Сегодня противоположный берег едва различался, будто сквозь плотную пыльную мглу.

— Тебе чего? — услышал Герберт сзади хриплый голос.

Он обернулся. За ним стоял крепкий мужчина в поношенной рыбацкой робе. Только потом Герберт разглядел лицо — совсем молодое, но уже с задубленной кожей и тусклыми, усталыми глазами.

— Чего тебе здесь надо? — Голос рыбака приобретал задиристые нотки. Герберт не был уверен в том, что ему не доведется немедленно испробовать, насколько холодна вода.

— Пришел вот поглазеть… — Рыбак молчал, и Герберт продолжал, придумывая на ходу. — Мне всегда хотелось стать рыбаком, а я даже на пристани никогда не был. Хотелось бы посмотреть, как ловят рыбу. Наверно, чертовски трудная работа?

— А плавать умеешь?

— Откуда я знаю.

— Ну, так попробуем. А?

— Нет, сейчас чересчур холодно.

— Хочешь быть рыбаком, а боишься холода. А ну, давай в воду!

— Я тебе сказал, что холодно.

— Лезь в воду и не разговаривай.

— Пошел ты со своей водой. Хочешь пива, пошли выпьем! Мне что-то захотелось теплого пивца.

— Ты, парень, сначала поплавай, потом можно и теплого пива. Может, тебе еще и яблочка хочется?

— Не плохо бы! Давай!

— Ишь ты какой! Твои вчера ночью вдоволь натрясли.

— Но мне не дали.

— А ты, что ли, не тряс?

— Зачем? Я с ребятами в деревне познакомлюсь, они мне и так дадут. За это я могу их научить классной игре в карты.

— Так ты не ходил за яблоками?

— Зачем это мне!

— А к бабам?

— Нет еще.

— А тех, из лагеря, — он ткнул рукой в неопределенном направлении, — тех знаешь?

— Которых?

— Ну, тех, что пару дней назад приехали.

— Как же, знаю, — солгал Герберт.

— А Марлену знаешь?

— Это какая?

— Да есть там одна.

— Ты мне ее покажи. Я что-то не припомню.

— Тогда пошли.

Парень помог Герберту спуститься в старую лодку, на дне которой колыхалась грязная вода. Герберт уселся на мокрой доске, переброшенной поперек лодки. «Уж не затем ли мы сюда сели, — подумалось ему, — чтобы эта дубина выкинул меня, как только отчалим?»

Парень схватил весло и оттолкнул лодку от помоста. Он греб равномерно, стеклянные веера не поднимались за лопастями, хотя вода топорщилась маленькими сердитыми складками.

Через несколько минут они въехали в камыши.

«Здесь эта скотина меня прикончит за яблоки», — подумал Герберт.

— Позовешь ее в лодку?

— Если покажешь.

— Покажу.

Лодка ткнулась носом в прибрежный ил. К берегу бросились куры. Видно, они привыкли, что в лодке привозили рыбу.

На берегу вокруг площадки стояли красные дома, просторные, но одноэтажные. Этакие кирпичные сараи с окнами. Посреди площадки торчала мачта, на которой болталась измятая тряпка, некогда именовавшаяся флагом.

По площадке торопливо пробегали девочки, укрываясь накидками, хотя дождя уже не было.

Герберт и его спутник подкрались к одному из домов и заглянули через окно в зал. Девочки стояли полукругом у рояля. Какой-то плешивый человек что-то говорил, потом махнул рукой, и девочки запели.

— Которая?

— Чернявая, с золотым зубом, та, что смеется.

— Ага.

— Знаешь?

— А что?

— Позови.

— Зачем?

— А тебе какое дело?

— Зачем ее позвать?

— Позови, и все.

— А мне что за это будет?

— Договоримся.

В эту минуту девочки стали показывать пальцами на окно. Плешивый повернул голову, увидел лица ребят и вышел на порог.

— Вам чего?

— Холодно, — сказал Герберт.

— Входите.

— Спасибо. Я из мужского лагеря и пришел договориться насчет общего костра, — врал Герберт.

Он рассказал, что они вчера приехали, что ребята ходили ночью за яблоками, а сегодня пропадают от скуки и не знают, куда себя девать. Поэтому решили устроить костер, настоящий костер, вечером, над озером.

— А это приятель из деревни. Они тоже придут на костер.

