Услышав имя ван Потена, Губерт вздрогнул. Пока Карл рассказывал, он мысленно перенесся в Бонн, в этот романтический университетский город, прошелся по залитому солнцем университетскому двору, побродил по улицам города, и в его памяти все отчетливее и отвырисовывался образ молодой девушки — там, в Бонне, и… рядом с нею — образ этого облаченного в смешные доспехи чудака, который осмелился принять его вызов. Этот чудак, называвшийся Карлом Хасскарлом, униженный и жалкий, сидел теперь перед ним и доверчиво просил о помощи.

— Да… — протянул Губерт. — Я вас понимаю. Но… не вижу, чем бы мы могли вам помочь…

Он сделал вид, что задумался. В его ушах стоял еще состоявшийся с неделю назад разговор с ван Потеном. Плантатор прогуливался по улице и, встретив его, между прочим упомянул о каком-то только что приехавшем из Роттердама немце, явившемся с рекомендательным письмом от его дяди и выразившем желание поселиться в его доме на целых два года. „Удивительный нахал, не правда ли? Уж не воображает ли он, что мой дом прибежище для разных бродяг и авантюристов? — сказал тогда ван Потен и весело рассмеялся. — Не так ли, Анита?“ А та с возмущением добавила: „Знаете ли господин Губерт, мы с ним вместе плыли на корабле и во время плавания он даже попытался настроить матросов против капитана или, точнее, против его помощника, Нила Куленса! Иначе говоря, он восстал против моего отца, а теперь явился с его рекомендацией!“ Губерт не обратил тогда внимания на рассказ о нахальном немце, но вот, оказалось, что это его старый знакомый.

Желчная усмешка промелькнула на губах Губерта. Он приобрел уже известный опыт и научился скрывать свои чувства. Лицо его стало серьезным и задумчивым.

— Да… Трудно!.. — полуофициально сказал он. — Мне кажется, что вы отнеслись к этому предприятию довольно… как бы сказать… легкомысленно. Господин ван Потен — неограниченный хозяин своего имущества и своих желаний. Мы едва ли могли бы просить его о чем-либо, противном его воле. А у нас, представителей нашего государства, имеются особые задачи. В этом-то именно и заключается наша беспомощность. Но, чтобы наша встреча не была безрезультатной, я вам рекомендую еще раз побывать у минхерра ван Потена. Он, быть может, окажет вам внимание и вас примет. Среди местного населения он известен как чело век очень отзывчивым.

Секретарь прусского консульства встал и этим показал, что разговор окончен.

Карл поднялся, кивнул на прощание Губерту головой и, не подавая руки, вышел из кабинета. Секретарь многозначительно взглянул на него, но Карл не обернулся и этого взгляда не заметил.

Угасла последняя искра надежды.

— Извините! — машинально сказал Карл господину, с которым случайно столкнулся на улице.

— Прошу, прошу! — ответил тот по-немецки.

Карл остановился. Пожилой господин говорил на его родном языке. Оглянулся и он.

— Ну вот! Еще один соотечественник! — засмеялся незнакомец. — Мы оба говорим по-немецки, не так ли? — Он подошел к Карлу и протянул ему обе руки. — Доктор Фритце. А вас как зовут?

— Хасскарл. Карл Хасскарл.

Перед Карлом стоял хорошо одетый, немного располневший человек, с маленькой подстриженной бородкой и загорелым лицом. В руках у него была бамбуковая трость.

— Что вы здесь делаете так далеко от родины?

На Хасскарла смотрели ясные приветливые глаза.

— Извините, но… кроме вашего имени, я ничего о вас не знаю… — сдержанно ответил Карл.

Господин снова засмеялся, подхватил Карла под руку и увлек в тень раскидистого каштана.

— Вы, конечно, правы! — сказал он. — Я врач, начальник медицинской службы острова. Кроме своей профессии, очень люблю молодежь. Ну что же, вы все еще мне не доверяете?

— Я был по одному делу в консульстве, — сказал Карл, — но из этого ничего не вышло…

— Ну и хорошо! А вот сейчас по этому делу вы обратитесь на мне! — Довольный своей шуткой, доктор Фритце добродушно рассмеялся.

