Баранов сразу всё понял и уже плохо соображал, что там вещает преисполненный важности капитан-лейтенант. Лишь уловил, что сей приказ первым подписал Таврило Сарычев.
Совсем не так представлял он в мыслях свою замену. Выходит, за четверть века службы компании не заработал он ни одного слова благодарности за сей тяжкий труд, сопряжённый со многими лишениями и опасностями. Жертвовал во имя процветания компании и здоровьем, и личными средствами, надеясь, что оценят его и воздадут когда-нибудь должное. И вот так, предельно сухо, казённо, словно адресовано это не ему, а какому-то постороннему лицу, известила его компания о замене. И кого нашли в преемники! Почему же собственное его мнение никак в расчёт не приняли? Обидно, что теперь уж точно крах всем планам, касающимся Сандвичевых островов, которые только что вынашивал, накануне прихода сей делегации. Гагемейстер слушать его не будет, всё сделает по-своему.
— Вам всё ясно, Александр Андреевич? — вернул его к реальности холодный голос Гагемейстера.
— Да... благодарю, что соизволили наконец довести до меня сей приказ, — пробормотал Баранов. — Больше от главного правления ничего для меня не было?
— Больше ничего, — жёстко ответил Гагемейстер. — Когда вы сможете приступить к сдаче дел?
— Вам угодно поскорее?
— Да, мне угодно с передачей дел не мешкать. Полагаю, это займёт немалое время.
— Пусть так, я готов начать передачу дел хоть завтра.
— Я собираюсь назначить правителем ново-архангельской конторы комиссионера корабля «Кутузов» Кирилла Тимофеевича Хлебникова, — продолжал начальственным тоном Гагемейстер. — Приказ о его назначении подпишу сегодня. А завтра прошу вас приступить к передаче Хлебникову материальных ценностей и финансовых отчётов о делах. Честь имею!
Гагемейстер круто повернулся и пошёл к выходу. Не проронивший ни слова Понафидин молча дёрнул головой. Он переживал, что столь важное для главного правителя событие было обставлено так сухо и даже жестоко. «Нет, — бессильно думал Понафидин, — нельзя было так, переборщил капитан-лейтенант».
«Суворов» ушёл в обратный путь через три дня.
Уже после объяснения с Барановым Гагемейстер осознал, что, вероятно, был к нему слишком суров и чересчур разволновал старика: Баранов, ссылаясь на недомогание, несколько дней не мог приступить к сдаче дел Хлебникову. Дабы показать, что он лишь исполняет свой долг и ничего не имеет лично против своего предшественника, капитан Гагемейстер подписал приказ о назначении барановского зятя, лейтенанта Яновского, комендантом ново-архангельского порта.
Из-за отсутствия подходящего помещения для резиденции в селении капитан Гагемейстер продолжал жить в просторной каюте на борту «Кутузова». На дом Баранова, где теперь обосновалась и другая семья, покушаться он не хотел, понимая, что всякие действия в этом направлении будут весьма негативно восприняты ветеранами, сохранявшими симпатию и привязанность к смещённому владыке Русской Америки. Для служащих компании необходимость добираться каждый раз на шлюпках до стоявшего на якоре «Кутузова», чтобы встретиться с главным правителем, представляла известные неудобства, но капитана Гагемейстера квартирование на корабле вполне устраивало: здесь он был среди своих, верных ему людей и чувствовал себя увереннее. К тому же в его планы не входило задерживаться в Ново-Архангельске надолго: в наступившем году он собирался совершить ещё один вояж в Калифорнию или же сходить к Сандвичевым островам, чтобы по мере сил попытаться восстановить хоть что-то, и в материальном, и в политическом планах, что было потеряно там доктором Шеффером.
От служивых людей до Гагемейстера дошёл слух, что в селении находится прибывший на «Чирикове» из Калифорнии промышленник Тараканов, бывший на Сандвичевых будто бы правой рукой Шеффера и возглавивший отряд русских и алеутов после отплытия Шеффера из Гонолулу. Поговаривали, что Тараканов уже встречался с Барановым и имел с ним долгую беседу. Безуспешно прождав несколько дней в надежде, что промышленник сам явится к нему с докладом и своими предложениями, капитан Гагемейстер в конце концов распорядился разыскать Тараканова и доставить на борт «Кутузова».