Пока плешивый совещался с девочками, Герберт стал подавать знаки Марлене. Потом он подобрался к ней и шепнул:

— Хочешь яблок?

— Конечно.

— А в лодку?

— Конечно.

— Тогда пошли. У этого парня есть яблоки и лодка.

— Пошли.

Тут Герберт заметил черненькую девочку в форменной школьной юбке и белой блузке. Нос у нее был чуточку великоват, но зато все остальное — что надо. Даже грудь вырисовывалась совсем отчетливо. Ему понравились длинные, тонкие пальцы ее узких рук.

— Какая ты красивая! — шепнул он ей.

Когда она улыбнулась, то понравилась ему еще больше.

— Хочешь яблок?

— Ага.

— А на лодке?

— Еще бы.

— Так пошли. Есть яблоки и лодка.

— Ой, вот здорово.

— Ну, идем.

Они плыли недолго. Было холодно, воздух был сырой, сырость проникала во все поры, как песок во время песчаной бури.

Девочки замерзли под своими накидками, щеки у них побледнели, прямо-таки позеленели, стали цвета осеннего поля.

— Эй, приятель, давай-ка к берегу, — сказал Герберт. — Холодно. Веди нас за яблоками или куда хочешь, лишь бы не было так холодно.

По деревянному помосту, с которого парень предлагал Герберту прыгать в воду, они прошли в кирпичный сарай, заваленный рыбацкими снастями.

— Тут не дует.

— Подождите. Я сбегаю в сад и чего-нибудь притащу.

Потом они хрустели яблоками и улыбались друг другу. Герберт говорил черненькой девочке:

— Будешь танцевать со мной, когда устроим костер?

— Кто пригласит, с тем и буду.

— А я хочу, чтоб со мной.

— А ты попроси хорошенько.

— Скажи, имя у тебя таксе же красивое, как и глаза?

— Да ну тебя!

— Ее зовут Доротти.

— Доротти. Красиво.

Они выбросили огрызки и потянулись к корзине за новыми яблоками.

— Я обожрался, — сказал Герберт.

— Заберите остальное с собой, — сказал рыбак.

— Возьмешь нас на лов?

— Если погода будет.

— А когда она будет?

— Завтра.

— Завтра едем ловить рыбу!

— Приходите пораньше, как только солнце взойдет.

Герберт проводил Доротти до лагеря. У ворот отдал ей часть яблок.

— Придешь завтра?

— Не знаю.

— Приходи.

— Посмотрю.

— Ты красивая.

— Да ну тебя!

— Приходи. И когда устроим костер, будем танцевать с тобой.

В палатку Герберт вернулся нагруженный яблоками. Те, что были в кармане, он отдал Доротти, а те, что за пазухой, оставил для ребят. Он высыпал яблоки на одеяло.

— Вот вам. И глаз мне не подбили.

— Я сразу понял, что ты классный летчик, — сказал Карл.

Они сидели на одеялах, принесенных из палаток.

Костер трещал, и искры плясали вокруг кучи горящих сучьев. Пахло землей и смолой. И еще пахло мокрой травой и прелыми прибрежными камышами.

В деревне ударил колокол и спугнул стаю галок. Они покружили, крича, потом спустились к сараю с рыбацкими снастями и к помосту, где были привязаны лодки.

— Чем это пахнет? — спросил Карл.

— Землей, — ответил Герберт.

— Да ну! Земля не пахнет.

— Ты думаешь?

— Так в школе учили.

— Значит, плохо учили. Здесь все пахнет.

— Здорово ты это придумал с костром.

— Еще бы.

— Давай послушаем. Девчонки сначала споют, а потом потанцуем.

Костер снова затрещал. Языки пламени взмыли вверх и упали. Герберт встал. Бросил в огонь охапку сучьев. Повалил дым. После дождя сучья еще не совсем просохли.

Девочки пели какие-то народные песни. Герберт не знал их и слушал с интересом. У Доротти был альт, глубокий и в то же время мягкий. Для такой девчушки очень даже хорошо поставленный голос. «Славная девчонка эта Доротти, — подумал Герберт. — А земля и вправду пахнет. Пахнет бодрящей свежестью. Тетка была права, когда говорила, что в деревне все иначе».

У костра расположился деревенский оркестр, подкрепленный баянистами и гитаристом из лагеря. Скошенная лужайка заменила паркет. Ребята утоптали кротовые норы, срезали лопатами бугорки, прочесали граблями траву.