— И зачем, по-твоему, Астору эти сведения? — пытливо спросил правитель.

   — Я так полагаю, — заключил Головнин, — хочет Астор, получив эти сведения, помериться силой и прикинуть, не трудно ли будет, ежели понадобится, свалить Российско-Американскую компанию, устранить здесь конкурента, и следует ли в таком случае ожидать противодействия российского престола.

   — Так, — весело глядя на Головнина, сказал Баранов, — спасибо тебе, Василий Михайлович, что внимателен к нашим заботам. Теперь я лучше Астора понимаю. Ну шельма, ну хитрец! Опасения твои насчёт возможного единоборства почву под собой имеют, но всё же несколько, по моему разумению, преувеличены. Что положение компании нашей отчётливо хочет он представить, так в этом я его вполне понимаю: иначе и трудно дела вести, коли не знаешь толком, что у тебя за партнёр. Удивляюсь лишь, почему через Дашкова всё необходимое о компании не мог он для себя прояснить. А вот за излишнюю твою разговорчивость с Эббетсом, насчёт селений наших и где они расположены, хвалить тебя не могу. Не все они знать обязаны, а что надо, сам им сообщу. И всё же — спасибо! Для беседы с Эббетсом информация твоя очень кстати подоспела.

В комнату зашёл конторщик Баранова креол Терентьев и доложил о прибытии мистера Эббетса.

   — Пусть войдёт, — разрешил Баранов, — и распорядись, чтоб бутылочку мадеры нам принесли.

Все трое встретились как старые знакомые.

   — Сколь помню его, — Баранов, глядя на Головнина, кивком головы показал на Эббетса, — всё такой же: крепкий, как дуб, суровый, как мыс Эчкомб.

Головнин с улыбкой перевёл. Длинный, жёсткий рот Эббетса растянулся в ухмылке: сравнение, должно быть, попало в цель, пришлось по душе.

Баранов пригласил всех в кресла вокруг небольшого стола, за которым обычно вёл деловые переговоры. Выпили по бокалу.

   — Что ж, потеха кончилась, время для дела наступило, — уже серьёзно сказал он и подождал, пока Головнин переведёт. — Консул наш Дашков в письме мне хорошо мистера Астора представил и рекомендует поддержать его соглашение насчёт торгового союза. Рад бы я сделать это, но мыслю ещё чуток подождать. Сложное у меня сейчас положение, Джон. Жду я замену из России, о чём давно главное правление компании прошу. Всё же двадцать лет здесь, устал, на покой пора. И будет ли правильно, ежели подпишу я сейчас соглашение, а преемник мой с ним не согласится? Как сам думаешь, Джон, серьёзный мой довод или нет?

Эббетс, выслушав перевод, согласно потряс головой:

   — Это серьёзно.

   — Имея в виду обстоятельства личного характера, — продолжал Баранов, — хочу посоветовать мистеру Астору, не лучше ли ему послать своего уполномоченного прямо в Петербург, там и заключить соглашение с директорами компании: в любом случае одобрить его они должны.

Эббетс опять согласно кивнул, подтверждая, что вполне позицию Баранова понимает.

   — А что касается товаров, которые послал для меня Астор, то я готов взглянуть на список, ежели он, Джон, при тебе, и узнать ваши цены.

Джон Эббетс раскрыл свою папку, протянул Баранову бумагу.

   — Внизу, под ценами, — пояснил он, — собственноручная подпись мистера Астора.

Баранов внимательно просмотрел список, справляясь по поводу некоторых терминов у Головнина, и, придвинув бумагу к Эббетсу, стал тыкать пальцем по графам:

   — Рис, сахар, чай, крупы, мука — это всё хорошо. Ружья и пушки тоже нужны. Мадера, — вроде бы недовольно хмыкнул он, — тоже пригодится. Но нам нужны инструменты, сукна, железо, семена». Неужели ты не мог подсказать Астору? Ты-то знаешь, Джон, что нам нужно...

   — Не всё сразу, — попытался успокоить его Эббетс, — в следующий раз будет и это.

   — Что же касается цен, — поставив локти на стол, Баранов сцепил перед собой руки, что выражало у него решительный настрой, — твои соотечественники предложили мне тот же товар по более сходной цене и я уже сделал некоторые закупки. Ежели б ты пришёл раньше, я мог бы поторговаться. А теперь не могу. Узнает Дейвис — обидится, что продешевил. Не могу я себе в убыток торговать. Чтобы ты не считал, что напрасно пришёл сюда, возьму товар, но только по своей цене.

