«…Великий поэт, говоря о себе самом, о своём я, говорит об общем — о человечестве, ибо в его натуре лежит всё, чем живёт человечество», — так писал величайший русский критик В. Белинский. Эти слова со всей ответственностью можно отнести к Юрию Кузнецову. Он и тогда, в студенческие годы, хотя в его творчестве, как у всех нас, встречались ещё не совсем зрелые стихи, уже был настоящим, вполне состоявшимся поэтом, думавшим о судьбе не только своего народа, но и всего человечества.

Юрий Кузнецов до поступления в Литературный институт отслужил воинскую службу в далёкой заокеанской стране — на Кубе, во времена Карибского кризиса, откуда вынес множество впечатлений, о которых иногда при беседе рассказывал нам, однокурсникам. Написал он там, на Кубе, немало замечательных стихотворений. В основном по этим ранним стихам он (не без труда и всяких перипетий) и выдержал огромный творческий конкурс при поступлении в Литинститут.

Первая книжка стихов Юрия Кузнецова «Гроза» вышла в 1966 году (и моя первая тоже вышла в том же году) в Краснодаре, с предисловием поэта Михаила Львова. Юрий гордился этой книжкой, хотя, как он говорит, попали в неё и не очень удовлетворявшие его стихи — как обычно бывает при первом издании. Вторая его книга поэтических произведений «Во мне и рядом — даль», уже более тщательно отобранная, вышла в 1974 году в Москве, в издательстве «Современник». В эту книгу вошли такие замечательные стихи Кузнецова, как «Возвращение», «Мать, глядящая в одну точку», «Брат», «Очки Заксенгаузена», «Звезда», «Раздумье», «Атомная сказка», «Горные камни», «Осенний космос», «Змеиные травы», «Отцепленный вагон», «Дерево у железной дороги» и другие.

Почти все эти стихи обсуждались на нашем творческом семинаре, поэтому они особо дороги мне, словно написал их я сам.

В Литературном институте с нами на одном курсе, но в разных творческих семинарах занимались замечательные, талантливые ребята: Борис Примеров — с Дона, Курман Дугужев — из Карачаево-Черкессии, Виктор Смирнов — со Смоленщины, Азиз Фатуллаев, Амир Гази — из Дагестана, Арво Мэтс — из Эстонии, Альгирдас Комендантас — из Литвы, Микола Федюкович — из Белоруссии, Лев Котюков — из Орла, Сергей Чухин — из Вологды. Жили мы все в общежитии Литинститута по ул. Добролюбова. Часто к нам в гости захаживал в то время уже довольно хорошо известный поэт Николай Рубцов. Он играл нам на гитаре песни собственного сочинения, читал свои новые стихи. Оказалось, он тоже, как и наш Серёжа Чухин, был родом из Вологды. Серёжа и познакомил нас со своим «знаменитым» земляком, которым очень гордился и всячески старался подражать ему. Приходил также к нам в общежитие прекрасный поэт с Кавказа, выпускник Литинститута — Анатолий Передреев, в то время занимавшийся переводами стихов литовского поэта Эдуардаса Межелайтиса.

Ещё об одном светлом дне нашей студенческой жизни мне хочется рассказать. Это было на втором или на третьем курсе нашей учёбы. Однажды нас повезли на экскурсию в подмосковное имение классика русской литературы Аксакова. Было это в начале осени, до этого я и не представлял себе, что так может быть красиво и упоительно в холодной России, и потому был восхищён природой. Особенно меня, да и не только меня, всех наших друзей, в том числе и Юрия, восхитил Аксаковский родник, как нам объяснили экскурсоводы, ухоженный в своё время самим писателем и сохранившийся до сих пор в первозданном виде. По сей день я на своих губах ощущаю приятный вкус этой, можно сказать, священной родниковой водицы. Под её впечатлением тогда написал стихотворение, которое назвал «Лик России» и посвятил затем нашему дорогому учителю — Сергею Сергеевичу Наровчатову. Позже в переводе поэта Льва Смирнова оно появилось на страницах газеты «Правда». Вот оно, это стихотворение:

