Этот могучий воин отрастил не волосы, а бороду аж до самого пояса и грозно ей потряхивал, снова поднимая увесистый топор. Я встал в стойку, приготовившись отбивать этот удар. Если не смогу справиться с ним, значит, остальные правы, и с принцем всё вышло случайно. Стоило доказать это хотя бы самому себе.

Вот острое лезвие уже летело в мою сторону, а я вдруг краем глаза заметил какого-то труса, решившего незаметно напасть со спины, и отступил в бок, давая возможность одному республиканцу убить другого. И пока бородач вытаскивал топор из соратника, досадно рыча, я сжимал рукоять Велимира, думая «давай, ну, давай же».

Слабость от свежей раны тихонько растекалась по телу, борясь с моей жаждой крови и битвы. Но я не мог отступить прямо сейчас, даже если коленки начинали дрожать, а ноги подкашиваться. Я должен был выдержать этот удар.

Лезвие топора падало мне на голову, всерьёз намереваясь проломить черепушку. Я подставил лезвие Велимира, чтобы отбить его, но в последний момент сделал резкий выпад вперёд и полоснул по незащищённому пузу республиканца, обнажившемуся из-за замаха оружием. Чужая горячая кровь брызнула мне на лицо. Оставалось лишь срезать бороду. Чик и ещё один трофей.

Не должен я никому ничего доказывать, и неважно действительно ли моя рука отбила могучий удар красного рыцаря, или это была случайность. Я находился здесь не за тем, чтобы меряться с другими членом, которого у меня даже нет больше (досадный факт, с которым было нелегко смириться).

Когда внезапная гулкая тишина зависла над полем боя, ноги совсем подкосились, и я упал на колени, опираясь только о рукоять Велимира, воткнутого в землю. Опустил глаза, вдруг заметив, пропитавшую штаны с внутренней стороны бёдер, густую тёмную кровь. Но туда меня точно не ранили. Тихонько выругался себе под нос, вспомнив про напасть, что приключалась с женщинами раз в три месяца и длилась в среднем три дня. Повезло мне укрыть дерево среди деревьев.

― Вас Ха.

Я поднял голову, увидев красного рыцаря ставшего полностью красным, а не только плащом. С его пояса свисали пучки обрезанных волос.

― Можешь встать? ― поинтересовался он участливо.

― Не уверен.

Принц повернул голову, прокричав:

― Приведите коня!

Теперь, когда горячка боя спала, саднившую от боли грудь обдало холодом и одновременно жаром. Я оказался близок к тому, чтобы потерять сознание, но держался из последних сил. Нельзя было допустить лекаря к моему телу. Только не сегодня, только не сейчас.

Принц затащил меня на коня и сам сел позади, связав нас вместе верёвкой и поскакал, что есть мочи. Реальность рябила и плавилась. Тело начинало сдаваться лихорадке, а кровь всё капала с ног и груди. Мне теперь точно конец во всех смыслах, они поймут, узнают и казнят моих подруг и Арчи.

― Лучше бы тот топор разрезал моё тело напополам...

― Что ты там бормочешь? ― напряжённо отозвался принц.

Конь резко затормозил в какой-то деревушке. Меня спустили на землю, красный рыцарь сказал, что сейчас вернётся, хотя я едва разобрал слова, а удаляющаяся фигура и вовсе расплывалась перед измученным взором. Но стоило ему уйти, как я на четвереньках пополз в ближайшие кусты. Рука провалилась в пустоту, а я полетел кубарем куда-то вниз, по пути изрезал кожу встречными, острыми как кинжалы, шипами и хлёсткими ветками.

Еле оправившись от падения, тряхнул головой и пополз дальше, сам не зная, куда направляюсь. Не всё равно ли? Лишь бы подальше, лишь бы не нашли. Земля забилась под ногти, закапал дождь, быстро превратившийся в ливень. Стало слякотно, ладонь соскользнула, и я упал в яму, в которой так нуждался перед началом боя. С трудом различая что-либо в опускающихся сумерках, просто отрубился, лишившись последних сил.