Баранов взял перо и против каждого товара вписал собственную цену, протянул лист Эббетсу.

   — Готов уплатить сорок процентов стоимости наличными, шестьдесят процентов — мехами. И меха готов отдать по сходной цене — скажем, четыре талера за морского бобра. Ты сам знаешь, Джон, сколь можешь получить за одну шкуру в Кантоне. Так как, подходят мои условия?

Эббетс насупился.

   — Астор не велел мне сбавлять цену.

   — Вот те на! — будто удивился Баранов. — Так пусть следующий раз пришлёт прейскурант, сколько стоят эти товары в Нью-Йорке, во сколько он оценивает доставку, и тогда я буду видеть, разумна ли его прибыль или меня грабят из-за моей неосведомлённости. Я тебе, Джон, как старому другу откровенно скажу: есть у меня опасение, что соглашение, которого добивается мистер Астор, свяжет меня по рукам и ногам. Сейчас я могу выбирать, торговаться. Не устраивают ваши цены — возьму у другого. А ежели Астор, как он того хочет, будет иметь монопольное право на поставку товаров, то, что ему стоит свои цены диктовать и за горло этой монополией меня держать, а? Вижу по лицу твоему, что доводы мои ты понимаешь. Ежели расторжку совершим мы с тобой, то мои меха доверю тебе в Кантон на продажу отвезти, с оплатой фрахта и, как положено, комиссионных. Поверь, Джон, и ты, и я внакладе не останемся. Астору же передай: Баранов, мол, соображает, что к чему, почём нынче товар идёт.

   — Я подумаю, Александр, — сказал Эббетс, произнося имя Баранова на американский манер, с заменой «с» на «з». — Да, вот ещё... Якоб Астор дарит вам в знак своего расположения бочку мадеры. Можете забрать её с моего корабля в любое время.

   — Весьма благодарен, — довольно улыбнулся Баранов. — Мадеру я люблю. Для приёма гостей мадера мне весьма потребна.

Он вновь взял в руки лежавший на столе список товаров, исправил одну цифру.

   — Из расположения к мистеру Астору и имея в виду потребности селений в муке я немножко набавляю свою цену. Но пусть это останется между нами. Дейвис ничего не должен знать об этом. — Баранов усмехнулся про себя: несмотря на небольшую надбавку, Дейвису он заплатил больше.

   — Ия рассчитываю, Джон, — как бы подводя итог переговорам, заключил Баранов, — что из Кантона ты тоже привезёшь кое-какой нужный мне товар, за который я готов платить мехами.

   — Я подумаю, — сказал, вставая, Эббетс.

   — Надеюсь, мы с тобой договоримся, — протянул ему руку Баранов.

Головнин коротко рассмеялся, когда американец вышел из конторы. Баранов, вздёрнув брови, безмолвно посмотрел на него.

   — У нашего американского гостя был очень озадаченный вид, — разъяснил свою весёлость Головнин.

   — Ничего, — со спокойной уверенностью сказал Баранов. — Пусть поразмыслит. Условия мои разумные. А ему деваться всё равно некуда: не сунется же он с этим товаром в Кантон. У них там своего риса хватает. А тебе, Василий Михайлович, за толмачество спасибо. Что бы я без тебя делал!

А Головнин подумал, что, похоже, годы лишь укрепили деловую хватку главного правителя российских колоний в Америке.

Джон Эббетс, как и предполагал Баранов, всё же согласился продать товар по более низким ценам, но был мрачен и бубнил, что мистер Астор едва ли останется доволен сделкой.

Вслед за «Меркурием» на рейд встало ещё одно «бостонское» торговое судно — «О'Кейн» Джонатана Уиншипа, и однажды все американские капитаны решили, что теперь их очередь угощать русских, и устроили в их честь пикник на лоне природы. Угощение проходило на лесистом островке посреди залива. Американцы натянули палатки, вокруг избранной для пиршества поляны установили пушки для пальбы, собрали поваров со всех своих кораблей, извлекли из трюмов самые изысканные вина, французские, испанские, итальянские, и закатили такое, что даже привыкший к лукулловым трапезам Баранов в изумлении охнул: «Вот это да! Вот это приём!»