— Успокойся, Скок. Мужики предупреждены, будут осторожны. Давай, укладывайся, — он подвинулся на лежанке, — твой выход.

На этот раз я выходил медленно, не спеша. Лениво полюбовался бесстыжими пигалицами, причудливо меняющимися в серо-чёрной мгле закрытых глаз. Затем тихонько вздохнул и взлетел под свод норы — стук-стук — выкатились на лежанку мои глаза. Вот плошкин хват, приклеить-то забыл! Спасибо Одноглазому, он ловко подхватил их, поплевал на обратную сторону, и аккуратно положил на место. “Левый с правым не перепутал?” — хотел было спросить у него я, но вовремя вспомнил, что учитель меня не услышит. “Хорошо хоть, что Одноглазый пришёл, а не Марица”, - подумал я, представив себе, что было бы со столь важной пигалицей, упади рядом с ней мои глаза. “А может быть и жаль, что не пришла”, - переменил я своё мнение и отправился на Сладкое Плоскогорье.

Мужики подобрались к крысятнику совсем близко, так как крысы, судя по всему, не сделали никаких выводов из переговоров с единами. Во всяком случае я ничего подозрительного не заметил.

Крысиная королева словно бы ждала меня, и не успел я даже оглядеться в тронном зале, как она покинула свое тело и, не приближаясь, проговорила:

— Постой, не нападай, давай лучше поговорим, — у её души голос оказался более мелодичным и приятным, чем у отвратительного тела, — я давно догадалась что ты Следящий. Не надо меня терзать, я не собираюсь оставаться здесь надолго. У себя дома, а я пришла сверху, я крупно поссорилась с одной из своих сестёр и мне пришлось уйти. Но как только отдохнут и окрепнут мои руки и разожмутся новые кулачки, я вернусь домой. Я не привыкла прощать нанесённых мне обид.

Она взглянула наверх, вздохнула и продолжила:

— Я хотела послать тебе Зов как только пришла сюда, но оказалась слишком слаба. А потом решила, что раз Следящий не приходит сам, значит его вообще нет в Долине. Согласись, такое бывает. А тебя я, естественно, приняла за очень необычного, но всё же таракана. Тебе не следовало принимать такой образ, и тогда не возникло бы никаких недоразумений.

При этих словах я сделал попытку осмотреть себя. Нежели моя душа является к ней в виде таракана? Тогда её агрессивность можно понять. Королева между тем всё говорила и говорила:

— Я ещё никогда не встречала Следящих с таким тонким чувством юмора. Подумать только — разумный таракан! Я просто обалдела, когда увидела тебя в первый раз. А ведь и я умею шутить, и думаю, что справлюсь с этим не хуже тебя. Смотри.

Чёрно-серая рябь пробежала по ней, пыль взвилась, и передо мной предстала восхитительная, обворожительная, удивительно мелодичная, язык не поворачивается сказать, пигалица. Женщина. Какая, мать её, женщина? Богиня… Тихая, нежная, немного печальная музыка исходила от неё, и у меня возникло непреодолимое желание слиться с ней в красивом медленном танце. Я поймал взгляд её бездонных чёрных глаз и потянулся к ней всем тем, что у меня было, или у того, на кого я был похож. Неужели в самом деле на таракана?

— А это ещё кто?! — неожиданно вскричала королевская душа и, приняв свой истинный образ, юркнула обратно в тело.

Тут же ожили обездвиженные до этого крысы, а главная крысиха напряжённо замерла на своём троне. Очнувшись от волшебного наваждения я с воем понёсся на неё, обратившись в считанные мгновения острым длинным штырем и, прошив ей голову, пролетел ещё несколько стенок и помещений крысятника. Остановившись с большим трудом где-то в глубинных ходах Великого Хребта, я принял обычную человечью форму, и, нахваливая себя, отправился обратно в тронный зал. К моему изумлению королева нисколько не пострадала и продолжала надменно восседать на своём возвышении. У её ног валялись незамеченные мной вначале изуродованные человеческие останки, в которых я с ужасом узнал Зиновия с Каменем. Переговорщики, мать их. Умнейшие люди Семьи. Трах-барабах! <Пип, пип, пип>!

