели.

Матвейке стало не по себе, но он виду не подал.

– До ночи еще далеко. Какой медведь в Старой роще, теть Вер? Сроду их там не водилось. Лес-то маленький.

– Медведю хватит! Ну что за неслух окаянный? Что за манера у вас такая: с утра до вечера по лесу лазить? Медом вам там, что ли, намазали…Ты уж пригони мою Вечерку, Матвейк, а с сынком я сама разберусь…

После стада Матвейка побежал в Старую рощу, ругая по дороге Игорька. Это он Матвейку решил обойти, реванш взять за его прорыв на пасеку. Задело его. Глупо. А вдруг и правда медведь встретится? Это тебе не Леший, из лап не выпустит. Леха Черный объяснял: при встрече со зверем надо на месте застыть, смотреть ему в глаза и не двигаться, пока он не отойдет, или на дерево залезть, если рядом оно окажется. Знает ли об этом Игорек? Наверняка в Чащобу пошел. А они ее плохо знают. Однажды заблудились. Полдня кружили на одном месте, как овцы чумные. Мелькали, водили бешеные хороводы вокруг них липы, клены да осинки. До ряби в глазах. Никак не могли выйти, будто бес заколдовал Чащобу. От отчаяния сели на траву, глаза ладонями закрыли, чтобы головокружение остановить. Сквозь шум листвы Матвейке тогда вдруг голос бабушкин послышался. Нет, это не было мистикой, просто мудрая бабушка много раз объясняла внуку, как нужно себя вести в лесу, если заблудишься, и заставляла его повторять эти правила. Они сами по себе в нем вдруг зазвучали.