― Хватит! ― прогремел низкий незнакомый мне голос, пришлось повернуть голову, чтобы увидеть, кому он принадлежал.

Лежка ― помощница изобретательницы Сахар. Обе вперили в меня рассерженные взгляды. Лежка без колебаний отодвинула Новжу и высоко подняла левую руку, выбив у меня Велимир. Боль пронзила кисть так, словно ударили чем-то увесичтым. Рука Лежки оказалась деревянной и скорее походила на дубину, нежели на человеческую кисть. Немного больше усилия, и она бы запросто сломала мне кости.

Велимир со звоном упал на пол. Незнакомка сползла вниз по стене, опустив голову, спрятав лицо за спутавшимися тёмными волосами.

― Как это понимать? ― негодующе сверкнула стекляшками на носу Сахар.

― У меня тот же вопрос, ― откликнулся я, потирая ушибленную руку, и пока меня снова не прервали, бросился на девушку, повалил её на пол и порвал рубаху ниже пояса.

В комнате воцарилось гробовое молчание, которое прервал озадаченный голос Новжи:

― Это что опухоль? Ты больна?

Незнакомка отползла обратно к стене, скрестив ноги, тщательно скрывая от всех правду, что уже отпечаталась в наших головах.

― Она не больна, и она не глухая, ― ответил я, поднимая Велимир и пряча его в ножны. ― И ещё это не она, а он ― мужчина. Ну, знаете, как у диких собак, есть самцы и самки, вот он ― первое.

― Я знал, ― наконец подал голос притворщик, тонкий, но всё же мужской голос. ― Ты отличаешься от остальных, ― он глядел на меня ожесточённо. ― Ты знаешь о нас, у тебя есть меч. Но откуда? Они не оставляли после себя оружия, когда уходили.

Я устало опустился на стул, было гадко на душе. В этом мире обитали не только женщины, но и мужчины, однако по какому-то мистическому стечению обстоятельств, прежде они никогда не сталкивались друг с другом. Это произошло только теперь, когда я появился в Быстроречье.

― Бессмыслица какая-то, ― пробормотала Снежка, глядя на мужчину как на диковинное животное.

― Может принесёте ему целую рубаху и штаны заодно? ― предложила Димбо.

― Я об этом позабочусь, ― внезапно оживилась Вигуш и вышла. Эту женщину вообще ничего не брало. Подумаешь мужчина, которого она в жизни не видела.

― А что за слово такое «мужчина»? ― поинтересовалась Новжа, садясь рядом со мной.

― Придумала только что, надо же их как-то называть.

― Разумно, ― задумчиво протянула пивоварщица Свеп.

Я встал:

― Мне нужно глотнуть воздуха, ― и вышел на улицу.

Навстречу, грубо столкнувшись со мной плечом, шла Малка. Она не поздоровалась и вообще не посмотрела в мою сторону, быстро скрывшись в дверном проёме. Теперь все участницы Собрания Девяти были на месте, и они могли начать обсуждение ситуации, не дожидаясь меня.

Я рассмеялся собственной глупости. Всерьёз принять его за женщину! Чрезмерно манерен, чтобы быть женщиной, которые никогда не выпячивали собственную женственность. Всё лишь притворство. И этот вызывающий взгляд, говорящий: «в самом ли деле ты хочешь прикончить меня, или, может, сперва поиграешь со мной?» Я отогнал от себя очередной прилив омерзения.

Но мужчины, прибывшие, чтобы убить одних женщин и похитить других, не могли выглядеть подобно ему. Это наталкивало на размышления. Желая удовлетворить всё разгоравшееся любопытство, я вернулся в комнату, где собрание только начиналось.

Вигуш уже успела приодеть притворщика и расчесать его, превратив в подобие сельской модницы. В приталенном жилете поверх тонкой рубашки с длинными рукавами и плотными манжетами (всё из редких гладких тканей) и в меру просторных, но, всё-таки подчёркивавших ягодицы, штанах, он приковывал взгляд. Меня же внешность этого слизняка волновала мало. Приблизившись впритык, грозно потребовал:

― Имя! Настоящее имя.

― Арчи.

― Что это значит? ― полюбопытствовала Новжа.

― Раб, ― отозвался Арчи безрадостно. ― На моём языке этим словом определяют несвободного человека, вынужденного служить другим и делать всё, что ему велят против своей воли.

― Похоже, ты всегда готов услужить, ― с отвращением проговорил я, не знающий, как стереть из памяти момент, когда Арчи был готов раздвинуть ноги, лишь бы не умирать.

