Колесо Колесо навстречь криво катится, Быстрым-быстрое, и внутри пятно. Стал я спрашивать: — Ты откудова Оторвалося? Куда держишь путь? — Но молчит оно, мимо катится, Только звон гудит, только пыль стоит. Прокатилося, промоталося По плакун-траве и по трын-траве. 1970 «Из земли в час вечерний, тревожный…»
Из земли в час вечерний, тревожный Вырос рыбий горбатый плавник. Только нету здесь моря! Как можно! Вот опять в двух шагах он возник. Вот исчез. Снова вышел со свистом. — Ищет моря, — сказал мне старик. Вот засохли на дереве листья — Это корни подрезал плавник. 1970 Возмездье Я встретился с промозглым стариком, Глаза слезятся. — Что с тобой? — спросил я. — Мне в очи плюнул тот, кого убил я, И плачу я с тех пор его плевком. 1970 «После смерти, когда обращаться…» После смерти, когда обращаться Вам уж незачем станет ко мне, Будет долго вопить и шататься Моя память на этой земле. Будет жалоба — вами живая — Еще в сердце глубоко блистать. Из лица пустота мировая Все пронзительней станет свистать. Брат! Я дверь распахну на рассвете. Позабыл ли? Мы были друзья. Ты посмотришь на дверь: «Это ветер!» Ошибаешься, брат. Это я! 1970 «Твое тело я высек из света…» Твое тело я высек из света, Из прохлады, огней и зарниц. Дал по вздоху свистящего ветра В обе ямки повыше ключиц. И прошел на закат, и мой путь Раздвоил глубоко твою грудь. 1970 «За сияние севера я не отдам…» За сияние севера я не отдам Этих узких очей, рассеченных к вискам. В твоем голосе мчатся поющие кони, Твои ноги полны затаенной погони. И запястья летят по подушкам — без ветра Разбегаются волосы в стороны света. А двуострая грудь серебрится… Так вершина печали двоится. 1970 Востоку Давным-давно судьба перемешала Твоих сынов и дочерей твоих, Но та, что спит в долине рук моих, Спала в бороздке твоего кинжала. 1971 Елена Ты кто, Елена?.. Стар и млад Из-за тебя в огне. Пускай цари повременят — Ты вспомни обо мне. Гомер — слепой певец богов — Донес из пустоты Вздох потрясенных стариков, Но не твои черты. Оставил славы блеск и гром, И больше ничего. Я угадал мужским чутьем Смущение его. В туманном юношеском сне Из этой пустоты Являлась женщина ко мне… Елена, — это ты! Хотя свой призрачный успех Ни в ком признать не мог, Тебя я чувствовал — во всех, Как славу и подвох. Когда другая за мечты Сожгла меня, любя, Ты приняла ее черты — Я потерял тебя. 1971 Макбет Куда вы, леди? — страсть моя, Бредущая впотьмах С душой высокой, как змея У коршуна в когтях. Упорной страсти замкнут круг Шотландскими холмами. Объяты тени ваших рук Огнями и громами. С них каплет кровь — кольцо в крови! И поздними слезами Я плачу и молю любви Над этими руками. За то, что вам гореть в огне На том и этом свете, Поцеловать позвольте мне Вам эти руки, леди. 1971 Авось Есть глубинный расчет в этом слове мирском, Бесшабашность и мудрость с запечным зевком, Свист незримой стрелы, шелестенье в овсе, Волчье эхо и весть о заблудшей овце, Русский сон наяву и веселие риска, Славный путь напролом и искус Василиска. На авось отзывается эхо: увы! Сказка русского духа и ключ от Москвы. 1971 Ориноко
В этом звуке таится родная печаль, Полнота и покой, обретенная даль, Ясность сонного сердца и стон изглубока; Окликает Ока — Ориноко! Все купил этот звук: голубей воркованье, Гром упавшей короны и конское ржанье, Гнев небес и сквозные античные хоры; «Ориноко!» — прокаркает ворон. Бормотание мысли, кующей звено, Глас народа, и зов, а куда — все равно, И былого укор ненароком. В этом звуке свобода останется жить, И затеряна в нем ариаднина нить; Ориноко — мое одиноко! 1971 |
