Следующее заседание уже происходило в самом рейхстаге. На протяжении всего наступления мы не раз произносили это слово. Это была заветная цель всех — водрузить знамя Победы на рейхстаге. Теперь мы в этом здании принимали в партию тех, кто одержал победу. Мимо нас проходили колонны пленных немцев.

Нужно ли говорить о том, как счастливы были те, кого приняли в этот день в партию, как горячо поздравляли их товарищи. Это было незабываемое заседание. Здесь можно было увидеть тех, кто дрался в залах рейхстага, кто первым вступил на лестницу этого здания, кто поднимался на самый купол, чтобы водрузить знамя Победы. Первым на этом заседании был принят в партию командир прославленного батальона капитан Неустроев.

Я увидел этого бойца рано утром на верхних ступеньках главного входа в рейхстаг. Он выбежал из наполненного дымом и пламенем дома и упал без сознания на каменные плиты.

Сюда частенько летели с верхних этажей горящие брёвна, камни и стекло. Я бросился к бойцу, его надо было поскорее унести.

Он лежал лицом к земле. Левой рукой он держался за толстую колонну рейхстага, а правой что-то сжимал. Я сразу узнал один из шести экземпляров нашей листовки-молнии, которая выпускалась в рейхстаге с того момента, как сюда ворвался батальон Неустроева.

Успел ли прочитать этот боец нашу листовку? Всего лишь час тому назад я чернильным карандашом выводил на этом листочке крупными буквами: «На рейхстаге уже реет красное знамя. Немцы поджигают комнаты, они хотят нас выкурить из рейхстага. Этого никогда не произойдёт. Мы все стоим насмерть, защищая честь нашего знамени, честь нашей любимой Родины».

Вся «редакция» находилась в моей полевой сумке. Там хранились чистые бланки и химический карандаш. Только за одни сутки боёв мы издали в рейхстаге 11 номеров по шесть экземпляров. Увеличить тираж я не мог, так как не взял с собой копирки, и каждый экземпляр приходилось переписывать от руки. Я забирался обыкновенно в маленькую комнатушку и, устроившись на ящиках, писал. За стеной рвались гранаты. От гари и дыма сильно болели глаза.

Каждый номер листовки посвящался одному герою. Подвиги совершались на наших глазах, и писать о них было просто. Младший сержант Щербина с горсточкой бойцов оказался в рейхстаге отрезанным от своего батальона. Несмотря на огонь и дым, от которых люди задыхались, он вёл самостоятельный бой в течение нескольких часов, пока не выбил немцев из северного прохода главного здания. Об этом сообщалось в специальном выпуске листовки. Связист Ермаков под сильным огнём противника протянул связь из штаба полка в рейхстаг и первый разговаривал по телефону из рейхстага. Ему тоже посвятили листовку. Две листовки посвятили водружению знамени. Мы старались не отставать от событий. Кантария и Егоров только поднялись на крышу рейхстага, а листовка уже сообщала об этом подвиге.

Красное знамя Победы уже развевалось над куполом рейхстага, но в соседних кварталах ещё происходили горячие бои. После падения последних опорных пунктов обороны Берлина остатки немецкого гарнизона попытались вырваться из стального кольца советских войск и уйти из города. Только убедившись в полной безнадёжности этой попытки, гитлеровцы начали складывать оружие.

Командир штурмовой группы подал команду:

— Вперёд!

Бойцы быстро пересекли улицу и открыли огонь по большому угловому дому. Там засел сильный отряд немцев, прикрывавший подступы к площади.

Упорный бой длился до позднего вечера. Только с наступлением темноты горсточке наших бойцов удалось пробить проход в кирпичной стене двора и прорваться в нижний этаж здания. Но немцы имели слишком большой перевес в живой силе; преимуществом для них было и то, что они занимали верхние этажи. Неравная борьба в доме продолжалась всю ночь.

Маленький отряд советских воинов нёс тяжёлые потери.

