Крупный талант не попал в тюрьму. Корниловское «Я помню тот Ванинский порт…» — не Франсуа Вийон. Меня посади — рассвирепевший Кузнецов такое понапишет… Нет, поэта нельзя сажать — он отомстит. Вот Франсуа Вийон… У Мандельштама «Где вы четверо славных ребят из железных ворот ГПУ» — поразительные по расхристанности строчки… У Межирова трёхплановая речь, он пишет сразу для одного, для другого и для третьего: в рубцовском стихотворении «Потонула во тьме незнакомая пристань…» он усмотрел «гонимый народ» и, следуя своей привычке писать трёхслойные стихи с тайным тройным смыслом, говорит: «Ну почему вы, по примеру Рубцова, никогда ничего не напишете о гонимом еврейском народе?..»

В русской литературе есть деклассированный пласт полукультуры, например, «Колымские рассказы» русского писателя Шаламова, — они намного сильнее Солженицына. Но народа он, увы, не увидел. Ведь там с ним сидели и крестьяне, однако он их не заметил. Один плач по интеллигенции. Следует по-настоящему рассмотреть тему «Есенин и блатной мир» — не зря блатные любят Есенина. Но низовой пласт любит Есенина выборочно. Ему нравится нытьё, а отребью — смрад, мразь, грязь… Блатные песни, дескать, вас пугают, а нам не страшно… Знают и помнят: «Пей со мною, паршивая сука», но без последней строки, где присутствует катарсис: «Дорогая, я плачу. Прости, прости». Вот где и распад, и стремление к его преодолению…

Чувство Родины у них искажено, но любовь к матери у блатных не отнимешь. «Седьмой» — да, это было в 1965 году в Краснодаре. Да и вообще бывает. Он потом повесился. Изнасилование матери — ну и что? Эдипов комплекс — русский вариант. Но есть и возмездие, и катарсис. Мне блатные песни в детстве дали чувство родины. Теперь пошла литературщина в пошлом изложении.

…Помню, в 9-м классе залепил одному блатному прямо в лоб початком кукурузы. Как он меня не тронул?.. Верно, помогла репутация блаженного… Судьба меня хранила. Сейчас, наверно, женился и работает, если не спился. У Вознесенского тоже деклассированная интонация и манера чтения. Блатным языком мы стали говорить после войны. Ведь миллионы людей сидели за колючей проволокой — от этого никуда не денешься.

Разговоры Гёте с Эккерманом: старику лень писать, он наговаривает… Лукавство гения. Вообще, народные легенды о Фаусте выше, чем «Фауст» Гёте, «уснувшего брата»…

Меня будут знать, но я никогда не буду популярен. И Пушкин тоже не популярен. Только Некрасов, да Кольцов, да Суриков, да Никитин… У арии Ленского — литературное происхождение, поэтому во время её исполнения человек спит. В частушках же, даже матерных, слышится духовное здоровье.

В русском языке есть ощущение предметности, предметное мышление. Гегеля, как Киреевский ни старался, нельзя перевести на русский без иностранных слов. Это был бы не перевод, а вариант. Немцы же предпочитают абстрактное мышление. Что такое «уявление»? Отдаёт пустотой, шорохом бумаги. Три раза тьма, но в новом содержании. (Русский узел. С. 85).

Бедный словарь? Возможно. Но есть наглядность. Учёный муж выпишет словарь Кузнецова, произведёт подсчёты частотности, но это ничего ему не даст. В моей поэзии присутствует не словарное, а смысловое богатство. Да, кое где, может быть, есть инерция символов, возможно, их некоторая навязчивость, но нет никаких следов выпивки ни в «Ни рано, ни поздно», ни в других сборниках.

В «Споре о древних и новых» схлестнулись разные эстетики…

Но Чаадаев и Толстой более серьёзно, чем Буало, критиковали Гомера. Подумаешь, какое важное дело: «двенадцать лет народы рубили друг друга из-за женщины»… Не надо путать повод и причину… Вообще, от античности осталось много чепухи… просто её не переводят и не печатают.