Вдруг в проходе, ведущем в зал, раздалось шарканье множества ног и в пещеру ввалилась, надо полагать, очень торжественная процессия. Несколько десятков крыс тащили на себе тела лучших охотников двух наших семей. Промаршировав вокруг трона, твари сваливали свою ношу в одну кучу, похоронив таким страшным образом останки единов. Крысиная королева повела плечами, потянулась и с удивительной легкостью подтащила одно из тел к себе. От дальнейших её действий, будь я во плоти, меня бы точно вывернуло наизнанку. Тогда же я сначала оцепенел, а потом с некоторым омерзительным интересом стал наблюдать из-за королевской спины за происходящим.

Сорвав доспехи с выбранного тела она стала копаться в нем, а наковырявшись вдосталь, оттолкнула обратно. Тут же две подбежавшие крысы оттащили брошенное тело в сторону, достали из кучи останки Зиновия, склонились над ним, постояли неподвижно, а потом засунули обратно.

Я ничего не понимал в их действиях, да и понимать не хотел. Как же они могли так провалить операцию? Я, рискуя собой, отвлек на себя королеву, практически соблазнил ее к танцу, а они прокололись, как дети. Неужели и убить ее тоже должен был я? Так притащили бы мое тело в крысятник, что ли.

Вдруг прибежало еще несколько крыс, и началась энергичная разделка моих бывших соплеменников. Латы и прочие части доспехов уносили в одну сторону, а мясо в другую. Между прочим в кладовую — я проследил.

— Ты что, еще здесь? — сильно испугав меня, спросила королева через плечо, и облизала окровавленные руки.

Да мать вашу! Что же это делается! Моих соплеменников разделывают на мясо, а я смотрю, что у них там внутри! Я! Злой колдун! Непобедимая Тварь! Липкая Мерзость Ночных Кошмаров!

— Грыжа тебе! — заорал я и, обратившись в разъяренного буку, вцепился всеми своими букорезами и букогубцами крысе в морду, звонко хрустнул резаками, прокусил себе язык и пронесся сквозь голову этой пакости, не причинив ей никакого вреда.

— Ну надо же, и в самом деле таракан, — зачарованно произнесла королева и, помолчав, добавила, — когда я буду уничтожать твое стадо, убью всех кроме тебя. Будешь жить здесь, со мной, чтобы развлекать дочку и гостей. Всегда мечтала о шуте! — и она взорвалась сотнями тонких призрачных нитей, вонзившихся в меня.

Испугаться я не успел, лишь охнул и ушёл к себе в пятки. Сработал замечательный защитный механизм. Душу разорвало огненными лоскутами, я ручьями потек из своего сердца, громко хлопнуло по ушам и боль ворвалась в меня.

Когда полегчало, оказалось, что я придавлен к полу сильными руками и тяжёлым животом. При этом учитель умудрялся еще чем-то гладить меня по голове.

— Отпусти, Одноглазый, — пропыхтел я, — Сегодня что-то уж совсем плохо. Когда-нибудь я вот так и умру. Наверное, я ошиблась и всё-таки это был Следящий, а не таракан. Ну надо же, такая боль…

Я неуверенно поднялась с пола. Ноги совсем не слушались меня.

— За кем следящий таракан? — ничего не поняв, переспросил Одноглазый.

Я взглянул на своего учителя и протянула к нему сразу несколько лап, чтобы убить эту тварь, осмелившуюся приблизиться ко мне, но не почувствовала их! У меня не было ни рук, ни лап! Я ошарашено осмотрел нору зрачками, и никак не мог понять, почему я вижу только её, а не весь окружающий мир, и откуда у меня такая ненависть к Одноглазому. Я была готова убить его, но не могла. У меня не было рук! О, тупые когти, где я?

— Эй, не смотри на меня так, — учитель отшатнулся, встретившись со мной взглядом, — Что случилось, Скок. Это ты?

— Я не могу понять, что со мной, — прошептал я, прислушиваясь к странным ощущениям в себе, — я тебя и вижу и слышу, но я точно знаю, что я оглохла и ослепла, и, потом, — я подпрыгнул к Одноглазому и схватил его за руку, — мои кулачки. Они никогда не разожмутся без меня.

— Я их сам разожму, — пообещал учитель и оттолкнул меня к лежанке, — Потерпи, Скок, я сейчас кого-нибудь позову.

— Да, да, позови. Следящего, — попросила я, — я не нарушала никаких законов. Я пришла только разжать кулачки, ведь я потеряла дома много рук, и я слился с душой, королевы, Одноглазый. Идите убейте их всех. То есть нет, её не убивай. Я сама уйду..