Йоши восхитился искусством Ито и, плененный волшебной мелодией, захотел, чтобы он научил его играть на бива.

Мечты Йоши были прерваны Оханой:

– Пора отрабатывать свое содержание. Мои «самураи» готовы к репетиции. Посмотрим, чем ты им можешь помочь.

Йоши вскочил на ноги и, поклонившись Ито, последовал за Оханой. Шите и Цуре готовились к танцу. Трое других актеров беззлобно вышучивали их. Противники взялись за оловянные мечи.

Глядя на танец, Йоши смутился. Как он мог принять эти ужимки за настоящий бой?! Как бы сейчас смеялись студенты его додзё, узнав об ошибке своего сенсея:

Шите был образцом неумелости. Йоши внутренне содрогнулся при мысли, что завтра ему надо выходить на сцену перед опытными бойцами.

– Ну как, хорошо? – спросил Шите, выполняя маневр с грацией бегемота.

– Может быть, мы сумеем тут кое-что поправить, – тактично сказал Йоши.

Он взял меч и показал Шите, как правильно его держать.

– Если ты будешь выпрямляться, вместо того чтобы наклоняться вперед, ты будешь лучше сбалансирован и сможешь двигаться быстрее.

Шите попытался делать так, как было предложено, и, к его удивлению, это сработало. Его лицо осветила удовлетворенная улыбка.

– Цуре, у тебя все хорошо, – громко сказал Йоши.

Он выдержал паузу и добавил тихим голосом:

– Держи колени согнутыми, ты будешь выглядеть сильнее.

Цуре что-то проворчал, но последовал его совету, сделав вид, что всю жизнь так и поступал.

– Я оставлю вас порепетировать, – сказал Охана, слегка поклонившись.

Было трудно судить, удовлетворен ли он работой Йоши. Охана исполнял при театре обязанности режиссера, он ставил сценки, скетчи и, конечно же, танцы. Хотя ему и нужна помощь, самолюбие его может быть задето, если какой-то бродяга слишком сильно улучшит работу его подопечных.

Йоши работал с танцорами весь день. Трое незанятых актеров ушли, чтобы отрепетировать фарсовую сценку, которую они покажут завтра.

Шите предложил отдохнуть. Цуре вложил меч в ножны и отошел, не сказав ни слова.

– Я обидел его? – спросил Йоши.

– Нет. Он всегда такой, потому что играет вторые роли. Цуре хочет быть героем, но Охана говорит, что он слишком мрачен, поэтому Цуре и злится.

Шите пожал плечами и беспечно улыбнулся.

Йоши внутренне согласился с Оханой. Цуре выглядел зловеще, тогда как Шите был образцовым героем. В жизни Шите был робок, неуклюж, слаб и немножко глуповат. Но в целом Йоши находил его привлекательным.

– Как теперь мой танец? – нетерпеливо спросил Шите. – Ты знаешь, в прошлом месяце все смеялись и бросали в меня всякие огрызки, когда я исполнял его на празднике риса.

– Танец стал намного лучше, – сказал Йоши.

– Ты действительно так думаешь?

– Несомненно. Скоро публика будет аплодировать твоей работе с мечом.

Шите стал похож на котенка, которому чешут живот. Йоши впоследствии понял, что все актеры так реагируют на похвалу. Они существуют в полуреальном мире и оживают только на сцене или когда им льстят.

– Что ты думаешь об Аки? – спросил Шите, меняя тему разговора.

– Не знаю. Мы не разговаривали. Чем она занимается?

– Она красива. Она может делать все. Она играет и мужские, и женские роли, раскрашивает декорации и… она делает больше, чтобы достать нам работу, чем ее отец.

– Тебе она нравится? – спросил Йоши.

Шите опустил глаза и сказал тихо, но с огромной силой:

– Я люблю ее.

За ужином все говорили о дневных репетициях, и лишь акробаты молча отправляли в себя огромные количества риса. Аки осторожно наблюдала за Йоши, Шите восхищался новшествами, введенными в танец с мечами. Шите рассказывал очень подробно, перескакивая с одной мысли на другую, выказывая свое добродушие и свою меру глупости. Уме робко поглядывала на него, укрываясь за котелком с рисом.

Ито, игрок на бива, увидел, что Йоши заметил странность в поведении девушки. Он поближе наклонился к нему и прошептал:

– Да, она любит этого дурака. Сможет ли мужчина когда-нибудь понять сердце женщины?

