— Я не думал об этом. Это хорошая идея.

— Забудьте об этом. Все, что я хотела сказать — не ходите туда один. Найдите того, кто вам поможет, чтобы не сделать чего-нибудь, о чем вы будете жалеть.

— Почему бы вам не пойти?

Я застонала, и он засмеялся в ответ. Идти с ним было последней вещью, которую мне хотелось делать. Ему была нужна защита, но я не считала подобающим для себя влезать в это дело. Что я могу предложить в качестве помощника?

— Потому что это вне моей компетенции. Я не объективна. Я не знаю закон и понятия не имею о ваших правах. Вы будете дураком, если просто пойдете и начнете с ними разговаривать. Просто подождите десять дней, пока вернется Таша. Не делайте ничего. Нет причины, чтобы вы прыгали, как только Донован свистнет. Вы должны делать это на ваших условиях, а не на его.

Я чувствовала его нежелание принять то, что я сказала. Как и все мы, он принял решение до того, как спрашивать.

— Знаете что? Скажу вам правду. Я молился об этом. Я просил Бога указать мне путь и это был Его ответ.

— Ну, спросите Его еще раз. Может, вы не так поняли.

Он засмеялся.

— Я сделал это по-своему. Я открыл Библию и положил палец на страницу. Знаете, что это было?

— Даже представить не могу, — сказала я сухо.

— «Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Его возвещается вам прощение грехов, и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий.»

Как многие религиозные люди, он мог произносить слова Библии как песенный текст.

В этот раз пришлось замолчать мне.

— Я не могу с этим спорить. Я даже не знаю, что это значит. Послушайте, если вы собрались сделать это, вы сделаете, я уверена. Я просто хочу предупредить, чтобы вы взяли кого-нибудь с собой.

— Я уже попросил вас.

— Я не говорю о себе! Как насчет Питера и Винни? Я уверена, что они захотят помочь, если вы попросите, и так будет лучше. Я не умею давать советы и совершенно ничего не знаю о медитации или чем-то еще. Кроме того, эти семейные дела действуют мне на нервы.

Я слышала, как Гай улыбается и его тон стал мягким.

— Странно, что вы это говорите, потому что я чувствую, что вы — часть всего этого. Не знаю, почему, но мне так кажется. У вас самой есть какие-то семейные проблемы?

Я убрала трубку от уха и состроила ей рожу.

— У меня? Совершенно нет. Почему вы спросили?

Гай засмеялся.

— Не знаю. Просто пришло в голову. Может, я неправ, но я чувствую, что вы со всем этм связаны.

— Единственная связь — профессиональная. Меня наняли сделать работу. Вот и все.

Я сохраняла небрежный тон, чтобы продемонстрировать свое безразличие, но была вынуждена приложить руку к пояснице, где непонятная капля пота скатилась в трусы.

— Почему бы вам не поговорить снова с Питом? Я знаю, что вы рветесь исправить отношения, но я не хочу, чтобы вы шли в логово львов. Мы все знаем, чем кончается взаимодействие львов с христианами.

Он помолчал, а потом, казалось, сменил тему.

— Где вы живете?

— Почему вы спрашиваете?

Я не хотела говорить, пока не поняла, к чему он клонит.

— Послушайте, может быть мы сможем сделать все по-другому. Донован сказал, что завтра никого не будет дома до пяти часов. Питер подбросит меня до города, но он будет слишком занят, чтобы делать что-нибудь еще. Если он привезет меня к вам, вы бы смогли подвезти меня дальше? Вам не нужно будет оставаться. Я понимаю, что вы не хотите быть замешанной в это дело, и я с этим согласен.

— Я не понимаю, какой в этом смысл.

— Я просто прошу меня подвезти. Я справлюсь со всем сам, если вы меня туда отвезете.

— Вы не хотите меня слушать, да?

— Я вас выслушал. Дело в том, что я несогласен.

Я поколебалась, но не видела причин, чтобы отказать. Я уже чувствовала себя слишком упрямой, потому что так сопротивлялась.

— Хорошо. Конечно, я смогу. Во сколько вы приедете?

— В три? Что-то около этого. Я не хочу вас затруднять. У Питера собрание в центре города, в церкви на углу Стэйт и Михаельсон. Вы живете далеко оттуда? Потому что я мог бы дойти до вашего дома.

— Достаточно близко. Слушайте, почему бы вам не позвонить, когда приедете? Я подъеду к церкви и заберу вас.

— Это было бы здорово. Это замечательно. Вы уверены, что это вам нетрудно?

— Да, но не испытывайте мое терпение. Я согласна сделать это, но не требуйте больше заверений.

Он засмеялся.

— Извините. Вы правы. Тогда, до встречи.

Он повесил трубку.

Кладя трубку, я уже испытывала сомнения. Поразительно, как быстро чьи-то проблемы становятся твоими. Неприятности создают вакуум, куда засасывает всех остальных.

Я поймала себя на том, что расхаживаю по гостиной, мысленно опровергая его дурацкое заявление о связи его ситуации с моей. Его семейный конфликт не имел со мной ничего общего. Я села за стол и сделала несколько заметок для себя. Если вдруг Таша спросит, было бы разумным записать наш разговор. Я надеялась, что ему не приспичит отдать все деньги церкви. Это действительно создало бы проблему, если бы он стал жадным во имя Евангельской церкви. Я не стала упоминать об этом в записях, думая, что если не написано, то тема не существует.

Я опять сняла трубку и набрала номер Малеков. Ответила Мирна, и я попросила соединить меня с Кристи. Я ждала, слушая, как Мирна пересекла фойе и прокричала наверх, вызывая Кристи. Когда Кристи наконец взяла трубку, я кратко пересказала ей свой разговор с Гаем.

— Будете меня информировать, что происходит? — попросила я. — Я его привезу, но после этого он останется в одиночестве. Думаю, что ему нужна защита, но я не хочу облачаться в костюм спасательницы. Он взрослый мальчик, и это вообще не мое дело. Я буду чувствовать себя лучше, если кто-то в вашем легере за ним присмотрит.

— О, конечно. И переложите спасение на меня, — сказала она с сарказмом.

Я засмеялась. — Не хочу быть банальной, но он симпатичный.

— Правда? Ну, это хорошо. Люблю симпатичных. Я так голосую за кандидатов в президенты.

Вообще, я не думаю, что вам есть, о чем волноваться. После того, как вы вчера ушли, эти трое говорили долго и серьезно. Когда они закончили рвать друг друга на куски, то перешли к осмысленному разговору.

— Рада это слышать. Вообще-то, я удивилась, почему Донован позвонил Гаю. Вообще, к чему они склоняются? Ничего, что я спрашиваю?

— Думаю, все зависит от того, что он им скажет. В конце концов, это, наверное, должны обсуждать юристы. Я думаю, им хочется быть благородными. С другой стороны, пять миллионов долларов могут извратить любое представление о том, что честно.

— Это правда.

Я остановилась у входа в Евангелистскую церковь на следующий день в три часа. Гай позвонил мне в 2.45, и я вышла из дома вскоре после этого, потратив несколько минут на заправку машины.

Солнце снова светило и день казался летним. Я надела обычные джинсы и футболку, но поменяла кроссовки на босоножки, в честь неожиданного тепла. Траву на церковном газоне недавно подстригли, и тротуар с краю был замусорен зеленью. Несколько доверчивых нарциссов приняли эту приятную температуру за приглашение выставить на обозрение свои зеленые стебли.

Питера не было видно, но Гай стоял на углу, с рюкзаком у ног. Он заметил мою машину и притворился, будто голосует, подняв большой палец, с улыбкой на лице. Признаюсь, что при виде его, мое сердце екнуло. Он подстригся, и его лицо было настолько свежевыбрито, что он до сих пор щеголял кусочком туалетной бумаги на месте пореза.

На нем был темно-синий костюм, который плохо сидел. Брюки топорщились сзади и были слишком длинны, края подметали тротуар. Пиджак был широк в груди, что делало плечи такими преувеличенными, как носили в сороковые годы. Костюм, возможно, был пожертвован церкви, или он купил его у кого-то, кто весил на двадцать килограммов больше.

Каково бы ни было объяснение, Гай носил этот роскошный наряд с неловкостью, явно непривыкший к нарядной рубашке и галстуку. Интересно, была ли моя собственная уязвимость так же очевидна во время обеда с Ташей. Я подхожу к уходу за своей внешностью так же неловко, возможно, получая такие же печальные результаты.