— Кто из нас не имеет счёта мести? У кого подлые фашисты не отняли самого дорогого? Кто не переживал ужасов навязанной нам войны? Час возмездия настал! Мы начинаем штурм логова зверя — Берлина. Мы выполним приказ товарища Сталина. Мы идём на Берлин! С нами Родина, с нами Сталин!

Гвардии капитан А. КУЛИШ.

Вчера вечером переехали со своей рацией на новый командный пункт. Спускаемся в подвал.

Перед нашим приходом тяжёлый снаряд пробил метровую толщу цоколя, прогнул металлическую балку и, обессиленный, свалился на пол вместе с грудой кирпича. Мы как раз и застали всех под впечатлением только что пережитого. К счастью, товарищи отделались шишками от кирпичных осколков.

Уже совсем стемнело. Я вышел во двор. Гляжу — проходят машины без света, как чёрные тени. Меня заинтересовало, что вместо кузова на машинах возвышалось что-то круглое, похожее на большие котлы, в которых плавят асфальт. Всё это накрыто брезентом и замаскировано ёлочками.

Захожу в подвал и спрашиваю подполковника, что это за машины. Он улыбается, а потом говорит:

— Да это же прожекторы.

Мы удивились до крайности.

— Зачем это, товарищ подполковник, на переднем крае прожекторы?

— А вот увидите, — сказал он.

В 3 часа ночи переходим к переднему краю. До наших траншей метров двести. Под железнодорожной насыпью приготовлены ячейки наблюдения и блиндажики. Разместились в одном из них.

Уже выходят на исходные рубежи танки и самоходные орудия. Из вторых эшелонов подтягивается пехота.

Вот и желанный час. Уж нам-то не привыкать к артподготовке, и то пораззевали рты, как оглушённые рыбы. Чтобы слово сказать товарищу, надо было приложиться к самому уху, — и всё-таки он головой мотал, ничего не слышал.

Я решил полюбоваться «природой» и высунулся из блиндажа, но, надо признаться, сейчас же юркнул обратно…

Через некоторое время стрельба как будто притихла. Я выглянул снова и ахнул.

Какая картина! Впереди и сзади нас по фронту стоят прожекторы, вытянув свои лучи в сторону противника.

Эффект получился, надо сказать, замечательный!

Гвардии красноармеец Н. ТКАЧЕНКО.

Никто на батарее не знал, что через какие-нибудь 8–9 часов наступит этот долгожданный момент — штурм Берлина, о котором мечтали с самого начала войны, ещё тогда, когда сидели в обороне под Ленинградом. Но все батарейцы по каким-то неуловимым признакам чувствовали, что ночь эта необычная. Никогда еще с такой тщательностью мы не чистили свои гаубицы, не удаляли смазку, не сортировали снаряды. Работа производилась в полном молчании и как-то торжественно, точно мы готовились к празднику. Старший по батарее лейтенант Стрижак, прозванный «всевидящим глазом», в эту ночь особенно придирчиво проверял все работы. Лишь далеко за полночь на батарее всё замолкло — артиллеристы легли спать.

Тишину землянки, где помещался КП батареи, вдруг нарушил телефонный звонок.

— «Катер» слушает, — взял трубку дежурный связист, пожилой солдат Пасынков и поплотнее прижал её к уху.

— Слушаюсь, чётко дежурить, не отвлекаться, — сказал он, очевидно повторяя, что ему было сказано, и, положив трубку, стал размышлять вслух: — Не иначе как наутро затевается, не стали бы попусту так поздно звонить.

И словно в ответ на его размышления, опять раздался звонок. По всем проводам пронеслась команда: «К бою!»

Через несколько минут все люди были уже на ногах. С гаубиц сняты чехлы, орудийные расчёты заняли свои места, ждут команды.

Лейтенант Стрижак взволнованно посмотрел на своих бойцов — ведь со многими из них он прошёл боевой путь, начиная от Ленинграда. Вместе с ними он форсировал реку Нарву, брал Таллин, освобождал Эстонию, переправлялся через Одер. И сколько раз они говорили о том желанном времени, когда будут драться на немецкой земле, будут участвовать в штурме проклятой гитлеровской столицы. И вот пришло оно.

