Ну что ж, видно, у короля были свои представления о дипломатическом этикете, и с этим приходилось считаться.
Доктор Шеффер перевёл разговор на их предстоящее отплытие на остров Кауаи и необходимость перевезти туда все оставленные здесь товары.
— Кстати, целы они? — не подумав, брякнул он.
Король нахмурился.
— Если Камеамеа наложил на твой дом табу, то кто же, Папаа, кроме тебя, мог взять твои товары? Или Папаа думает, что мой народ уже не боится Камеамеа и способен нарушить священный закон табу? Скажи мне честно, Папаа, — наступательно продолжал король, — правда или нет то, что говорил мне о русских Хант. Хант говорил мне, будто русские специально бросили на Кауаи свой корабль, чтобы потом иметь повод захватить этот остров.
Доктор Шеффер искоса взглянул на Подушкина: каким же образом секретный приказ Баранова мог дойти до Ханта? Нет, тут же успокоился он, это невозможно. Просто в попытке оклеветать Баранова и компанию Хант опять попал в точку.
— Всё, что говорил вам мистер Хант, а с ним и мистер Эббетс, — наглая и бессовестная клевета, — твёрдо и очень решительно заявил доктор Шеффер. И вдруг широко улыбнулся счастливой мысли: — Разве Баранов, а не американец Беннет бросил на Кауаи корабль компании?
— Хорошо, Папаа, — сказал, пристально глядя на него, Камеамеа, — считай, что я поверил тебе. Постарайся как следует накормить моих жён. Они всё время жалуются на голод. Если им понравится ваша еда, я подарю вам трёх больших свиней, чтобы и ваши матросы вкусно поели и благодарили Камеамеа.
На обед явились все пять королевских жён, и от их тяжести корабельная шлюпка, рассчитанная на среднего веса людей, так осела, что едва не черпала воду.
Накануне доктор Шеффер детально обсудил с лейтенантом Подушкиным весьма непростую ситуацию, в какой оказались они по прихоти Камеамеа. Успевший за время своего пребывания на островах детально ознакомиться с местными обычаями, доктор пояснил, что у сандвичан не принято, чтобы женщины ели вместе с мужчинами. Для прекрасного пола существуют и другие ограничения: женщинам, например, категорически воспрещается потреблять свинину. Похоже на то, что Камеамеа расставил своим русским друзьям ловушку. Если они допустят промах во время приёма королевских жён, надо ожидать от короля больших неприятностей. Решили сделать так: уж если король хотел, чтобы они накормили его жён, пусть те едят вволю, а самим к пище притрагиваться не стоит. Повару было дано распоряжение избежать блюд из свинины в любом виде. Авось как-нибудь и пронесёт. Тем не менее оба чувствовали себя неуверенно.
Королев принимали в кают-компании. Все пять жён Камеамеа, едва уселись за стол, не стесняясь, с таким аппетитом, будто несколько дней не брали в рот ни крошки, начали поглощать и борщ по-флотски, и жаркое из телятины, отдали должное и запасённой в Ново-Архангельске слабосолёной сельди, и жареному палтусу, запивая кушанья бесконечными рюмками рома. С некоторым беспокойством наблюдавшие за ними Шеффер с Подушкиным, видя, что всё изготовленное корабельными поварами исчезает в утробах гостий чересчур быстро, сами, как и договорились, к пище не притрагивались, ограничиваясь одними напитками. Из тех же, очевидно, соображений их примеру следовал и молодой переводчик Камеамеа англичанин Кук.
Более просвещённая, нежели другие жёны, королева Каахумана успевала между поглощением выставленных на стол блюд беседовать с доктором Шеффером, затрагивая темы самые интимные. Так, она спросила, не приходилось ли ему встречать её большого друга капитана Ванкувера, некогда помирившего их с Камеамеа после бурной семейной ссоры. Доктор ответил коротким «нет», не вдаваясь в выяснение причин ревности короля. На вопрос же, понравилась ли доктору долина Вайкаруа, которую она подарила ему, Шефферу хотелось бы сказать, что он несколько разочарован тем, что вместе с долиной ему не были подарены и живущие там люди, но он вовремя воздержался: Каахумана могла пересказать содержание их разговора мужу, а тот уже как-то упрекнул его в жадности. Поэтому доктор ограничился односложным «очень».