Как только Шите умолк, Уме тут же наполнила рисом его чашку.

Вечер утихал; компания разбилась на небольшие группы. Дым костров, на которых готовилась пища, вился призрачными волнами, разнося аромат горящих кедровых поленьев. Далекие холмы стали темно-коричневыми, а заходящее солнце превратило островки лиловых колокольчиков в таинственные оазисы над морем травы.

Охана выдал Йоши грубое стеганое одеяло, и вскоре болтовня актеров утомила его. Он расстелил постель за домом, натянул до подбородка красный халат и лежал, вспоминая все, что он видел и слышал в этот богатый событиями день.

Как отличалось его теперешнее представление об актерах от того, которое он составил о них в Окитсу. Он тогда самонадеянно заявил Нами, что может проделать все лучше, чем они. Мечом – да. Но эти летающие дьяволы акробаты! Но волшебная музыка бива! Эти люди настолько развили свое мастерство, что ему не угнаться за ними. Он хотел, чтобы Нами была сейчас с ним и разделила его восторг. Наконец-то он нашел способ пользоваться мечом, не причиняя боли.

Йоши улыбнулся, вспомнив сарказм Нами, когда она сказала:

– Подходящая карьера для великого мастера меча.

«Будда! Хатшиман! Пусть с ней все будет в порядке! Пусть она думает обо мне, как я думаю о ней». Его мысли беспорядочно блуждали; голоса актеров убаюкивали его. Брошенный искоса взгляд Аки – последнее, что он помнил, прежде чем провалиться в сон.

На следующее утро труппа находилась в состоянии управляемого бедлама, упаковываясь, двигаясь и одеваясь к вечернему представлению.

Дворец князя Хашибуми находился в двух милях к северу от города Окабе и менее чем в двадцати пяти милях от заброшенного шоена князя Фумио, где Йоши впервые увидел Охану.

Городок Окабе располагался далеко от Киото, но самураи Хашибуми без устали разыскивали Йоши. Казалось, Кисо, сделавшись силой, стоящей за троном, приобрел неограниченную власть. Йоши спросил себя, удастся ли Йоритомо добиться успеха в борьбе против столь сильного и непримиримого врага. Шигата га най, с этим ничего было не поделать. Йоши должен постараться сделать все возможное, чтобы оказаться на месте в час расплаты.

Охана встал до зари. Ясное розовато-лиловое небо раскинулось над равниной. Мелкие птицы сновали туда и сюда в бамбуковых рощах, разбросанных по невозделанным рисовым полям. Чирикая, перекликаясь и выводя трели, они усиливали гвалт, производимый людьми при навьючивании на лошадей котелков, кастрюль, костюмов и ширм заднего плана. Охана распаковал маски и выдал их каждому из актеров. Акробаты пойдут впереди процессии, приплясывая и кувыркаясь, за ними двинутся актеры в масках, а замыкать шествие будет Ито, бьющий по такому случаю в барабан.

Йоши было предписано охранять багаж вместе с Аки, Уме и Обаасен.

– Охана, не будет ли полезнее, если я тоже надену маску? – спросил Йоши.

– Зачем? Ты должен стеречь вещи.

Охана был слишком занят, чтобы тратить время на новичка.

– Если я надену маску, горожане подумают, что я актер. Они посчитают, что твоя труппа больше, чем она есть.

– Это так, но ходить в маске жарко и неудобно. Охана подозрительно взглянул на Йоши. Почему это кто-то должен хотеть носить маску?

– Я с радостью потерплю неудобство, чтобы помочь твоей труппе, – дипломатично сказал Йоши.

– Очень хорошо. Надень эту маску демона.

– Я с радостью буду носить ее, – сказал Йоши. Теперь его никто не опознает. Никому не придет в голову связать мускулистого актера с Тадамори-но-Йоши, сенсеем и мастером меча.

Труппа позавтракала горьким зеленым чаем и рисовыми лепешками. Когда солнце стало пригревать, они покинули заброшенный крестьянский дом и направились через равнину к горам, возвышающимся над Окабе. Пыль, поднятая копытами животных, клубилась над рисовыми полями, отмечая путь каравана к городу.

К полудню они достигли узкой тропы у подножия горы и остановились отдохнуть под гранатовым деревом. Березовые стволы окружали поляну, как бледные часовые, отбрасывая желанную синюю тень.