— Почему против? — инквизиторским тоном вопросил доктор Шеффер.

   — Не хочу воевать с канаками, вот и всё!

   — Остальные «за»? — с надеждой воззвал доктор Шеффер.

   — Мы с вами, Егор Николаевич, — опять за всех ответил Алексей Однорядкин.

Тараканов слишком устал после долгой дороги, чтобы встревать в спор. Утро вечера мудренее. Выспится всласть, узнает, что случилось здесь, пока он ходил в Ваимеа, о чём речь вели на собрании, тогда и выскажется.

Отпустив промышленников — некоторые держали караул в фортах, другие — на кораблях, — доктор Шеффер уединился в своей комнате на фактории и сел писать письмо Баранову. Нельзя было предвидеть, что случится завтра, сможет ли он написать письмо позже. Сейчас же требовалось дать отчёт о случившемся за последние дни и недели и аналитически оценить текущий момент. Оправдывая задержку на Сандвичевых брига «Ильмень», доктор Шеффер сообщил главному правителю, что во всём виноват капитан Водсворт, который мало того, что отказывался покинуть Сандвичевы острова, но пропил половину имущества корабля и пытался посадить его на мель. Доктор Шеффер подробно описал предательство капитана Водсворта, арест этого, как он выразился, «пирата» и его последующее подлое бегство с корабля, когда на острове начался инспирированный американцами бунт против русских. Несколько горестных строк было посвящено подробностям изгнания их отряда из Ваимеа и провалившейся попытке дипломатической миссии Тараканова.

«Я удерживаю остров, — торопливо писал доктор Шеффер, — именем нашего великого императора, пока мы не будем достаточно сильны, чтобы осуществить наказание». Чтобы подчеркнуть драматичность положения русской колонии на острове Кауаи, доктор Шеффер добавил: «Всё в руках Господа, и ежели я умру или буду убит, пожалуйста, Александр Андреевич, пошлите сообщение о моей безвременной кончине во франкфуртские газеты».

Но завершать письмо на этой печальной ноте не хотелось. И доктор Шеффер добавил несколько строк о состоявшемся на фактории собрании с обсуждением плана действий и что вся команда, за исключением одного, одобрила его призыв удержать остров любой ценой. «Я намерен доказать, что заслуживаю Вашего доверия и ранга русского офицера, — писал доктор Шеффер. — Пришлите мне как можно скорее несколько сот алеутов, два-три корабля и побольше рыбы, чтобы кормить алеутов. Я могу заверить Вас, что все Сандвичевы острова будут принадлежать России. Ни о чём не беспокойтесь. Как только мы получим помощь, всё будет улажено. Верный слуга Вашей чести доктор Шеффер».

Доктор решил отправить письмо с призывом о помощи вместе с «Ильменем», который под командой Янга надо срочно послать в Ново-Архангельск. Сам же он с оставшимися людьми будет держать оборону в долине, которая недаром названа им долиной Шеффера. Он заставит канаков запомнить это имя!

Утром доктор Шеффер объявил совету промышленников, что он принял решение послать «Ильмень» за подмогой в Ново-Архангельск.

— Со мной останутся самые стойкие, — говорил Шеффер, глядя поочерёдно на Тараканова, Кичерова, Однорядкина и Филиппа Осипова. — Нам придётся непросто, но мы должны продержаться здесь до прибытия подкрепления от Баранова. В письме Александру Андреевичу я изложил все наши невзгоды последних дней и всю драматичность нашего нынешнего положения, и я уверен, что, как только он получит это письмо, на Кауаи прибудет усиленный отряд русских и алеутов. Джордж Янг уже получил мой приказ готовить судно к отплытию, и через пару дней оно выйдет из гавани. Я надеюсь, что в этот суровый час никто из вас не дрогнет и до конца вынесет доставшийся нам жребий судьбы.

Доктор Шеффер был доволен этой короткой и энергичной речью, призванной поднять у его ближайших сподвижников боевой дух, и не обратил внимания, что, выслушав его, Тараканов с Кичеровым как-то странно переглянулись, словно услышали в словах начальника подтверждение самых худших своих опасений. Но вслух оба ничего не сказали, и, распуская совет, доктор Шеффер был убеждён, что промышленники всецело поддерживают его.