Он вынул записную книжку, что-то написал, вырвал листок и подал его Карлу.

— Вот вам мой адрес. Буду рад вас видеть завтра у себя дома. В это же время. Не забывайте, что точность — наша национальная гордость!

Доктор Фритце пожал Карлу руку и засеменил к зданию прусского консульства.

Все это произошло так быстро, что Карл даже не успел опомниться. Что это за человек, откуда он… почему позвал к себе в гости? А вдруг он такой же, как все эти Потены, Снуттены, Губерты?.. Или… или все же есть добрые люди на свете?..

Осенью 1837 года губернатором Голландской Индии был назначен ван Эркенс. Этому занимавшему высокие дипломатические посты человеку было лет под пятьдесят, когда он принял на себя руководство далекой нидерландской колонией. Королевский двор знал о тяжелом наследстве, оставленном его предшественником, и рассчитывал, что Эркенсу, благодаря его энергии и деловитости, удастся справиться с местными трудностями. Новый губернатор не только обладал высокоразвитым патриотическим чувством, но и любил доводить начатое дело до конца.

„На песке дом не построишь“, — любил повторять он и всегда следовал этому принципу. Взявшись за порученное ему дело, он прежде всего занялся изучением обстановки. С каждым днем губернатор все больше узнавал окружающих его людей, все больше углублялся в дела и все ближе знакомился с городом. При этом он старался вникать во все мелочи. Для устранения недостатков и в интересах службы он не боялся прислушиваться к мнению других и, раз приняв решение, энергично проводил его в жизнь. Он умел выслушать человека и, если не соглашался с мнением собеседника, то делал это так тактично, что тот не чувствовал себя задетым.

Наступил черед и ботанического сада. На его осмотр губернатор уделил целых полдня и ушел оттуда совершенно разочарованный. Сад, основанный Рейивардом в 1818 году, оказался сильно запущенным. Созданный с научными целями, он превратился в поставщика фруктов и овощей для губернаторского стола. В маленьком полуразвалившемся домишке, так называемой „лаборатории“, помещалась канцелярия и удовлетворялись бытовые нужды обслуживающего персонала. В этой „лаборатории“ отсутствовали элементарные удобства и не было никаких научных пособий. Не было даже обыкновенного микроскопа. Ван Эркенс убедился, что, хотя и производились некоторые опыты по культивированию растений, распределение их по группам и видам было сделано неправильно. Многие наименования растений были перепутаны, написаны с грубыми орфографическими ошибками. Было ясно, что заботливо созданный Рейнвардом бейтензоргский ботанический сад попал в погубившие его небрежные руки.

Губернатор острова был очень рассержен. Такого запустения он не ожидал увидеть. У него сразу же созрело решение немедленно назначить такого заведующего садом, который восстановил бы всю красоту и смысл этой научно-исследовательский станции.

Когда губернатор после осмотра ботанического сада вернулся в свою резиденцию, его уже ожидали посетители. Осведомившись об именах дожидавшихся, он принял первого из них, и это был не кто иной, как начальник медицинской службы острова доктор Фритце.

Губернатору могло показаться, что доктор Фритце нарочно выбрал этот день и час для своего посещения, так как, войдя в кабинет, он сразу начал докладывать о плохом состоянии ботанического сада и о необходимости принять срочные меры для его восстановления. Правительство возлагало на этот сад большие надежды, рассчитывая, что в нем будут производиться научные исследования, культивироваться новые виды растений, акклиматизироваться нестойкие растения, так как богатства Востока должны составлять часть обшей сокровищницы метрополии.

— При этом положении вещей нельзя ожидать благоприятных результатов. В саду царит полный хаос! Было бы безумием считать, что в этом виде он может отвечать своему назначению! Пропадают последние дожившие до наших дней ценные растения! — закончил доктор Фритце, вынимая носовой платок и вытирая со лба пот. Только теперь он заметил, что говорил все это время он один и говорил слишком долго. Это его немного смутило, но он все же был рад, что наконец-то ему удалось полностью высказать свое мнение о плачевном состоянии ботанического сада.