Змеиные травы Мчался поезд обычного класса, Вез мечты и проклятья земли. Между тем впереди через насыпь Серебристые змеи ползли. Людям снилась их жизнь неуклонно, Снился город, бумаги в пыли. Но колеса всего эшелона На змеиные спины сошли. Все сильней пассажиров шатало, Только змеи со свистом ползли. Незнакомая местность предстала, И змеиные травы пошли. Канул поезд в пустое пространство, И из вас никому невдомек, Если вдруг среди мысли раздастся Неизвестно откуда — гудок. 1968 Кольцо Вспомни старый трамвай! Среди лязга и пыли Он летел по кольцу — колесо в колесо. Ты сходил, он сходил, вы куда-то сходили, Вы трамвайной судьбы размыкали кольцо. Вы клубились по жизни, теряя друг друга, Рты и души кривила вам ярость борьбы. Но остался один, не сорвавшийся с круга, Не постигший разогнутых линий судьбы. Каждый день, каждый час вы сменяли друг друга. Вот твоя остановка. Приехал, вставай! Показалось, что не было жизни вне круга, Человеку, водившему этот трамвай. Показалось, что в мире всегда он пребудет, Этот замкнутый путь, этот бег без конца. Но трамвай изломался, стал пылью. А люди И не знали о том человеке кольца. Между тем говорили, что каждое утро Где-то в городе кружится некий старик. Остановится, пальцем поманит — как будто Что-то хочет сказать, изо рта только скрип. И нелепым волчком он упал среди улиц, Притворился ли мертвым иль кончил свой век? Но его башмаки на ногах шевельнулись, Поднялись и продолжили прерванный бег. Башмаки! В эту чушь ни один не поверил. Самый храбрый слегка изменился в лице. Башмаки? Подтащил башмаки и примерил И пошел против воли метаться в кольце. Ты кричала, любовь! Он тебя не услышал. Неизменному другу не подал руки. Растворился, исчез, но из круга не вышел. И продолжили дьявольский бег башмаки. 1968 Перевертень Извратил он и слово и дело, И насмешка была такова, Что от легкости мысли и тела Он ногами залез в рукава. Может быть, над людьми посмеялся, Опрокинул и душу и смысл, В рукавах пиджака затолкался, Словно дьявол, низринутый вниз. И мелькает по низкому свету Вверх ногами бегущий пиджак. По его пятипалому следу Тут и там прорывается мрак. 1968 Имя
Как смутны леса на закате! Мгновенья уходят за край. И кто-то невидимый сзади Затмил мне глаза: угадай! Но света осталось немного. Я вспомнил густые леса, Где в храме забытого бога, Подкравшись, закрыла лоза. 1969 Ночь Ночь!.. Опасайся мыслей С песьими головами. В душе горят, не мигая, Зеленые лица сов. И тело стоит отдельно — Не прикоснись руками, Когда идет по восьмерке Стрела мировых часов. Глухие ночные звуки Из жизни стирают память. Что различить ты хочешь? Звук? Уже нет его. Руки протянешь — воздух Отхватит тебя с руками. Бросишь целую гору — Днем не найдешь ничего. Днем здесь была долина. Сейчас без следа и знака. Лес, существа ночные, Деревья молчат, скрипя. Что уловить ты хочешь? Спичку зажги — из мрака Все чудовища мира Ринутся на тебя. Я знаю, что среди мыслей Такие вдруг выпадали, Мне лучше б не видеть света И жизни вовек не знать! Четыреста карабинов В своих пирамидах спали. Один карабин не выдержал, Забился и стал стрелять. 1969 Памяти космонавта Шел ты на землю с расчетом железным. Только увидел ее — Поторопился… И стало небесным Тело земное твое. Где ты? Оплывшую груду металла В землю твой друг опустил. Весь ты зарыт. А чего не хватало, Черный металл возместил. 1969 «И снился мне кондовый сон России…» И снился мне кондовый сон России, Что мы живем на острове одни. Души иной не занесут стихии, Однообразно пролетают дни. Качнет потомок буйной головою, Подымет очи — дерево растет! Чтоб не мешало, выдернет с горою, За море кинет — и опять уснет. 1969 |