— Угломер 47–20, прицел…

Команду заглушает раскатистый гром — небо пронзают тысячи молний. Это открыли огонь гвардейские миномёты. Чтобы дослушать команду, которую заглушили «катюши», командиры орудий обступили лейтенанта..

Через несколько секунд земля содрогнулась от гула тысячи орудий, побелевшее небо заволокло дымом. Казалось, что началось землетрясение. Словно огромный вулкан, выбрасывали орудия смертоносный огненный металл на голову врага. Стволы гаубиц накалились, лица артиллеристов становились всё суровее, движения всё более быстрыми, точно нам сам товарищ Сталин говорил: скорее, скорее, не теряйте драгоценного времени.

Младший сержант И. ВОЛОБУЕВ.

Кровь сильнее потекла по жилам, сердце стучало и как будто бы говорило: настал, настал, настал долгожданный момент. Хотелось скорее идти в бой, чтобы обеспечить светлое будущее новому поколению, чтобы дети с гордостью смотрели на своих отцов, чтобы они учились у нас любить свою Родину и бить её врагов, чтобы всегда уступали место инвалиду Отечественной войны, чтобы не зарастали тропы к могилам воинов и на могилах их цвели розы и лежали венки. Сердце стучало не одно, тысячи сердец стучали, у каждого солдата и офицера билось большое русское сердце.

Когда началась артподготовка, я встал в траншее в полный рост и смотрел на разрывы наших снарядов, подымавших в воздух деревья и землю. Спасибо, товарищи артиллеристы! Вдруг за моей спиной раздался сильный удар, в ушах зазвенело. Я так увлёкся происходившим впереди, что не заметил, как к траншее подкатили пушку. Пришлось отойти немного в сторону.

Старший сержант В. ЧЕРЕМУХИН.

Артиллерийская подготовка.

Мы проснулись от гула орудий и сразу поняли, что этот гул возвещает о начале штурма Берлина. Бойцы говорили, что такой канонады они ещё в жизни не слышали. Когда мы по команде выскочили из траншей и пошли в атаку, артиллерийский гул не прекращался. Наступление утра осталось незамеченным, потому что дым от пороховых газов всё сгущался. Дойдя до первого населённого пункта, мы увидели сквозь разрывы газовых облаков солнце. Проходим три ряда немецких траншей, обработанных нашей артиллерией. Впечатление огромное. Один снаряд попал прямо в пулемётное гнездо. От пулемёта и его расчёта остались только незначительные признаки. Остатки брёвен в воронке необычной формы подтверждают, что здесь был блиндаж. Из земли торчат в беспорядке железные прутья арматуры — догадываюсь, что это остатки трансформаторной будки, служившей немцам в качестве наблюдательной вышки. Но что это такое? Вдали видны целые немецкие пушки, стволы их направлены в нашу сторону. Это удивляет нас, но удивление исчезает, когда мы приближаемся к уцелевшим пушкам. Оказывается, это ложные огневые позиции немецких батарей: все пушки сделаны из брёвен. Понятно, наши артиллеристы не стали тратить на них снарядов. Боец Скородубцев, увидев эти фальшивые пушки, сказал:

— Старого воробья на мякине хотели провести.

Гвардии красноармеец И. САПРЫКИН.

Наступил рассвет. Приодерская земля колыхалась, как при землетрясении. Капитан Кудяков находился со своими разведчиками-артиллеристами в боевых порядках пехоты. Противник обнаружил наш наблюдательный пункт. Снаряды обрушились на блиндаж. Было сорвано два верхних наката, но капитан не обратил на это внимания. Он смотрел в бинокль на продвижение нашей пехоты.

— На Берлин! На Берлин! — кричал он.

Радость такая, какой ещё никогда не было.

Сержант Баринов, наблюдавший за разрывами снарядов наших орудий, заметил немецкую пушку, которая стреляла по нас.

— Товарищ капитан! Вон она по нас бьёт. Ей-богу, по нас! — уверял он.

— Передай, пусть дадут по ней огоньку, — сказал капитан, не отрываясь от бинокля.