Погиб костромич Павел Молчанов, упал замертво татарин Ромазан Ситдиков. Тяжкое ранение сразило самого командира штурмовой группы Аркадия Рогачёва. Превозмогая нестерпимую боль в животе, он всё твердил:

— Держитесь, товарищи! Держитесь…

Кончались патроны. Бойцы задыхались в густой пыли, застилавшей глаза. Только по вспышкам выстрелов угадывали бойцы, что их товарищи ещё держатся.

Вдруг, сквозь гром сражения, вверху явственно послышалось «ура!»

И сейчас же раздался огромной силы взрыв.

Ошеломлённые, ещё не понимая, что произошло, красноармейцы бросились на второй этаж.

Немцы, сбившись в угол, с ужасом таращили глаза на потолок. Но русские появились снизу — и немцы поспешно побросали оружие.

Советские воины ворвались и на третий этаж. Здесь повсюду валялись вражеские трупы, несколько оставшихся в живых фрицев дрожали от страха.

Разгром врага был полный, но кто учинил этот разгром?

Выскочив на чердак, бойцы увидели двух борющихся людей. Один был немец, другой наш — Матвей Чугунов. «Матвей с Урала», как ласково звали его товарищи. Прежде чем бойцы успели придти к нему на помощь, Матвей рывком приподнял здоровенного рыжего немца и выбросил его в слуховое окно. Грузное тело шлёпнулось об асфальт.

Бойцы обступили Матвея.

— Здорово ты его переправил!

— Силён!

Кто-то спросил:

— Но как ты сюда попал?

— Погодите, братцы, — сказал Чугунов, — всё расскажу по порядку, — дайте только отдышаться.

Вот как было дело.

Матвей Чугунов опытным глазом оценил обстановку ещё до того, как положение наших бойцов стало отчаянным. И он сразу принял решение. Не замеченный никем, он выскользнул из первого этажа и по водосточной трубе взобрался на чердак. Там был пролом на третий этаж, полный немцев. Матвей крикнул «ура» изо всех сил и метнул в пролом связку противотанковых гранат.

— Я побежал было к вам, — продолжал Матвей Чугунов, — но наткнулся на того рыжего немца. Долго пришлось повозиться… он чуть было меня не удушил…

Лукаво прищурив глаза, он закончил:

— А всё же я сделал из него блин! Посмотреть надо, не ожил бы…

Он выглянул на улицу и вдруг закричал:

— Гляди, ребята!

Бойцы повернулись к окну. Над разбитыми коробками домов чернело хмурое здание рейхстага, а над куполом его уже развевалось красное знамя.

В 1939 году, перед уходом в армию, я побывал в Москве. Я восхищался подземными дворцами. У нас в метро всё блестит, а у немцев метро, как погреб. Мы попали туда после долгого боя в подвалах и даже сперва не верили, что это метро.

Задача у нас была такая — пройти под землёй там, где на улицах немцы отчаянно сопротивляются, и выйти к рейхстагу. Конечно, всем хотелось придти к рейхстагу первыми, а тоннель метро был прямым путём туда.

И вот мы в тёмной подземной станции. Ноги ступают на бетон. Вдали мерцает свет — тонкая полосочка. Оцениваем положение как разведчики: наблюдения никакого нет, ориентироваться можно лишь по слуху и наощупь. У противника чрезвычайно выгодные условия для обороны.

Долго не задумываясь, мы двинулись по тоннелю. Триста метров шли вдоль рельсов, не встречая никакого сопротивления. Шли в темноте, как в саже. Но вот в стене ниша, в нише стоит аккумулятор, горит маленькая электрическая лампочка на чёрном резиновом проводе, со щитком. Идущий впереди товарищ докладывает: слышен разговор немцев. Мы легли на дно тоннеля. Нас обдало противной вонючей сыростью. Мне было особенно трудно ползти, потому что я несколько дней назад был ранен пулей в грудь. Повязка стесняла движения, но мне нельзя было подать вид, что я себя плохо чувствую, — сейчас же спровадили бы в госпиталь, и я не увидел бы своими глазами дня Победы в Берлине.