Из последующих наших экскурсий по историческим местам самой глубоко впечатлившей, конечно же, оказалась поездка в Ясную Поляну — на родину Льва Толстого…

Иногда Сергей Сергеевич Наровчатов в связи с болезнью (сильно отмороженные во время войны ноги у него часто побаливали) не мог приезжать в институт. В таких случаях он приглашал нас к себе домой на квартиру. Поездка туда тоже для нас была своего рода увлекательной экскурсией. У Сергея Сергеевича была огромная библиотека в несколько тысяч книг художественной и иной литературы. При каждой встрече он знакомил нас с очень редкими, уникальнейшими изданиями… Заседание семинара проходило более спокойно, чем в институте, в уютной, домашней обстановке. Супруга Сергея Сергеевича — Галина Николаевна относилась к нам заботливо, как родная мать. К нашему приезду она каждый раз ставила на стол большую вазу с крупными, ярко-красными яблоками.

Сергей Сергеевич, начиная ещё с первого курса, часто на семинарах в институте, да и дома при таких встречах читал нам свои новые стихи. Видимо, для него весьма важно было услышать мнение молодых. А с другой стороны, он это делал, очевидно, и для того, чтобы чувствовали мы себя более раскованно, мол, в поэзии все мы равны, между нами нет никакой разницы. Притом, он всегда давал нам мудрые советы, мудрые наставления. Он относился к нам, можно сказать, как командир к своим солдатам-новобранцам. Не то чтобы командовал нами, а просто сильно ценил дисциплину. «Никогда не теряйте своё драгоценное время, работайте, не покладая рук. Без самоорганизованности, без духовной дисциплины, без порядка в своей „лаборатории“ — ничего стоящего невозможно создать», — говорил он нам. И мы всячески старались прислушиваться к его голосу. Но молодость, как говорится, берёт своё — мы всё-таки ухитрялись иногда в общежитии, то вместе, то каждый по отдельности, каким-то образом устраивать для себя какие-то «праздники», вечеринки. О произошедшем после одной из таких вечеринок, к сожалению, горестном факте мне хочется здесь же рассказать вам. Ибо это, на мой взгляд, имеет немаловажное значение в творческой судьбе Юрия Кузнецова (хотя позже он сам в шутливой форме говорил об этом). В тот вечер, к несчастью, с ним приключилась большая беда — по каким-то неожиданно сложившимся обстоятельствам упал он со второго этажа общежития. Получил сотрясение мозга, к счастью, в лёгкой форме. Произошло это глубокой ночью. Утром на рассвете охранники обнаружили его без сознания. Лежал он на низких, густых кустарниках (по сути они его и спасли, если он упал бы прямо на железобетон — исход был бы трагическим). Мы, друзья Юры, в те дни очень переживали за его здоровье. Больше всех, конечно же, переживал Сергей Сергеевич Наровчатов. Ведь он больше всех нас понимал, во что бы обошлась русской словесности потеря такого талантливого человека, как Юрий Кузнецов. Я никогда не забуду горестные слова Сергея Сергеевича, сказанные им на семинаре: «Ведь Юрий Кузнецов чуть не погиб!» Слова эти были произнесены им так, словно мы все находимся на позиции фронта. Благодаря господу Богу, в те тяжёлые дни и ночи врачи спасли Юру — он выжил и вскоре ещё больше окреп физически и духовно. Это случилось с ним, видимо, не случайно, а имеет прямое отношение к его судьбе. Ведь он на самом деле был поэтом от Бога. Бог, наверное, вот таким опасным и в то же время таинственным и романтическим образом иногда его испытывал, закалял его душу. Это поистине духовная биография Юрия Кузнецова.