— Знаю. Поощрим. Есть к ним претензии?

— Нет. За полгода я к ним присмотрелся. Смогут работать лазутчиками. Но потребуется учеба.

— Проверим. Если подойдут, будем учить. Если, конечно, полковник Скобелев с легким сердцем их отпустит. Хорошими кадрами настоящие начальники не разбрасываются. А полковник Скобелев, слава Богу, из тех, которые каждого толкового солдата примечают. Отец у него из суворовских гвардейцев. Я даже удивляюсь, чем вы подкупили полковника, что он лучших своих солдат дал вам в сопровождение?

— Не подкупал и не удивился. Если б он у меня что-либо попросил, ему я не отказал бы.

— Один раз уже не отказали. И поступили без нашего одобрения, — сердито заметил профессор. — На будущее запомните: добывать у противника новые образцы оружия — не ваша задача. Для этого у нас есть люди, не рискующие напроситься на международный скандал. А что, если бы ваш Иван… Как его?

— Хаджидимитров.

— Да, Иван Хаджидимитров оказался провокатором, агентом турецкой полиции?

— Он болгарский революционер.

— Согласен, революционеры — люди честные, порядочные, ради спасения родины идут на все. Но шпионы надевают любую маску, лишь бы навредить неприятелю.

— Я семь раз отмерил, прежде чем…

— В нашем деле не семь раз отмерь, а семьдесят семь, и то может быть промашка. Что же касается Фаврикодорова, тут вам улыбнулась фортуна.

— Первым его заметил полковник Скобелев. Назвал турком. И почти угадал.

Школярское рассуждение капитана профессору понравилось.

— С Михаилом Дмитриевичем вы были бы пара. Но у государя свое мнение: этому полковнику, сказал он, больше подходит ипостась командира видимого фронта.

Николай Дмитриевич ожидал, что профессор огласит мнение государя относительно капитана Артамонова. Но император и капитан — величины несоизмеримые. Не хватало еще императору помнить всех капитанов русской армии.

Капитан Артамонов не догадывался, что у этой карты анализировали балканский маршрут геодезической экспедиции. Пояснения давал профессор Обручев. Присутствовали военный министр профессор Милютин и сам государь Александр Николаевич. Фамилия начальника экспедиции уже была у него на слуху. И три года назад она государю встречалась. Тогда он подписывал приказ об отчислении группы слушателей из Инженерной академии. В списках был и поручик Артамонов.

Это помнил капитан, но не генерал Обручев, чьими стараниями поручик оказался в Академии Генштаба.

Профессор спрашивал:

— Как вы будете выходить на связь с Фаврикодоровым?

— В ближайшее время — никак. Он отправляется искать сына. У него есть адрес школы воспитанников. Это на Мраморном море.

— Вы имеете в виду крепость Кючук, где готовят янычар?

— Да, он называл этот пункт.

— Сколько сыну лет?

— Сейчас — восемнадцать.

— Пожалуй, опоздал. За деньги ребенка можно выкупить. Но сын уже давно не ребенок. Кстати, вы с проводником расплатились?

— Так точно. Лошадьми.

Профессор укоризненно покачал головой:

— Ах, Николай Дмитриевич! Ему нужны деньги, звонкая монета. Судя по вашему сообщению, у вас она осталась.

— Немного.

— Вот и надо было ему отдать. Негоже, когда лазутчик подрабатывает не для видимости, а чтоб себя прокормить.

— У меня есть ниточка в Зимницу. К Ивану Хаджидимитрову.

— У которого хранилась английская винтовка? И он же содержит почтовых голубей? И он же лодочник?

— Да, к нему в Зимницу проехать просто.

— Вы его поощрили?

— Так же, как и Фаврикодорова.

— А ему нужны деньги на разведение голубей.

Профессор пристально взглянул на капитана, почувствовал, что задушевная беседа превращается в инструктаж.

— С Иваном дело поправимое. Вы сказали, что к нему проехать просто. Да, это Румыния, наш союзник. Мы его пригласим в Одессу. Следует пригласить и Фаврикодорова, но сначала его надо найти. Мы там учреждаем закрытую школу для подготовки лазутчиков. Есть мнение вас назначить вожатым над лазутчиками.