Но Арчи ничего не ответил и никак не изменился в лице. Похоже, нападки оказались для него привычны. В моё отсутствие никто не додумался связать лжеца, зато Сахар внимательно изучала его писанину. Я оказался слишком раздражён, чтобы попросить прочитать текст вслух. И снова повернулся к Арчи:

― Очевидно, ты шпион. Почему тебя оставили, а не забрали с собой?

― Да, я шпионил для Империи. Но у подобных мне не большой выбор: либо становишься шпионом, либо чьей-то игрушкой, пока не сдохнешь в очередной грязной оргии. Я предпочёл первое.

― Сейчас расплачусь, ― съязвил я.

Арчи продолжил:

― Я отправлял отчёты о Ракушке, претворялся сиротой без слуха и языка, таким образом изучая ваш язык. Мне легко поверили, запросто доверились и считали за своего, ― он немного помолчал, прибавив глухо. ― Я не желал смерти людям, от которых впервые узнал о доброте и сострадании, потому перестал посылать отчёты. Но это было уже неважно, они узнали достаточно. Явились даже не ночью, а посреди яркого дня и вырезали всех старых, схватили молодых, показали, где моё место, ― его лицо болезненно скривилось, намекая на жуткие воспоминания о пережитом насилии, ― и уплыли, уверенные, что как только вы обо всём узнаете, сами меня убьёте.

― Похоже, они вовсе не видят в нас достойных соперниц, ― мрачно протянул я.

Арчи прямо посмотрел на меня:

― А ты сама видишь?

Истина больно кольнула в сердце. Теперь страх захлестнул и мой рассудок. Теперь и мне не хотелось верить в происходящее.

Новжа, слушавшая рассказ шпиона вместе со мной, встала и отодвинула стул, усаживая Арчи по правую руку от меня, ободряюще улыбнулась ему и вернулась на своё место. Бывший раб уставил печальный взгляд полный скорби в стол. И я понял, что больше не мог его ненавидеть.

― Это не имеет никакого смысла! ― негодующе воскликнула изобретательница Сахар.

Бумаги помялись в её крепко сжатых руках. Лежка положила целую ладонь изобретательнице на плечо. Сахар с усилием разжала трясущиеся руки и едва заметно улыбнулась своей помощнице.

Историю Арчи читали по очереди. Когда она добралась до меня, то стало ясно, что он вовсе не собирался долго скрывать свою личность. Вероятно, он жаждал наказания. Эта сломленная фигура, придавленная к деревянному стулу грузом вины. Он сидел, сгорбившись, воткнув подбородок себе в грудь.

Новжа преисполнилась сочувствия к этому жалкому созданию. Многие участницы совета бросали на мужчину полные сострадания взгляды, исключая Малку. После прочтения она обратилась в ещё большее безмолвное изваяние, чем была прежде. Ребёнок, которому здесь явно было не место.

Я наклонился к Димбо, шепнув:

― Может стоит удалить девочку? Отправить к матерям?

― У Малки оставалась только сестра от их общей, но уже почившей, матери, ― откликнулась Димбо, не поворачиваясь.

Пристально взглянув в сторону девочки, я увидел тихие слёзы, ручьём стекающие из-под густой чёлки и падающие на её колени. Свеп попыталась как-то утешить, но от этого Малка только скукожилась, ещё глубже уйдя в себя.

Мне оставалось лишь наблюдать реакцию участниц Собрания Девяти на правду, которая предстала перед ними во весь рост и не позволяла забыться. Димбо, пережившая всё вместе со мной, выглядела спокойной, но спокойствие не было свойственно такой живой натуре, что говорило само за себя. Вигуш безучастно рассматривала свои ногти, временами поглядывая в сторону Арчи, словно проверяя не задрался ли воротничок рубашки. И о чём только думала эта женщина? Последняя из присутствующих ― Снежка отрешённо уставилась в голую стену.

Левое ухо защекотал шёпот:

― Когда ты поцеловала меня в щёку перед уходом, я почувствовала, что прежняя Васха вернулась.

Я повернул голову, столкнувшись с искренним, полным облегчения взглядом Новжи. Хоть у кого-то сейчас было не так тяжело на сердце. Моя подруга всегда умела искать яркие белые пятнышки на непроглядно чёрных полотнах, это у неё не отнять. Дружба между женщинами такая нежная, что я сам удивлялся, почему не поцеловал Новжу раньше.