Над окружённой горами долиной мирно сияло солнце, спокойным было и море, но из канакской деревни и со склонов гор, откуда просачивались всё новые и новые отряды вооружённых жителей, спешивших соединиться со своими сородичами, слышалось грозное звучание барабанов.

Команду «Ильменя» надо было снабдить провизией, и доктор Шеффер распорядился собрать в долине штук восемь свиней и с десяток коз из числа принадлежавших компании. На сбор скотины отправился отряд промышленников под командой Степана Никифорова.

Они ещё не успели вернуться, как по начавшейся стрельбе доктор Шеффер понял, что его отряд атакован туземцами. Тут же было принято решение помочь им подкреплением из десяти человек. Определённому командиром Однорядкину Шеффер приказал:

   — Стреляйте поаккуратнее, экономьте патроны. Мы должны отбить у дикарей всякую охоту воевать с нами. Ежели столкнётесь с превосходящими силами, отступайте к крепости, не теряя ни одного человека.

Доктор Шеффер испытывал в эту минуту удивительный прилив сил. Наконец-то он мог выразить себя на военном поприще, проявить дремавшие в глубинах его души способности тактика и стратега боевых операций.

Проводив отряд со двора, доктор Шеффер увидел, как со склонов гор движется около сотни воинственно настроенных канаков.

   — Открыть огонь для острастки нападающих! — скомандовал доктор бомбардиру единственной установленной на фактории пушки.

Раздался орудийный выстрел. Когда дым рассеялся, доктор Шеффер увидел, что напуганные канаки залегли в траве, а к фактории бегут его люди, подгоняя жалобно блеющих коз. Запыхавшийся Степан Никифоров доложил:

   — Найти свиней, Егор Николаевич, не удалось. Должно быть, канаки их растащили. Да и коз забрать не давали. Устроили на нас засаду, стали палить из ружей. Алеута Федотку в руку подстрелили. Пришлось и нам огнём ответить.

В полдень к доктору Шефферу вдруг явилась делегация — Тараканов, Степан Лихачёв, Пётр Кичеров и Иван Бологое.

   — Мы тут, Егор Николаевич, посоветовались, — глядя тяжёлым взглядом на доктора Шеффера, сказал Тараканов, — и согласно решили, что не надо нам войну канакам объявлять. Нам с ними делить нечего. Они нас к себе не звали. Мы сами к ним пришли. У меня жена сандвичанка, и у других среди канаков друзья и подруги есть. Они как братья нам стали. И уж увольте нас, Егор Николаевич, стрелять в канаков. На это смертное дело руки наши не поднимутся. Ежели не хотят они, чтоб мы на их земле оставались, добром уйдём отсюда, не будем мешать их жизни. Марать же руки кровью канаков считаем делом позорным и богопротивным.

Не ожидавший такого заявления от человека, которого считал своим самым верным союзником, доктор Шеффер буквально онемел. Он молча перевёл взгляд с Тараканова на спокойно, но выжидательно стоящих Кичерова и Бологова, минуя Лихачёва. Тот смотрел на него с дерзким вызовом: всё, мол, не по-твоему, а по-моему вышло!

   — Это что же? Неподчинение, бунт? — Доктор Шеффер попробовал выкрикнуть строго и грозно, но голос его сорвался чуть не на визг.

   — Это не бунт, а разногласия, — рассудительно сказал Тараканов. — Мы из вашего подчинения, Егор Николаевич, не выходим. Но ежели вы не согласитесь с нами, вот тогда мы уж всё по-своему решим. Только вам с нами лучше согласиться, потому как и матросы с «Кадьяка» оставаться здесь более не хотят.

   — Вот как! Да вы уж всё за всех и решили, а мне лишь приказ ваш подписать советуете, так, что ли? — дрожа от ярости, прохрипел доктор Шеффер.

   — Да вы как знаете, Егор Николаевич, только, когда корабли уйдут, одному вам худо здесь придётся, — всё так же рассудительно, без подковырки сказал Тараканов.

   — Да погодите вы за всех говорить. Дайте и другим высказаться, — цепляясь за последний шанс, выкрикнул доктор Шеффер.

   — Тимофей всё правильно сказал, — подтвердил Кичеров. — Нам эта война не нужна, и лучше мы с миром уйдём отсюда.