— Ты зажал мою руку, — рассудительно объяснила Генриетта, разминая затекшие мышцы.

Майлз опять издал непонятный звук. Генриетта не совсем поняла, как его истолковать.

— Я бы хотела теперь поехать домой, — злобно проговорила маркиза.

— Не волнуйтесь, вы следующая, — огрызнулся Майлз. Его резкий тон здорово поднял бы Генриетте настроение, если бы с ней он не объяснялся точно таким же голосом.

Майлз рывком остановил лошадей перед Аппингтон-Хаусом и выпрыгнул из фаэтона со всей живостью, на какую был способен. Схватил Генриетту за талию, буквально выдернул из экипажа и решительно поставил на землю перед ее домом. Потом нашел и выхватил из экипажа преступный ридикюль.

Приняв его от Майлза, Генриетта очень осторожно произнесла:

— Спасибо, что подвез.

Майлз выпрямился и одарил ее смущенной полуулыбкой. Сердце девушки дрогнуло и сжалось от противоречивых чувств.

— Все нормально, — сказал Майлз. — Увидимся вечером. Ты не опаздываешь?

Ну ничего себе, она постоянно забывает об уроке музыки. Бросив через плечо слова прощания, Генриетта взбежала на крыльцо Аппингтон-Хауса. Когда Уинтроп открыл ей дверь, девушка услышала, как тронулся фаэтон Майлза. Будем надеяться, он повезет маркизу прямиком домой.

Генриетта не позволила себе задерживаться на данной мысли. Бросила ридикюль на столик в холле и поспешила в музыкальную комнату. Арфа стояла в чехле — не у дел, рояль с его затейливо расписанной крышкой и позолоченными ножками хранил молчание. Синьора Маркони не было и следа.

Генриетта посмотрела на позолоченные часы на каминной полке. Обе стрелки деликатно указывали на цифру шесть. Она опоздала на полчаса. Вероятно, он устал ждать и ушел. Вот незадача! Только что приехавший с континента, Маркони был нарасхват, и Генриетта считала себя счастливицей, так как ей удалось договориться с итальянцем об уроках. И вот теперь из-за своих романтических бредней она, по-видимому, одним махом убедила в своем безумии Майлза и потеряла учителя пения. Генриетта застонала.

Раздраженно ворча, она выбежала в коридор.

— Синьор Маркони? — на всякий случай позвала девушка — учителя могли проводить для ожидания в гостиную.

Из малой столовой донеслось шуршание. С глубоким вздохом облегчения Генриетта помчалась по коридору и появилась в дверях, задыхаясь и не переставая говорить:

— Синьор Маркони? Простите, пожалуйста, я так опоздала! Я задержалась в…

Она осеклась. Чувство облегчения сменилось у Генриетты смущением, когда она обнаружила источник шуршания.

Одетый в черное синьор Маркони склонился над откинутой крышкой письменного стола, держа в обеих руках бумаги.

Генриетта разом остановилась и умолкла.

Маркони судорожно сунул бумаги в нишу письменного стола. Выпрямившись, он широко развел руки.

— Я искать… как вы говорить? Бумага. Я искать бумага написать вам записка, что я больше не ждать. Но вот, — Маркони пожал плечами, как будто это все объясняло, — вы здесь. Поэтому мне не надо бумага.

— Извините за опоздание, — повторила Генриетта, собираясь с мыслями.

Она прошла к письменному столу, подняла откинутую крышку и повернула ключ. Ничего особенно секретного в столе не было — все письма Джейн и шифровальную книжку она хранила наверху, в своей комнате, спрятанными вместе с дневником в пустом ночном горшке под кроватью, — но эта комната являлась ее личным пространством, и девушка предпочитала, чтобы личное пространство оставалось личным. Отсюда и замок.

Но синьор Маркони этого не знал, поэтому Генриетта лишь сказала:

— В следующий раз, если вам понадобятся письменные принадлежности, попросите Уинтропа, и он их вам принесет.

— Наш урок… — Синьор Маркони потянул себя за маленький черный ус. — У меня другое приглашение.

— Приглашение?..

Генриетта покачала головой, плохо соображая. Ей срочно требовалось выпить чаю.

