Автор этой книги, точнее писем1, из которых она была составлена его учениками,— архимандрит Ефрем (Мораитис), человек, чье имя в среде монахов-святогорцев всегда произносится с большим уважением и чей опыт и духовная биография по-своему уникальны. Составление его жизнеописания — дело будущего, и, безусловно, в свое время оно обязательно будет предпринято людьми, которым, по милости Божией, довелось близко знать старца. Однако, предлагая своим читателям настоящее издание, мы хотели бы пусть вкратце, но все же рассказать об этом замечательном подвижнике.

Господь призвал отца Ефрема на стезю монашества еще в юности и с самого начала особым образом засвидетельствовал Свое попечение об этом новоизбранном воине Христове. «Мне было девятнадцать лет,— пишет старец в своих воспоминаниях,— когда вступил я на путь к уделу Богородицы, ко Святой Горе. Путь этот к монашескому житию указала мне добродетельная и монахолюбивая моя мать, ныне монахиня Феофания»2.

В первые годы немецкой оккупации Греции, когда Иоаннису (таково было мирское имя отца Ефрема) пришлось ради заработка оставить школу, в одном из приходских храмов города Волоса ему посчастливилось встретить иеромонаха-афонита, принадлежавшего прежде к братству прославленного подвижника Иосифа Исихаста3. Этот иеромонах стал для молодого человека наставником и советчиком, помощником в его духовном возрастании. «Я избрал его своим духовным отцом и, благодаря его беседам и советам,— говорит отец Ефрем,— вскоре начал чувствовать, как сердце мое удаляется от мира и устремляется к Святой Горе. Особенно когда он мне рассказывал о жизни старца Иосифа, что-то зажигалось во мне и пламенными становились моя молитва и желание поскорее узнать его. Когда наконец подошло время — 26 сентября 1947 года, утро,— кораблик потихоньку перенес нас из мира к святоименной Горе: так сказать, от берега временности к противоположному берегу вечности»4.

И — вот первое чудо — у самого причала скита святой Анны его, никому еще не известного на Святой Горе, уже встречал духовный друг и многолетний сподвижник старца Иосифа отец Арсений5.

— Не ты ли Яннакис6 из Волоса? — услышал юноша поразивший его до глубины души вопрос. А отец Арсений поспешил тотчас разрешить недоумение, объяснив, откуда ему известно имя нового послушника и его происхождение:

— Старец Иосиф узнал это от Честного Предтечи. Он явился ему вчера вечером и сказал: «Посылаю тебе одну овечку. Возьми ее к себе в ограду».

«И остановилась моя мысль,— признается отец Ефрем,— на Честном Предтече, моем покровителе, в день рождества которого я родился. Я почувствовал большую признательность ему за эту заботу обо мне»7.

Так будущий старец оказался в числе ближайших учеников Иосифа Исихаста, человека, еще при жизни ставшего легендой Афона, подвижника, ни в чем не уступающего древним отцам, тайнозрителя дивных Божественных откровений, а главное — выдающегося наставника монашествующих, скоро возводившего предавшихся его руководству от земли к небу.

В общине старца Иосифа Яннакис оказался самым молодым. Жизнь в ней была суровой и мало утешительной с материальной точки зрения, зато изобиловала утешениями духовными. И первым из них было само общение со Старцем8: «Я познал его как истинного богоносца. Превосходный духовный стратег, опытнейший в брани против страстей и бесов. Невозможно было человеку, каким бы страстным он ни был, пробыть рядом с ним и не исцелиться. Только бы он был ему послушен»9.

К самому себе старец Иосиф был безмерно требователен: неукоснительное соблюдение молитвенного правила, всенощные бдения, телесные труды, строжайший пост, отказ от медицинской помощи с возложением всего упования единственно на Врача Небесного (только в старости и крайней немощи позволил отец Иосиф доставлять ему необходимую врачебную помощь) — таков был чин его подвига во все время жительства в уделе Божией Матери. К ученикам своим Cтарец в отношении постнического подвига был более снисходительным: он хорошо понимал немощность молодого поколения и полагал необходимым беречь их. Однако в остальном, особенно в том, что касалось послушания и исполнения монашеских обязанностей, он был весьма строг. Строгость не была, впрочем, чертой его характера, его горячей и любящей души: она являлась залогом успеха на том поприще, которое избрали для себя он и его братия. «То, что мы не отдаем Богу, чтобы этим воспользовался Он, тем воспользуется другой. Поэтому и Господь нам дает заповедь возлюбить Его от всей души и сердца, дабы не нашел лукавый места, чтобы поселиться и расположиться в нас»10.

Главным деланием монаха старец Иосиф полагал умную молитву, соединяющую человека с Богом, просвещающую его Божественным светом. Сам он был великим делателем ее, непревзойденным «богословом опыта» и своих чад воспитывал в том же духе, преподавая им в совершенстве постигнутую науку внутреннего делания. И какие еще примеры, и какие «стимулы» нужны были братиям, часто видевшим своего Cтарца после многочасовой молитвы в состоянии благодатного изменения, когда лицо его зримо осиявалось неземным, нетварным светом?

Рядом со своим наставником отец Ефрем провел двенадцать лет — столько, сколько отец Иосиф прожил с момента их первой встречи,— в буквальном смысле впитывая в себя его учение и наставления. Господь сподобил послушника послужить своему геронде до самого его последнего вздоха. Другой известный афонский подвижник, также ученик старца Иосифа, блаженный Ефрем Катунакиот (1912—1998), свидетельствовал о своем младшем тезке, безмерное послушание которого их общему наставнику восхвалял при каждом удобном случае: «Отец Ефрем упокоил Старца и унаследовал его молитву»11. «Когда [он.— Ред.] слышал, что отец Ефрем возглавил какой-нибудь монастырь, то говорил: “У него получится, ничто его не остановит, он получил молитву своего Старца”»12.

На опыте братства старца Иосифа очередной раз со всей очевидностью подтвердилась та истина, что величайшим сокровищем Церкви Христовой является вседействующая благодать Святаго Духа и никакими человеческими — «организационными», «административными» — мерами никогда не достигнуть того, что совершает Божественная благодать. И не будет преувеличением сказать, что возрождение Святой Горы, переживавшей в XX столетии не лучшие времена своей истории, стало именно чудом Божиим, плодом молитвы старца Иосифа и его последователей.

В свое время афонский подвижник старец Кирилл из Нового Скита, сподобившийся дара прозрения, указывая на каливы13 учеников Иосифа Исихаста, предсказывал: «Из этих калив выйдет много игуменов»14.

И его слово сбылось, каким бы неправдоподобным при взгляде на убогие кельи монахов оно ни казалось. Из их калив действительно вышло семь игуменов (один из них сподобился впоследствии и епископского сана). В своих обителях они насадили тот дух и тот устав иноческой жизни, который был преподан им их блаженным отцом. Их вклад в современную историю Афона трудно переоценить. Наиболее же выдающимся из них стал, как он сам характеризовал себя, «самый младший из братии по телесному и духовному возрасту» отец Ефрем. Избранный игуменом святогорской обители Филофей и прекрасно устроивший ее внутреннюю жизнь, он не остановился на этом: постепенно его заботами и по его благословению от нее «отпочковались» несколько групп его учеников, возродивших монашескую жизнь еще в целом ряде афонских монастырей (в частности, в таких обителях, как Каракал, Костамонит, Ксиропотам, скит святого апостола Андрея Первозванного).