Муравей Я не знаю ни бога, ни счастья, Только бревна таскаю, прости. На земле муравей повстречался И бревно мне помог донести. Я дышал в муравьиное темя. Он по краю стакана ходил, Из которого в доброе время Не одну только воду я пил. Показалось: частицею малой Сам я вспыхнул на чьем-то краю. Разве глупая тварь понимала Одинокую душу мою? Но края темной бездны невольно Преломились в едином луче. Мы таскали тяжелые бревна То на том, то на этом плече. Где он? Дом я достроил до крыши, Вместо пола и стен — решето… Были встречи короче и ближе, Но предела не ведал никто. 1969 Ветер Кого ты ждешь?.. За окнами темно. Любить случайно женщине дано. Ты первому, кто в дом войдет к тебе, Принадлежать решила, как судьбе. Который день душа ждала ответа. Но дверь открылась от порыва ветра. Ты женщина — а это ветер вольности… Рассеянный в печали и любви, Одной рукой он гладил твои волосы, Другой — топил на море корабли. 1969 Любовь Он вошел — старый дом словно ожил. Ты сидела — рванулась не ты: Проступили такие черты, Что лицо на лицо не похоже. Он еще не забрал, но уже Ты его поняла по движенью. То душа прикоснулась к душе, То звезда зацепилась о землю. 1969 Мужчина и женщина Ни тонким платком, ни лицом не заметна, Жила она. (Души такие просты.) Но слезы текли, как от сильного ветра… Мужчина ей встретился — ты! «Не плачь!» Покорилась тебе. Вы стояли: Ты гладил, она до конца Прижалась к рукам, что так нежно стирали… О, если бы слезы с лица! Ты выдержал верно упорный характер, Всю стер — только платья висят. И хочешь лицо дорогое погладить — По воздуху руки скользят. 1969 «Рябины куст. Размытые строенья…» Рябины куст. Размытые строенья. Столбы пустого воздуха стоят. Как высоки воздушные деревья! Земли не достигает листопад. И слышно, как на землю оседает Туман — за полосою полоса. Тень спутника скользит — полусквозная И сизая по сизые глаза. И горечь ягод и скупого слова Пронзительная горечь — глубока. От одного мгновенья до другого Порожние проходят облака. 1970 Мел
От зноя в душном воздухе иглится Седая грань. Простор туманно-бел. В горах сквозь мелко скрученные листья Дымится глыба, отливает мел. В кустарнике печет, и слышен плеск Сухого зноя, трущихся потоков. Слепит глаза и обжигает блеск Воздушной толчеи, возникших стекол. Я запустил слепящий камень ввысь — Он высек в зное белый кипарис. Еще один косым углом вонзился В пустое небо! О, пойдем со мной Туда, где роща белых кипарисов Восстала над бесплодною землей. 1970 Горные камни В горной впадине речка ревела, Мощный корень камнями дробя. Но зеленое дерево въело Перекатные камни в себя. И — мучительно принятых в тело — Вознесло над бесплодной землей. Как детей безобразных, одело Терпеливой плакучей корой. Раскаленный под солнцем высоким, Камень тело корявое рвал. Стукнул дятел в кремень ненароком, Искру высек и где-то пропал… Что там дышит и просит ответа И от боли кричит в забытьи?! Это камни скрежещут от ветра, Это, дерево, камни твои. 1970 Родство Ребенок соломинку взял, Увлекся простым подражаньем. И радужный шар воссиял, Наполненный чистым дыханьем. Нечаянно ветер понес Тот шар над простором открытым. Он с севера мохом оброс, А с юга расцвел гиацинтом. Вздымая приливы свои, Вода начала возмущаться. И камень, поднявшись с земли, Стал около шара вращаться. И, чуя глухое родство, Заброшенный пес — из потемок — Протяжно завыл на него. И с плачем проснулся ребенок. 1970 «Когда я не плачу, когда не рыдаю…» Когда я не плачу, когда не рыдаю, Мне кажется — я наяву умираю. Долины не вижу, былины не слышу, Уже я не голосом родину кличу. И червь, что давно в моем сердце скрывался, Залетному ворону братом назвался. Он выгрыз мне в сердце дыру с голосами, А ворон мне вырвал глаза со слезами. Но червь провалился сквозь камень безвестный, Но ворон разбился о купол небесный. А больше ко мне не укажет следа Никто… никогда… 1970 |
