Кэти прекратила уговаривать себя остаться и положила руку на дверную ручку — и почувствовала, как его рука накрыла ее. Она застыла в потрясении. Это была её худшая ошибка — он был слишком близко. Их тела почти соприкасались. А затем их губы соединились.

О Боже, она знала, на что это будет похоже. У нее было слишком много видений о нем, целующем ее вот так, и Кэти отбрасывала их, потому что это было слишком захватывающим, чтобы об этом думать. И все же она делала так снова и снова. Она была не в состоянии сопротивляться. Но это… это было настолько больше, чем она могла себе представить!

Он притянул ее к себе, положив руку ей на спину. Пальцы другой руки скользили по ее шее, в то время как большим пальцем он придерживал её подбородок под нужным углом. Для нее любой угол был потрясающим. Она боялась, что упадет в обморок, слишком много ощущений внезапно наполнили ее. Ее сердце никогда не билось так тяжело, или настолько громко, что она могла услышать это в своих ушах. Ее кровь никогда не мчалась так стремительно.

Ее собственные руки обвились вокруг его плеч. На задворках разума она говорила себе, что это просто убережет от падения, конечно, а не потому что она хотела обнимать его. На самом деле у неё не было ни единого шанса упасть, когда он так крепко прижимал её к себе. Ее груди трепетали от такого жесткого контакта. В животе порхали бабочки. И когда его язык скользнул между ее губами, жар, казалось, омыл ее с головы до ног. Это была ее стремительно мчащаяся кровь, она была уверена. Это был его вкус, которого она жаждала так долго. Что-нибудь, что он сделает прямо сейчас, будет…

В них врезалась открывающаяся дверь. Они отпрянули друг от друга, но не достаточно быстро, чтобы Тайрус не догадался, чем они только что занимались.

— Черт возьми, Бойд, — угрожающе начал он.

— Не сейчас! — еще более резко ответил Бойд.

Он был не в том состоянии, чтобы получить выговор. Он оперся о стену для поддержки. И тон, который он использовал, очевидно, был одним, из тех, что капитан признавал непреклонными, потому что Тайрус больше ничего не сказал, по крайней мере, пока Кэти была здесь.

Кэти была поражена, что она все еще стояла на ногах и что она все еще не могла пошевелиться. Ее ноги убеждали ее бежать отсюда немедленно, смущение убеждало ее даже больше, но она отчаянно боролась с каждой унцией желания уйти. Она не должна позволить этому снова случиться. Поцелуй Бойда был слишком силен, ослабил ее волю и чрезмерно ее взволновал. И это произойдет снова, если она не удостоверится, что этого не будет. И был только один способ сделать это.

— Я лгала, — сказала она Бойду, твердо посмотрев на него. — Я очень хороша в этом. Я разве не упоминала тебе, что я кое-чем выделяюсь? Я делаю это все время. Спроси мою горничную, она тебе скажет. Ты знаешь, это привычка с детства.

— Лгала о чем?

— О том, что я не замужем. В действительности я замужем.

Энтони смеялся, вместе с Джеймсом уходя из Найтон-Холла. Он много лет посещал это спортивное заведение. Владелец всегда пытался находить ему партнеров для боя, но большинство из них уходили искать себе место где-нибудь еще после раунда или двух с ним. Считалось, что на ринге ему нет равных, если только поблизости не было Джеймса. Он уже оставил надежду подыскать себе сильного соперника, когда его брат вернулся в Лондон, и снова стал вместе с ним ходить в Найтон несколько раз в неделю.

Единственным, кто еще мог составить ему достойную пару, был Уоррен Андерсон, но Уоррен редко бывал в Лондоне. Да и племянница Энтони Эми была против того, чтобы ее муж истекал кровью на ринге, просто чтобы немного поразмяться. Энтони очень хотелось предоставить попытку Андерсону младшему. Говорили, что Бойд довольно хорошо боксирует. Но Бойд тоже редко приезжал в город.

По крайней мере, Джеймс все еще время от времени оказывал ему подобную услугу, хотя их бои были жестокими, и побеждал обычно сам Джеймс. Его кулаки были словно чертовы кувалды. Но не сегодня.

— Не пытайся сказать мне, что ты поддался, чтобы я победил, — со смехом сказал Энтони. — У меня есть свидетели!