Напишу о Скобелеве, будете восторгаться. Его изображают завоевателем, но он был покорителем не столько земель, сколько сердец. Текинцы жили грабежом, они стали грабить племена, вошедшие в состав России. Скобелев со свитой скачет к Асхабаду, съезжается с текинцами, а те никогда не лгут. Дикари, по утверждению Руссо, простодушны. Ах так? Тогда я доверюсь вашему слову, едем в Асхабад. Так Скобелев, проницательный военный психолог, стал кумиром навсегда. Этика есть даже у уголовников, есть то, что нельзя. Песнь о Скобелеве — закрытая тема, хотя военные его чтят как представителя суворовской школы. За армией стоит народ, офицер должен знать душу солдата, а значит, душу народа. Скобелева (Ак-пашу, белого генерала) и турки уважали. Манштейн — раздутая величина (Клюге и Гудериан — другое дело)… А Будённый уже превращал армию в стадо.

В 1969 году я был на Мамаевом кургане, с которого русские парни видели Волгу. Монумент Яшки Белопольского с Вучетичем если и занял моё воображение, то образом разрушения, где не только изваянные тела, но сам бетон и камень разлагаются. Но мы не разложение должны запечатлевать, а вечную память.

Что такое литературное творчество? Поясню на Гоголе. Произведение — это сфера, в которой всякая затрагиваемая точка (слово) воздействует решительно на всю сферу. Слуга: «Верёвочка? И верёвочку сюда!», — но здесь не только верёвочка, не только скаредность, как колесо брички — не только колесо, но — объём! Огромный объём! Гоголь — мастер на словечки. Вот кто обладал чутьём слова, даже магией слова. Иностранный термин в поэзии означает только то, что означает. Говорю молодым: «Зачем вы употребляете все эти штепсели и синхрофазотроны?» «Ах, вы голые карлы протекции» я заменил на «ах, вы голые карлы обмана», хотя это слово у меня и расхожее, но сразу появился объём! Я создавал объём. В русских словах есть объём. Да и чутьё надо иметь. Прямой смысл нужен в статье. А в русском литературном творчестве — объём, простор, воздух, полёт, свободный жест. Лермонтовская «Тамань» — анекдот, несостоявшийся флирт, но и кое-что ещё. Бессмертие ситуации, воплощённое силой слов. В реализме слово всегда чему-то подчинено, а здесь слово само по себе играет. «Не дай мне бог сойти с ума», «Редеет облаков летучая гряда» или «Выхожу один я на дорогу» — слово ничему не подчинено, оно как целый мир. Возьми у Фета: «В те баснословные года / Я знал её ещё тогда…» Каково?

В моих «Похождениях Чистякова» много иностранных слов, но они ложатся, давая призрачную глубину. Поэт должен уметь сохранять слух на звучащее слово: Несказанное, синее, нежное…

Начадили кругом, накопытили / И пропали под дьявольский свист… как обры…

Цветаева (Эфрониха) — сексопатологическая баба… Хазары истолковывают русскую поэзию так, будто все русские поэты были нерусские, но это враньё. Банки с русской кровью, откаченные немцами в России во время войны и затем захваченные американцами в Германии, ушли в Америку… Русская и немецкая, как, впрочем, и татарская, кровь между собой совместимы, но с еврейской — нет. В смешении русских с армянами, как и со среднеазиатами, тоже, в общем и целом, ничего примечательного почти не было, хотя связи и давние. Тютчев — тутче — дуче… Быть русским очень трудно, ибо оно было очень широкое, а сейчас пошло узкое. Последним широко русским поэтом был Есенин, потом пошло мельчиться…

— Юра, а когда у тебя мать умерла?

— 18 января.

— Отчего? Она старая?

— От ветхости. Она у меня с 1912 года. У неё два месяца назад был инсульт, и после него она уже не смогла оправиться. Перестала всех узнавать… Прожила 84 года и 4 месяца. Я выпил на поминках и с тех пор запил…

На троллейбусной остановке:

— Ты быстро стихи пишешь?

— Быстро. В течение дня. Бывает, что часа за два или за весь день — вычёркиваю, меняю, но быстро. Черновики уничтожаю, чтобы потом не лазили. «Какое ваше дело?» — Важен результат. Видишь ли, стихотворение должно быть сгустком энергии, и поэтому его надо писать на одном дыхании.

— Но поэму же не напишешь за день.

— Поэма — другое дело…

— Какие, право, у поэтов коротенькие кишочки, как быстро они «переваривают» свои впечатления! Ну совсем словно певчие птички. Не успеют поклевать — и через минуту-другую готов уж и «результат». Мне бы такой быстрый «обмен веществ»…