— Другое приглашение, — терпеливо повторил синьор Маркони.

— Ах, другое приглашение! Ну конечно, другой урок! — Соображала Генриетта в данный момент не слишком быстро. Судя по выражению лица синьора Маркони, он считал так же. Девушка озабоченно добавила: — Но вы придете на следующей неделе, да?

Подобрав губы, синьор Маркони серьезно кивнул.

— Ради ваш голос, миледи, я возвращаться.

Приятно узнать, что хоть что-то говорит в ее пользу.

Решительный стук каблуков по паркету заставил Генриетту обернуться. Это была ее мать, спешившая к ней с видом человека, несущего важное известие. Она отклонилась от кратчайшего пути к Генриетте ровно настолько, чтобы уделить взгляд учителю музыки.

— Синьор Маркони! Уже уходите?

— У него другое приглашение, — сообщила Генриетта матери, но та и глазом не моргнула. Явно что-то случилось.

Леди Аппингтон махнула рукой куда-то в сторону Маркони.

— Всего доброго, синьор. Ждем вас в следующую среду. Генриетта, дорогая, у меня ужасная новость.

Маркони поклонился. Дамы не заметили. Он поклонился снова. После третьего поклона итальянец сдался, запахнул плащ и вышел.

— У Каролины и Перегрина свинка, — рассеянно объявила леди Аппингтон, взмахнув в подтверждение письмом, которое держала в руке. — Малышка еще не заразилась, но со свинкой это всего лишь вопрос времени и бедная Марианна вне себя.

Генриетта издала приличествующие возгласы огорчения. Ее племянницы и племянник — трехлетняя Каролина, двухлетний Перегрин и шестимесячная малютка — были самыми прелестными созданиями за всю историю мира и просто не могли заболеть. В надлежащий план вселенной это не укладывалось.

— Бедные дети!

— Я, — провозгласила леди Аппингтон, заправляя выбившуюся прядь золотистых, с едва заметной проседью, волос в необычно растрепанную прическу, — еду в Кент сегодня же вечером. — Из холла донесся стук. — А, это Нэд с сундуками.

— Я могу чем-то помочь? Я тоже могу поехать, если, по-твоему, нужно, — предложила Генриетта, выходя следом за матерью из комнаты.

— Меньше всего мне нужно, чтобы и ты подхватила свинку. Нет-нет, ты останешься дома. Присматривай за отцом. Следи, чтобы он ел и не сидел всю ночь в библиотеке. В мое отсутствие кухарка будет приносить тебе меню, а если возникнут какие-то затруднения с прислугой…

— Я справлюсь, — сдержанно сказала Генриетта. — Не волнуйся.

— Не смеши меня, — сказала леди Аппингтон. — Конечно, я буду волноваться. Станешь матерью, узнаешь, что такое волнение.

— Тебе не пора, мама? — перебила Генриетта, прежде чем лекция набрала силу. — Пока еще не совсем стемнело?

Уловка удалась не полностью. Леди Аппингтон отвлеклась от приказа грузить сундуки и просьбы принести плащ — нет, не бархатный, а простой дорожный — и пристально посмотрела на свое самое младшее дитя.

— Насчет сегодняшнего маскарада, — зловеще начала леди Аппингтон.

Генриетта ждала. Она знала, мать с радостью запретила бы ей ехать на любое мероприятие к лорду Вону, но такой поступок пошел бы вразрез с самыми строго соблюдаемыми леди Аппингтон заповедями материнства. Генриетта слышала их все достаточно часто, чтобы знать наизусть основные. Первой в этом списке стояло: «Не запрети» — поскольку, как любила указывать леди Аппингтон, если бы леди Капулетти хватило ума не запрещать Джульетте видеться с Ромео, Джульетта, вероятно, вышла бы замуж за графа Париса и подарила бы матери много милых внучат, вместо того чтобы умереть страшной смертью в фамильном склепе.

Несколько раз Генриетта обращала эту теорию к своей выгоде.

Она видела: ее мать только что мысленно повторила назидательную историю леди Капулетти, так как сурово, тоном человека, который хотел бы сказать больше, произнесла: