Пока он ехал, в его мозгу эхом отдавались последние слова Имаи, обращенные к нему:

– Так как мы оба умрем сегодня, мы выполнили наш обет. Позволь мне сражаться в одиночку, пока ты не скроешься в лесу и не окончишь свою жизнь с честью.

Он не должен был оставлять Имаи. Он был приведен в растерянность потоком событий. Он не должен был… и он вспоминал все, чего не должен был делать. Перечень был бесконечен. Он вырос из полуголодного горца в сёгуна империи и позволил жадности, похоти и лени погубить себя.

Опускалась ночь. Туман плавал над землей, делая тропу ненадежной. Было трудно понять, ехал ли всадник по твердой почве или конь его дробил копытами замерзшую поверхность небольшого пруда, что изобиловали в округе. Разбросанные там и тут камни таили опасность. Порою тонкий лед начинал потрескивать под тяжестью лошади и седока. Кисо бросил поводья, положившись на инстинкт благородного животного. Несмотря на усталость и подавленность, его чувства были обострены. Он слышал визг диких обезьян за много миль вдали, слышал писк мелких животных, продирающихся вблизи сквозь подлесок, слышал крик совы на сосне у себя над головой, слышал шорох снега, падающий с ветвей у него за спиной… но погони не было.

Как мог он оставить Имаи? Он вновь припомнил его слова: «Позволь мне сражаться с ними в одиночку, – просил Имаи, – пока ты не скроешься в лесу и не окончишь свою жизнь с честью». Имаи умолял дать ему возможность показать себя и помочь своему молочному брату избежать позорной смерти от руки безродного самурая. Кисо слабо улыбнулся, вспомнив браваду в голосе Имаи, когда тот сказал: «Я, Имаи Широ-но-Канехира, могу сразиться с тысячью обычных людей. Позволь мне нагнать на них страху».

Улыбка Кисо стала угрюмой. Имаи был грубым, неотесанным горцем, но его верность и храбрость обеспечат ему самое высокое место в колесе судьбы, в следующем цикле он вернется на землю императором.

Кисо пустил коня вскачь через широкое поле. Густой туман низко клубился над равниной, покрывая ее, насколько хватало глаз. Четверть лица Тсукийоми заливала луга мрачным бледным светом. Вдали на фоне звезд ярко вырисовывался крестьянский дом. Ветер свистел в соснах, срывая с них клочья снега, кусая спину Кисо сквозь доспехи. Со стороны крестьянского двора доносился истошный лай. Хотя собаки находились в добрых десяти чо от всадника, они чувствовали его присутствие и реагировали на запах крови.

Кисо не собирался бежать дальше. Смерть, завещанная ему Имаи, была близка. Он пересечет прогалину, найдет укромный уголок и закончит свою жизнь с честью.

Тихая ночь была потревожена криком, донесшимся из сосновой рощи. Кисо повернулся в седле и увидел всадника, скачущего к нему. На мгновение глаза Кисо расширились. Летящая к нему фигура казалась воплощением ужасного бога войны, Фудо. Всадник стоял в стременах, обнажив меч и отражая лунные лучи описывающим круги лезвием.

– Ки-и-и-с-с-с-о-о-о! – крик заморозил бы кровь в жилах менее храброго человека, но он лишь пробудил Кисо от летаргии. Он узнал голос и понял… Йоши нашел его.

И он нашел Йоши!

Энергия вспыхнула в нем тяжелым огнем преисподней. Высокомерное лицо Кисо с резкими чертами, образовавшими маску смерти, угрожающе повернулось к приближающемуся противнику.

– Йоши, – утверждающе прорычал он, когда тот на полном скаку надвинулся на него. Всадники сшиблись.

Лязг металла, скрип кожи, короткое ржание – оба всадника вылетели из седел. Кисо упал на плечо, перекатился на спину. Он увидел, как Йоши перевернулся в воздухе и приземлился с акробатической ловкостью. Кисо заставил себя подняться. Йоши уже стоял возле него, нанося разрезающий ветер удар.

Кисо отразил клинок в последнее мгновение. Сталь зазвенела о сталь. От почвы пахнуло запахом гнили и разложения; земли не было видно под покрывалом тумана. Кисо тяжело дышал; из его ноздрей вырывались облачка пара.

Кисо ответил на первую атаку Йоши рядом выпадов, слившихся в мерцающий стальной узор. Лезвие двигалось так быстро, что в отраженном лунном свете оно казалось сияющей трепещущей стеной.

Йоши отступил, дожидаясь конца атаки, и ответил ужасным ударом «водяное колесо», направленным в голову Кисо, затем провел удар, рассекающий туловище, и закончил каскад обратной восьмеркой. Стремительность нападения была устрашающей, но, черпая силы в темных глубинах своего существа, Кисо парировал каждый выпад.

Рукояти клинков сцепились, мужчины свирепо взглянули друг другу в глаза. Пар от их дыхания слился в единое облако, окутавшее их головы. Они яростно боролись за преимущество, нащупывая слабые места в обороне противника. Глаза Кисо горели ненавистью и бешенством. Лицо Йоши оставалось спокойным и холодным, как лед.

– Я должен был убить тебя, когда мы в первый раз встретились в Хикуме, – рычал Кисо, пока бойцы качались из стороны в сторону, сойдясь в силовой борьбе.

В ответ Йоши сильнее надавил на руку Кисо. Внезапно Кисо отступил, высвободив Меч, и махнул им, пытаясь рассечь лодыжки врага.

Йоши перепрыгнул через серебряную спираль и острием меча, словно нагинатой, ткнул в нагрудную пластину Кисо. Необычная тактика захватила горца врасплох. Он едва спасся, – панцирь отразил острие.

Несмотря на обжигающе холодный ветер, Кисо начинал потеть. Он никогда не знал страха и не мог распознать его, но что-то заставляло его руки дрожать; его горло словно перехватывала мощная рука, и он начинал ловить ртом воздух. Кисо отступал снова и снова. Что случилось? Упал ли он духом… чувствуя себя виноватым в том, что он сделал с Йоши… и Нами? Невозможно. Он был Кисо, сёгун империи, демонический воин! Губы Кисо скривились, обнажив зубы в волчьем рычании, он пошел в новую атаку.

Йоши парировал и блокировал удары с минимальными усилиями; на его лице не было ни напряжения, ни других чувств, кроме холодной отрешенности. Кисо чувствовал, что Йоши изучает его, словно он был любопытным насекомым, которое в ближайшее время нужно посадить на булавку. В душе горца шевельнулся ужас.

В начале схватки противники были равны. Кисо был уверен, что его мастерство поможет ему быстро справиться с врагом. По мере развития боя каждое движение Кисо стало предвосхищаться, равновесие сил нарушилось, преимущество Йоши становилось все более очевидным. Неземное спокойствие Йоши и его сверхъестественная интуиция поражали. Кисо ощутил, что сражается с призраком, с ужасным ками, который пришел заступиться за слабые души, которым Кисо причинил зло.

Пот заливал брови Кисо и замерзал на леденящем ветру. Его пальцы отказывались ему повиноваться. Он оглядел клубящееся море тумана, пустое, здесь нет ни единой живой души, кроме демона, который атакует и контратакует его без всяких усилий… Кисо задрожал. Его рот раскрылся в напрасной попытке втянуть воздух. Он твердил себе, что не должен поддаваться страху… он Кисо, побеждавший в тысяче поединков; если ему на этот раз суждено погибнуть, он должен храбро встретить смерть. Он прокричал свой боевой клич и бросился в последнюю атаку, нанося каскады ударов, которыми прежде неизменно опрокидывал врага. Йоши легко уклонился от сверкающей стали. Казалось, он колышется, как дьявольское видение, вместе с туманом.

Кисо отступил в отчаянии. Разве нет никакой возможности убить ками? Йоши придвинулся ближе, плавно скользя сквозь молочные струи клубящейся мглы с поднятым над головой мечом. У Кисо оставался лишь один выпад… прием, который он отрабатывал много лет, но никогда не применял. Прием отчаяния, необычный, неожиданный; он не мог не сработать.

Кисо крепче обхватил рукоять, нацелил клинок в грудь демона и метнул его, как копье, всей оставшейся у него силой. Меч полетел вперед как стрела. Кисо почувствовал мощь броска, верность руки. Меч не мог не достичь цели.

Кисо вытянулся в струну, напрягая брюшной пресс рычанием, которое наверняка должно было выжать все силы из его утомленного тела. Ликующий вопль перешел в стон. Йоши даже не двинулся с места, только немного отклонил корпус. Разящий клинок скользнул вдоль его груди и исчез в молоке тумана.