— Вы, кажется, имеете скверное представление о субординации и о том, как следует относиться к своему нынешнему начальнику, — ледяным тоном встретил промышленника капитан Гагемейстер, когда тот переступил дверь каюты.
Тараканов, не говоря ни слова, смотрел на холёного флотского офицера с длинным лицом, выражавшим высокомерие и надменность. Как и все ветераны компании, старовояжные, он с болью переживал отставку Баранова и не испытывал пока никакого доверия к сменившему его капитан-лейтенанту. Вот же незадача, что всё это случилось в момент, когда ему так была необходима поддержка Баранова и уже было достигнуто с ним полное понимание. Теперь же опять придётся давать подробный отчёт новому начальнику о событиях на Сандвичевых, выслушивать несправедливые упрёки, и неизвестно, как ещё всё повернётся. Потому и не торопился встречаться с Гагемейстером.
— Меня позвали, и я пришёл, — коротко сказал он.
— Насколько мне известно, к Баранову вы явились сразу как только появились здесь.
— Я служил компании при Александре Андреевиче двадцать лет, — так же сдержанно ответил Тараканов. — У нас отношения были другие, попроще.
— Но есть определённый порядок, — раздражённо сказал Гагемейстер, — и вам к нему придётся привыкать. Как человек, возглавлявший на Сандвичевых островах оставленных там после бегства Шеффера служащих компании, вы обязаны были сами прийти ко мне на приём, представиться и обо всём доложить. Почему я должен разыскивать вас, чтобы заслушать ваш отчёт? Или всё настолько хорошо и ничто вас не заботит?
— Заботит, ваше благородие, много чего заботит, — испытывая на Гагемейстере свой тяжёлый, слегка прищуренный взгляд, какой появлялся у него, когда приходилось вести малоприятные беседы, сказал Тараканов. Ему не нравилось, что новый начальник даже не посчитал нужным поздороваться с ним за руку и сразу начал разговор так, словно имеет дело с человеком, подозреваемым в тяжком преступлении.
— Присядьте, — предложил наконец Гагемейстер, — и расскажите подробно, как вы оказались на Сандвичевых островах, что произошло там, почему и как были оттуда изгнаны. А после вашего доклада у меня будут к вам дополнительные вопросы.
Тараканову пришлось вновь терпеливо излагать всё по порядку, начиная с появившейся в открытом море течи брига и до горемычного возвращения на «Кадьяке» в Гонолулу.
— Это мне и не надо, — ответил Гагемейстер. — Об этих событиях мне уже подробно доложил лейтенант Подушкин. Лучше скажите, как вы, Тимофей Осипович, оцениваете оставленную на островах собственность компании. Какова она и что может стоить?
Тараканов стал вспоминать. Во-первых, посаженная на мель в Гонолулу шхуна «Кадьяк» со всеми орудиями, парусами, такелажем. Она, правда, изрядно течёт, но свою стоимость имеет. Во-вторых, купленная доктором Шеффером у бостонцев и подаренная Каумуалии шхуна «Лидия». Король так и не расплатился за неё, хотя обещал поставить в счёт оплаты большой груз сандалового дерева. А дома, а крепости, которые совместно строили на Кауаи русские и сандвичане? А земли, которые сам король и его подданные дарили компании в обмен на подарки доктора Шеффера из компанейских запасов? Всё это тоже может считаться собственностью компании.
В этом месте Гагемейстер прервал его:
— Я видел написанные доктором Шеффером по-английски подлинники дарственных на землю. К сожалению, почти все они составлены так, что земля передаётся в дар лично Шефферу и едва ли компания может претендовать теперь на эти земельные участки. Среди бумаг, кстати, фигурирует одна, удостоверяющая факт дарения королём участка земли и вам лично.
— Я этой землёй не пользовался и всегда считал, что она принадлежит не мне, а компании. Доктор Шеффер говорил нам, что и другие земли и целые долины подарены компании. Что там написано в дарственных, я не видел.