Отобедав, королевские жёны сказали, что всё было очень вкусно. Шеффер с Подушкиным, переглянувшись, облегчённо вздохнули: теперь можно надеяться, что Камеамеа не забудет своё обещание насчёт трёх больших свиней.
Королевы выразили желание немного погулять по палубе русского корабля. Изрядно выпившие гостьи, встав из-за стола, вели себя раскованно, громко смеялись. Из опасения, что вольное поведение туземных красавиц, одетых в лёгкие платья, более похожие на ночные рубашки, вызовет нежелательную реакцию со стороны матросов, лейтенант Подушкин поспешил прогнать всех матросов в кубрик.
Походив по опустевшей палубе, гостьи ещё раз поблагодарили за угощение и попросили отвезти их на берег. Учтя испытанные ими во время сытного обеда перегрузки обратно их доставили уже на двух шлюпках.
Реакцией короля на рассказ жён были три свежезаколотые большие свиньи, которые он прислал на следующий день. От визита на корабль он тем не менее отказался.
Завершив в Каилуа все намеченные здесь дела, корабль «Открытие» отсалютовал королю Камеамеа орудийными залпами и пошёл обратно на Оаху. Перед отходом судна один из вождей передал Подушкину письмо Камеамеа королю Каумуалии по поводу возврата русским захваченного на острове груза.
Остров Оаху,
май 1816 года
В Гонолулу доктора Шеффера ждал сюрприз: в гавани стояло ещё одно компанейское судно — «Ильмень». Однако все попытки разыскать его капитана Уильяма Водсворта не увенчались успехом. Говорили, что он где-то на берегу, но где именно, никто не знал.
В том, что согласно данным ему Барановым полномочиям он имеет право распоряжаться и этим кораблём, доктор Шеффер не сомневался, но оставшийся за капитана американец Николас Харпер, с которым доктор попробовал объясниться, в довольно грубой форме попросил его не лезть к нему со своими полномочиями и лучше дождаться капитана.
Сколько же можно ждать? Он и так долго ждал прихода русских кораблей, а теперь, когда у него уже два корабля, пора, следуя совету Баранова, идти к острову Кауаи единым фронтом, чтобы продемонстрировать Каумуалии силу.
Доктор Шеффер решил вновь навестить Оливера Холмса. Тот мог подсказать, где же искать пропавшего капитана.
При упоминании имени Водсворта Оливер Холмс едва заметно улыбнулся.
— Вы говорите, он пропал, — участливо сказал Холмс, — и что он вам срочно нужен... Кажется, я представляю, где можно найти Водсворта.
Холмс взял карандаш и быстро набросал на бумаге схематичный план деревни и местоположение двух хижин в ней. По словам Холмса, если они не найдут капитана в одной из них, то он наверняка во второй.
Доктор Шеффер с жаром поблагодарил его.
— Только прошу вас, мистер Шеффер, не упоминайте капитану, кто указал вам его приют, — попросил Холмс.
— Разумеется, — уверил доктор, — я на вашем месте попросил бы о том же.
Доктор Шеффер взял с собой двух русских матросов с «Открытия» и немного говорившего по-английски канака из бригады, строившей факторию, и отправился на поиски капитана Водсворта.
Указанные в плане хижины находились на восточном краю деревни. Подойдя к одной из них, доктор Шеффер не стал ломиться в закрытую дверь, а громким голосом позвал:
— Капитан Водсворт!
На его возглас из хижины выглянула с недоеденным плодом манго в руках молоденькая, лет восемнадцати, сандвичанка в короткой юбочке из ярко-красной тапы — древесной коры, специальным способом обработанной и колотушкой обитой до мягкости. Доктор уже давно претерпелся к виду обнажённых грудей островитянок, но сопровождавшие его матросы остолбенело вперились в неё. Канак о чём-то оживлённо переговорил со своей землячкой и сообщил Шефферу, что капитана здесь нет, его надо искать в другом месте.
Доктор уже собрался продолжить поиски, и тут из хижины вышла вторая девица. Она перебросилась парой коротких певучих фраз со своей сестрой или подругой, и обе весело рассмеялись. Отходя от хижины, доктор по наитию оглянулся: обе девицы теперь шли следом за ними. Их, кажется, тоже заинтриговала судьба пропавшего моряка.
