Вслед за Молодяковым ринулись в атаку и мы.

Нам удалось выбить противника ещё из трех домов. Так постепенно расширялась наша «Малая земля».

Ночью к нам переправилось первое подкрепление с «Большой земли».

Наша гвардейская мотострелковая часть, пройдя Карлхорст и северную окраину Шеневейде, вышла на берег Шпрее. На противоположном берегу в парке Трептов скопились резервы противника. Здесь, на последнем водном рубеже перед центром Берлина, немцы заняли подготовленную оборону. Но мы не думали долго задерживаться на берегу. Быстро была проведена рекогносцировка подходов к переправе, сапёры стали налаживать подвезённые лодки, и к ночи всё было готово для того, чтобы начать переправу.

А вокруг всё бушует. Наша артиллерия своими мощными залпами крошит огневые точки и живую силу немцев. Противник отвечает периодическими огневыми налётами…

Командир части гвардии полковник Федорович тут же на берегу лично руководит переправой. Первым форсировал реку батальон под командой гвардии майора Безматерных. В шесть лодок — весь наш наличный парк — быстро погрузились вторая мотострелковая рота и отделение связистов. Противник, измотанный нашей артиллерией, не зная, где именно мы будем переправляться, вёл по берегу беспорядочный огонь. Первый отряд смельчаков быстро и бесшумно переправился через реку и, внезапно обрушившись на противника, уничтожил около взвода сопротивлявшихся немцев.

Последующие рейсы происходили под всё возрастающим вражеским огнём — пулемётным, миномётным и артиллерийским. Но всё же весь батальон переправился, понеся небольшие потери. Вслед за ним на захваченный плацдарм стал переправляться батальон старшего лейтенанта Рудакова, который имел задачу расширить плацдарм вправо. Ещё через 40 минут на западном берегу Шпрее уже было три батальона. Через реку была установлена прочная связь — телефонная и по радио. Немцы стали подтягивать резервы. За ночь противник предпринял три контратаки в надежде сбросить нас в реку, но бойцы с честью удерживали плацдарм.

Остаток ночи сапёры готовили плоты для перевозки артиллерии. С наступлением рассвета противник получил возможность отлично наблюдать за скоплением наших войск у места переправы. Тогда капитан Строков начал задымление. Густая полоса дыма застлала всю реку. Под прикрытием этой завесы в течение двух часов на плацдарм были переправлены артиллерийский дивизион и зенитно-пулемётная рота.

Это была нелёгкая задача. Во всех домах на чердаках и в подвалах Трептова засели немецкие автоматчики и фаустники. И как только лодки и плоты появлялись из-за дымовой завесы, они сразу попадали под огонь противника. Наши люди действовали исключительно героически. Командир батареи, ныне Герой Советского Союза, Азаров находился всё время с расчётами, которые выкатывали орудия одно за другим на прямую наводку и в упор расстреливали огневые точки немцев.

Днём немцы стали ещё активнее. Они подтянули сюда танки, самоходную артиллерию и начали ожесточённые контратаки. Всю тяжесть этих контратак приняли на себя артиллерийский дивизион и переправившаяся за ночь пехота, поддерживаемые мощными залпами корпусной артиллерии. Наши расчёты понесли в этом бою большие потери — на орудие оставалось по два-три человека, но всё же темп огня наши пушки не снижали, и три сильные контратаки были славно отбиты.

Не всё шло гладко: на правом фланге во время второй немецкой контратаки был ранен командир батальона старший лейтенант Рудаков. Произошла заминка, и правый фланг несколько отошёл. Положение, однако, было очень быстро восстановлено личным вмешательством командира части Федоровича. Были введены в бой из резерва роты автоматчиков и противотанковых ружей. Немецкая контратака захлебнулась.

Под вечер плацдарм был прочно закреплён.