Стоило продрать веки, как утро сразу не задалось. Тело превратилось в омут боли и страдания. Трудно было пошевелиться, настолько ныли мышцы, а рана, наверняка, успела загноиться. Заставив себя сесть, я дрожащими пальцами снял нагрудник. Рубаха и зипун оказались разрезаны и пропитались кровью. Но я не стал рвать ткань, надеясь потом заштопать, а просто задрал одежду и серебристую имитацию кольчуги, которой тоже досталось. Удар пришёлся под левую грудь, но, вопреки ожиданиям, никакого воспаления, рана выглядела так будто заживала уже семь лун. Хотелось бы мне взглянуть на древо, вынужденное принимать на себя все мои мучения.

Надев нагрудник обратно, я поднялся, опираясь о стену ямы, служившей, по-видимому, ловушкой для кабана. Но никакого кабана, кроме меня. Подпрыгнув, мне удалось ухватиться за край и подтянуться. Кровь между ног больше не текла, может из-за изнеможения или я провалялся без сознания дольше, чем думал.

Выбравшись наружу, выпрямился, приглаживая грязные, спутанные волосы. Мучил голод. И было страшно возвращаться в Аризель к принцу, которого я бросил, будучи тяжело раненым. На такое и не всякий здоровый решится. Спас ли я себя и подруг этим побегом или напротив обрёк на нечто куда более страшное?

Не видя смысла гадать, зашагал в том направлении, откуда приполз, как я думал. Следы смыл дождь и полагаться приходилось на наитие. Через некоторое время попалась тропка, ведущая из оврага наверх, и я ступил на неё, быстро оказавшись на краю деревушки, полной ладных бревенчатых домиков и детишек, играющих в рыцарей. Они украсили рубахи кусками разноцветной ткани и махались деревянными мечами. Невольная улыбка озарила мою физиономию, стоило залюбоваться этим зрелищем.

― Я атакую тебя могучим ударом! ― воскликнул один из мальчиков, замахиваясь мечом.

― Таким меня не напугать! ― прокричал второй, парируя. ― Я ― великий островитянин!

Великий островитянин... И что за нелепое название? Знали бы они, кто я на самом деле.

― Глазам не верю, ― послышалось из-за спины, я обернулся, увидев принца в повседневном облачении, которое составляли украшенный вышивкой баклажанного цвета камзол и облегающие штаны. ― Беглый раненый солдат вернулся. А я уж думал, ты ушёл умирать в одиночестве, как это делают домашние питомцы, когда достигают преклонного возраста.

Фразы, должные звучать как издёвка, были пропитаны необъяснимой тоской и печалью. Похоже, он действительно волновался о новом члене своего отряда и чувствовал ответственность за мою судьбу.

― Вы всё ещё здесь, ― пробормотал я неловко, опуская взгляд.

― Только представь, Вас Ха.

В несколько шагов он преодолел расстояние между нами и, тяжело выдохнув, опустил ладонь мне на плечо.

― Я всерьёз полагал тебя мёртвым, ― проговорил он тихо. ― Но рад возвращению. Идём.

Убрав руку, он направился вглубь деревни, а я следом.

Задумчиво глядел под ноги. Успев заранее напридумывать себе всяких ужасов, поражался тому, как же легко отделался. Тяжёлый скрип, похожий на моё представление о кресле-качалке, раскачивающемся туда-сюда на веранде фермерского дома в поселении, в котором я так и не успел побывать (но был наслышен по рассказам обменщицы Вралеты), отвлёк от размышлений. Повернув голову, понадеялся, наконец, собственными глазами оценить чудо-мебель, обожаемую старой знакомой, но вместо этого узрел три тела, тяжело свисающие с трёх толстых ветвей старого дуба прямо посреди деревни. Мертвецы выглядели свежими, покачивались, подчиняясь играющему со своими новыми марионетками ветру, а их глаза жадно клевали вороны. Я убивал и не раз видел мёртвые тела, но от этих стало не по себе.

Мы вошли в один из домиков. Стоял щедро накрытый стол, за которым восседали члены отряда красного рыцаря. Заметив меня, они сильно удивились и даже не попытались этого скрыть. Один солдат взволнованно вскочил, но прямой взгляд принца заставил его сесть обратно и уставиться в свою тарелку. В воздухе витало нечто для меня непонятное.

Устроившись по правую руку от принца, я набросился на еду как голодный зверь, сметая содержимое ближайших блюд. Хозяин, полумуж с круглым пузом, безропотно подавал гостям вино. Наевшись досыта, я опустошил кубок, запивая проглоченную пищу.