Профессор опять пристально взглянул на капитана. А капитан чуть было не обнажил свою тайную мысль: «Как же свадьба?» Он решил на днях сделать невесте предложение. Был уверен: Евгения согласится выйти за него замуж. Ей скоро двадцать, а ему скоро тридцать — самое время заводить семью.

— У вас есть возражение?

— Есть.

— Слушаю.

О свадьбе говорить воздержался. Еще невеста ничего не знает, а начальник уже поставлен в известность. Так не поступают. И он для возражения нашел другой аргумент, как ему показалось — более весомый.

— Полгода экспедиция работала над уточнением карт, — сказал он, — дело предстоит доводить до конца. Да и перед султаном есть обязательство.

Профессор засмеялся.

— Я так и предполагал, что вы воздержитесь от предложения. Да и невеста вас заждалась.

Профессор подмигнул, следя за выражением лица собеседника.

— Вашей невестой мы тут поинтересовались, — он не уточнил, кто это «мы».

— Будь я на месте статского советника Михаила Игнатьевича Пчельникова, благословил бы ваш брак.

— Покорнейше благодарю.

— Это я для вашего вдохновения, — сказал профессор. — В первых числах января вас заслушает государь. Имейте в виду, вопросы могут быть самые неожиданные, и все, видимо, будут связаны с вашей командировкой. Но прежде сразу же после Рождества рапорт о проделанной работе должен у меня быть на столе.

Профессор жестом руки как бы подтвердил, где именно он будет знакомиться теперь уже с подробным письменным отчетом.

Николай Дмитриевич невольно взглянул на портрет императора, и капитану показалось, что государь смотрит на письменный стол. Неужели и государь будет знакомиться с отчетом заранее?

Как хотелось встретить Новый год и рождественские праздники, чувствуя себя свободным от служебной нагрузки! Он мечтал все эти дни провести у Пчельниковых, посетить Мариинку. Евгения говорила, что в новой постановке идет опера «Жизнь за царя». Сейчас объяви Пчельниковым, что на днях он будет встречаться с живым царем, никто, конечно, не поверит, да и невеста разве что усмехнется: Николай вроде скромный офицер, а надо же…

Нет, нет, он промолчит. Даже когда с государем встретится и ему, как положено, изложит обстановку, и после того надо будет молчать. Ведь и друзья, и родня невесты обязательно будут допытываться, о чем говорили, какие вопросы задавал государь и как Николай на них отвечал?

Профессор Обручев не предупредил, нужно ли говорить своим знакомым, что он, капитан Артамонов, будет встречаться с самим государем императором. Такая встреча — это уже служебная тайна. А тайну, чтоб она оставалась тайной, пусть не ведают даже самые близкие люди.

Прощаясь на пороге своего кабинета, профессор поздравил капитана с наступающим новым 1870 годом, пожелал больших успехов на благо Отечества.

— А еще желаю нового чина, — улыбчиво произнес он, пожимая руку.

Рука была крепкой, в ней чувствовалась сила кавалериста, не разучившегося владеть шашкой. — Вы заслужили очередной чин, но помните, главный чин — впереди, это — благодарность Отечества. Да, и еще…

Профессор снял с полки пакет, перевязанный шелковой лентой. Вручил капитану:

— Мои поздравления и наилучшие пожелания вашей красавице Евгении Михайловне.

Выйдя из-под арки Главного штаба, капитан Артамонов очутился на многолюдной улице. Народ шел в направлении Исаакиевского собора. В полдень в соборе начиналось богослужение, о чем Санкт-Петербург был оповещен заранее. На богослужение собирались и Пчельниковы. Но если ехать прямо к ним, он опоздает. Да и куда с пакетом?

И Николай Дмитриевич отправился на свою квартиру. Нужно было отутюжить мундир и вообще привести себя в идеальный порядок. Вечером он нанесет визит Пчельниковым. Вручит невесте подарок профессора.

Отшумели рождественские праздники. Новый год Николай Дмитриевич встречал у Пчельниковых. Здесь его уже принимали как члена своей семьи.