— Один удачный удар, и ты готов радоваться этому всю неделю, да?

— Неделю? По меньшей мере, полгода.

Джеймс, пожалуй, вскинул бы правую бровь на это высказывание, если бы Энтони чуть раньше не разбил ее. Так что вместо этого Джеймс просто фыркнул и направился к экипажу Энтони. Они приехали в Найтон вместе, так что Джеймс пока не мог сбежать от подшучиваний Энтони.

— Заедешь ко мне на обед? — спросил Энтони, прежде чем дать указания кучеру.

— Нет, можешь высадить меня у моего клуба.

— Ах, да! — Энтони подавился смешком. — Тебе, наверное, теперь придется пить весь оставшийся день, чтобы забыть о том, как я вышиб из тебя дух.

— Всего на две треклятые секунды! — прорычал Джеймс.

— Это не имеет значения. Что важно, так это то, что ты приземлился на задницу!

— Ну все, хватит, молокосос, закрой рот, пока я его тебе не заткнул.

Энтони только ухмыльнулся. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем победа над кем-нибудь из своих братьев, над этим братом — в особенности. Сегодня ничто не могло испортить ему настроение, кислый вид Джеймса уж точно не мог. Или он так думал.

Но когда карета тронулась с места, к ней внезапно подбежал один из его лакеев. Кучер натянул поводья, услышав, как мужчина кричит, чтобы привлечь их внимание.

— Вам нужно вернуться домой, милорд, — сказала лакей, остановив лошадь рядом с экипажем. — Леди Рослин несколько расстроена — из-за вас.

— Что я на этот раз сделал? — спросил Энтони.

— Она не сказала. Но у нее прорезался шотландский акцент.

— Обычно это значит, что Рослин на что-то разозлилась? — заметил Джеймс, и его настроение значительно улучшилось.

— Не всегда, — пробормотал Энтони. — Но бывает.

Теперь Джеймс засмеялся.

— Думаю, что все-таки присоединюсь к тебе за обедом, дорогуша. Я и впрямь вдруг проголодался.

Энтони не обратил внимания на брата и крикнул кучеру побыстрее ехать домой. Он не имел ни малейшего представления, что могло расстроить его жену. Этим утром она провожала его из дома поцелуем и шутливо попросила не возвращаться домой с разбитым носом, так как знала, куда он идет и с кем.

Дорога к их городскому дому на Пиккадилли заняла не много времени. Энтони влетел внутрь. Он надеялся, что найдет Рослин наверху в их комнате, куда Джеймс за ним не пошел бы, но ему не повезло. Она сидела в гостиной перед камином, постукивая ногой. Руки она скрестила на груди. Ее ореховые глаза опасно поблескивали. Она не расстроена. А явно рассержена. Он застонал про себя.

— Я жду объяснений, дорогой, и лучше бы мне услышать их сейчас! Поверить не могу, что ты держал это от меня в секрете.

— Что? — осторожно спросил он.

Она подошла к нему и ткнула лист бумаги ему в грудь. Он едва успел подхватить его, когда тот полетел на пол, но не сумел даже взглянуть на него. Рослин с ним еще не закончила.

— Почему ты не сказал мне, почему? — пронзительным голосом спросила она. — Ты думал, я не пойму? В конце концов, это происходит в твоей семье!

После своего последнего замечания она бросила свирепый взгляд на Джеймса. Тот остановился в проеме и прислонился к двери. В ответ на ее взгляд он вскинул золотистую бровь, хотя ему, наверняка, было больно.

Энтони он бросил:

— Прочти чертову записку. Умираю, так мне хочется узнать, в чем она меня обвиняет.

— Тебя? Это на меня она кричит, и мне бы хотелось услышать это от нее. — Он обнял Рослин за плечи и нежно произнес: — Милая, я не держу от тебя секретов. О чем ты говоришь?

Она стряхнула его ладони, снова сложила руки на груди и сердито посмотрела на него. На что Джеймс пробормотал:

— К черту, — подошел к Энтони и забрал у него записку.

— «Держи эту дрянь у себя дома, — прочитал Джеймс вслух. — Я не желаю, чтобы она снова расстраивала мать и навевала воспоминания, которым лучше бы давно умереть — вместе с дочерью». И подпись «Летиция».