Окопавшись на восточном берегу Шпрее, батальон Героя Советского Союза капитана Оберемченко готовился к прыжку в парк Трептов, находящийся по ту сторону реки. Ночью капитан обходил роты. Он умел душевно, по-отцовски говорить с бойцами. И всё у него получалось как-то особенно просто. Люди понимали его с полуслова. А уж прикажет — разобьются, но сделают!

В два часа ночи, под покровом темноты старший лейтенант Зотов быстро, без потерь переправил через Шпрее свою роту и, сделав стремительный 250-метровый бросок вперёд, начал закрепляться.

Сразу же разгорелся жаркий бой. Старшие сержанты Герасимов и Матвиенко со своими бойцами открыли по немцам шквальный огонь из винтовок и автоматов. Под их прикрытием переправились остальные роты и стали занимать позиции.

Батальон обеспечил переправу остальных подразделений и утром первый принял на себя удар немцев, бросивших в контратаку два батальона при поддержке пяти самоходных орудий и четырёх бронетранспортёров.

Капитан Оберемченко передал по ротам:

— Сталинцы не отступают!

Подготовив гранаты, стрелки стали ожидать приближения вражеских машин. В кустарнике замаскировался бронебойщик красноармеец Бердников. Вот самоходки уже в двухстах метрах. За ними в сотне метров во весь рост следует немецкая пехота.

Комбат выпустил две красные ракеты, наша артиллерия на том берегу приняла сигнал и заставила немцев залечь. Одна немецкая машина загорелась, несколько машин повернуло назад, но одна самоходка и два бронетранспортёра продолжали все-таки двигаться вперёд.

Тут ударил находящийся в засаде Бердников. Он угодил в гусеницу, и подбитая вражеская машина завертелась на месте. Улучив мгновение, когда пушка повернулась бортом, бронебойщик сделал ещё два выстрела. Самоходка задымилась. Бронетранспортёры повернули.

Бойцы услышали голос капитана Оберемченко:

— За мной, орлы, вперёд! — и все поднялись по зову своего командира. В это время вражеская пуля сразила комбата. Он упал на открытом месте парка Трептов. К раненому капитану бросился оказавшийся поблизости рядовой Пелипенко. Засевшие в одном доме немцы вели по этому месту сильный огонь, однако Пелипенко, невзирая на опасность, подобрал раненого командира и отнёс его в укрытие. Рана оказалась смертельной.

Весть о героической гибели Оберемченко глубоко потрясла батальон. Бойцы и офицеры, перенёсшие не одну смерть своих друзей, ко многому привыкшие за долгие суровые годы войны, со слезами на глазах говорили о смерти своего командира.

Но вот раздался голос заместителя командира по политической части капитана Давыдова:

— Отомстим за смерть командира, вперёд!

Трудно передать, с какой яростью бойцы бросились на врага. Батальон сразу вырвался далеко вперёд, обогнав соседей.

В то утро я находился на наблюдательном пункте. Моя батарея миномётов была придана пехотинцам. Впереди протекала Шпрее. Ночью поступил приказ форсировать реку.

Когда наши героические пехотинцы с возгласами «Даёшь Берлин!» кинулись в реку, немцы открыли убийственный огонь. Сотни снарядов и мин вздымали на реке фонтаны, но ничто не могло остановить наших героев. Вот первые храбрецы уже на том берегу, вот их накапливается всё больше и больше, какая-то группа уже ворвалась в ближний дом…

Наблюдая за противоположным берегом, мы заметили, что с одного чердака бьёт по нашей пехоте зенитная пушка. Дом этот отстоял от берега метрах в шестистах, и накрыть пушку точным огнём миномётов не представляло труда, но это было рискованно. Наши бойцы уже закреплялись на берегу, и поблизости этого дома, если не в нём самом, могли оказаться свои. Всё же мы быстро подготовили данные и даже сделали пристрелку. Я уже готов был подать команду «Огонь», как вдруг вражеская пушка смолкла. Это нас озадачило: что бы это могло быть? Возможно, что это просто хитрость: немцы ждут, чтобы наша пехота подошла поближе, и тогда они расстреляют её в упор.